– Это так, и все это знают. Но ведь и сам Марк далеко не бедствует. Он унаследовал поместье, титул, да много денег сколотил, ведя дела покойного родственника. Чего ему еще?

– Бывают люди, которым никогда не бывает довольно, если дело касается богатства, – отозвался на его слова Гидеон. – А как насчет воли покойной леди Фэрхейвен? Я о завещании.

Увидев поднятые в ответ ничего не понимающие глаза Тони, Нейлор подумал, что или лорд Эшфорд замечательный актер, или говорит правду. Обе возможности в данный момент представлялись инспектору вполне вероятными.

– Стала бы она об этом думать. Вдова-то она была совсем молодая.

– Зато очень богатая. И стряпчий Фэрхейвенов не мог без должного внимания пройти мимо этого обстоятельства. Марк Хейлзуорт – вот кому досталось бы все, при условии, что вдова не выходит вновь замуж и не обзаводится детьми.

– Так, значит, и будет, верно? А нельзя ли предположить, что у Марка появляется достаточно сильный мотив? – спросил Тони.

– Можно было бы подумать и так, но леди Фэрхейвен в последние две недели внесла ряд изменений в свое завещание. Об этом известно доподлинно. Подробностей я не знаю, но, насколько могу судить, милорд, завещание изменено в вашу пользу.

Глаза у Тони полезли на лоб.

– Но мы тогда и обручены не были.

– Судя по вашим словам, милорд, леди Фэрхейвен вас действительно любила. Моя версия такова: она решила оставить вам сумму, достаточную для сохранения имения за вами, вне зависимости от того, что может произойти в дальнейшем между вами. Увы, к несчастью, она не предусмотрела того, что ее могут убить…

– Выходит, что я приговорен, – сказал Тони, вставая из-за стола.

– Пока еще нет. Завещание только предстоит огласить официально. Если воля покойной не будет обнародована до слушаний, то вас вполне могут освободить.

– Чтобы сразу же арестовать опять!

– Этого не получится, если я сумею отыскать доказательства виновности кого-то другого, милорд.

– Безнадежная затея, Нейлор.

– Неужели у вас так мало веры в мои способности, милорд? – вздохнул Нейлор.

Тони невольно рассмеялся: слишком забавно было смирение в тоне детектива.

– Могу согласиться с тем, что ваше положение оставляет желать лучшего. Но оно не безнадежно.

– Сделайте мне одолжение, Нейлор.

– С удовольствием, милорд.

– Вы ведь будете докладывать о своих поисках леди Джоанне, правда?

– Конечно, милорд.

– Попросите ее прислать мне последнюю из книжек мисс Остин, хорошо? Не думаю, что после всего я пожелаю вернуться к Марку Аврелию.

20

Джоанна улыбнулась, услышав от Нейлора просьбу Тони.

– Тони не тянет на римлянина-стоика? Я совсем не удивлена. Это Нед очень любил Марка Аврелия. А Тони по вкусу был больше Цезарь с его битвами. Что еще вы в нем заметили, господин Нейлор? – спросила Джоанна, усаживая инспектора.

– Он не особенно доверяет моим способностям, миледи. Или считает, что искать кого-то еще незачем. Потому что бесполезно.

– А какая из определенных вами версий представляется вам наиболее вероятной?

– Когда я расследую уголовное дело, миледи, то всегда стараюсь сохранять разум и душу открытыми. Нельзя отвергать сразу то, что не нравится. Что же до нашего дела, то, несомненно, имелось достаточно показаний против лорда Эшфорда, чтобы его можно было арестовать. Достаточно ли доказательств для того, чтобы держать его за решеткой, решат судьи.

– Но, побеседовав с Тони еще раз, не можете же вы всерьез поверить, что он убийца, – запротестовала Джоанна.

Выражение лица инспектора стало жестким, взгляд резким.

– Я доказывал виновность в чудовищнейших преступлениях многих мужчин и женщин, которые выглядели невинными овечками, миледи.

Джоанна вздрогнула. Похоже было, что сейчас перед мысленным взором Нейлора предстали хорошо знакомые ему картины кровавых и жестоких злодеяния. Потом его лицо смягчилось.

– Однако я вынужден согласиться с тем, что лорд Эшфорд более чем убедителен в своих попытках отстоять собственную невиновность.

Джоанна глубоко и с облегчением вздохнула.

– А об исчезнувшем лакее вы что-нибудь узнали?

– Нет еще. По сути дела, именно на этой задаче я намереваюсь сосредоточиться завтра.

– Благодарю вас, господи Нейлор, за ваши труды, – сказала на прощание Джоанна, подзывая дворецкого, чтобы проводить инспектора.

Джоанна осталась в библиотеке. Слушания состоятся на днях. Возможно ли, чтобы Нейлор отыскал хоть что-то до разбирательства или после него? А если этот Джим мертв или уехал из Лондона? Вдруг он вообще ничего не видел? Тогда Тони предстанет перед судом и – о ужас! – будет повешен. А ей придется доживать остаток дней своих без него.

На следующий день Гидеон с утра взялся за дело. Перекусив на скорую руку кружкой пива с пирожком с говядиной и почками, он решил еще раз зайти в один из домов на улице Керзон. Поначалу все было так же, как и в других домах, которые Нейлор уже посетил: никто не помнил о слуге по фамилии Толин, который мог когда-то работать неподалеку. Но вдруг кухарка, стряпавшая в этом доме много лет, призадумалась.

– Минуточку, господин Нейлор, вы уверены, что это был лакей?

– Что вы хотите этим сказать? – заинтересовался Гидеон.

– Много лет назад я знала одну девушку, она прислуживала в комнатах горничной. Так вот, ее, кажется, так звали. Сейчас ей столько лет, что она очень даже может быть матерью того парня, которого вы ищете. Этого самого Джима.

Лицо Гидеона просветлело.

– Так что, он назвался девичей фамилией матери? Это уже любопытно. А не помните, что случилось с этой девушкой потом?

– Она вышла за лакея из хозяйства Пентлоу. Но что было с нею после свадьбы, как-то не помню.

– А фамилию лакея?

В это мгновение вся прислуга дружно затаила дыхание. Подумать только, старая миссис Конклин помогает распутать дело об убийстве.

– Крук? Нет. Но что-то вроде этого. Дайте мне подумать…

Гидеон терпеливо наблюдал, как миссис Конклин корчит гримасы и закатывает глаза.

– Рук. Вот как. Очень порядочный молодой лакей. И собою хорош. Я не могла осуждать ее за то, что она решила сбежать с ним.

Дворецкий потрепал миссис Конклин по плечу.

– Какая вы молодец, миссис Конклин! Теперь-то уж вы распутаете эту головоломку, а, мистер Нейлор?

Гидеон хмыкнул:

– Не так быстро. Но это может помочь делу.

Так и случилось. Довольно было пройти еще раз по старым адресам и упомянуть в нескольких домах верную фамилию, чтобы найти старого слугу, который хорошо помнил чету Руков.

– Он много лет работал у сэра Хораса Пентлоу. Но несколько лет назад Рук ушел на покой.

Гидеон откланялся. Сэр Хорас обитал где-то неподалеку, в нескольких кварталах отсюда. Желание отыскать родителей Джима настолько овладело инспектором, что он не обращал внимание на все возрастающее чувство голода.

Сэра Хораса удалось застать дома. Однако только после многократных заверений, что предоставляемые им сведения ни в коем случае не будут использованы в ущерб его старым слугам, он сообщил адрес.

Руки жили в домике, который стоял за пивной, рядом с Кингз-роуд. Почувствовав аромат эля и решив, что время все равно уже близится к ужину, Гидеон позволил себе передышку. Тем более что чета Руков наверняка сидит дома: пьют чай, а может быть, и ужинают.

Он сел у окна и стал глядеть на улицу, по которой прогуливались местные обыватели.

Народ здешний был явно не богат, но люди здесь уважали достоинство в себе и в других. Нейлор почувствовал себя в этом пабе уютнее, чем в библиотеке леди Джоанны. “Таково уж полицейское ремесло”, – подумал Гидеон. Возишься сутками со всяким отребьем, что ж удивительного, что улочка за окном пивной вдруг покажется краше ухоженного уголка в роскошном Мэйфэйре. Да и сам он – кто таков? Так, потрепанный жизнью провинциал. Его отец тоже, можно сказать, был в услужении: главный конюший местного помещика. И Гидеон мог остаться в родных местах и пробивать себе путь наверх тяжелым трудом или в конюшне, или в барской усадьбе. Однако мысль, что ты себе не хозяин, была непереносимой. Поэтому, как только в один прекрасный день появились вербовщики, юный Гидеон сразу же распрощался с родными местами. Он тогда как-то и не подумал, что служба в армии не очень совместима со стремлением быть хозяином своей судьбы, увы! Не считаясь с глубокими познаниями Нейлора в области коневодства, судьба, словно в насмешку, определила его в пехоту, так что в отставку он ушел из сорок седьмого пехотного. Довелось немало постранствовать по свету, а когда Гидеон вернулся в Сомерсет, матери уже не было. Ее похоронили без него. Отец уже ушел на пенсию. Дома ничего подходящего не нашлось, и, достаточно долго погостив на родине, где он жил у сестры (она вышла замуж за соседа-фермера), Нейлор уехал в Лондон. Ему доводилось слышать про следователей и полицейских инспекторов по особым поручениям. Служба в армии повышала его шансы устроиться на подобную работу. Можно было пойти в конную полицию, но инспекторы колесили по всей Англии, и это привлекало.

Вот и сиди теперь в этой пивной с больными ногами, безуспешно пытаясь снять судорогу монотонным шевелением пальцев в неудобных башмаках.

Он подумал о Джиме – не укрывается ли тот в отчем доме? “Впрочем, это очень скоро станет мне известно”, – подумал Нейлор, поднимаясь из-за стола и выкладывая деньги за ужин на тарелку.

Несколькими минутами позже он уже стучался в двери дома Руков. Чета старых слуг занимала второй этаж над лавкой мясника. Открыл господин Рук, еще очень даже годящийся в лакеи – прямая спина, ничего не выражающее лицо. Тем не менее удивления он скрыть не смог, когда вместо птички-невелички, малиновки или снегиря, нарушающих его покой постукиванием по двери, хозяин обнаружил Гидеона Нейлора.

– Господин Генри Рук? Мое имя Гидеон Нейлор. Я с улицы Боу. Мне необходимо задать вам несколько вопросов. Может быть, вы меня впустите?

Господин Рук отворил дверь пошире, и Гидеон прошел за ним в скромную гостиную.

– Чем могу быть полезен, господин Нейлор? – Голос пожилого человека звучал озадаченно.

– У вас есть сын. Джим, насколько мне известно.

Выражение лица хозяина дома изменилось, и перед Гидеоном оказался не хорошо вышколенный слуга, а встревоженный отец.

– Что? С нашим Джимом ведь ничего не случилось, правда? – упавшим голосом спросил старик.

– Особых оснований для уверенности в этом у меня нет. Однако, – добавил Гидеон, – дело в том, что он исчез с места своей последней работы как-то непонятно и очень уж неожиданно. А мне хотелось бы кое о чем расспросить его.

– Он ушел от Хейлзуортов?

– Да. Вот уже трое суток минуло. Дворецкий оставил его за себя в ту ночь, а сам ушел отдыхать. Но утром Джима в доме не оказалось. Другой лакей говорит, что Джим и не поднимался в свою комнату. Если так, то он, должно быть, до сих пор ливреи не снимал.

Гидеон медленно рассказывал, не очень вдумываясь в произносимые им слова. “Хотя, – вдруг сказал он себе, – коль ливрея до сих пор на Джиме, то, возможно, его уже нет в живых”.

– О чем вы? Какой еще лакей? Какая ливрея? Вы, верно, не того Джима ищете, господин Нейлор. Мой сын – не в услужении.

– Но вы же сами упомянули Хейлзуортов.

– Да. Я говорил о компании “Хейлзуорт лимитед”. Там Джим работает приказчиком. – В голосе чувствовалась гордость за сына. – Мы решили, что нашему сыну незачем повторять нашу жизнь, и определили его в школу. Ему не было нужды идти в слуги.

– Ваш сын, Джим Рук, работал клерком в фирме Марка Хейлзуорта, лорда Фэрхейвена? Так ли я вас понял?

– Да, сэр. Вот уже несколько месяцев.

– Когда вы в последний раз виделись с ним?

Старик нахмурился.

– Обычно он появлялся у нас по воскресеньям, но в последние недели он приходил пополудни по средам.

– И он вам ни разу не говорил, что работает в доме леди Фэрхейвен в качестве помощника лакея?

– Нет.

– Так знайте, что так оно и было. А в ту ночь, когда случилось убийство, он был последним человеком, которому довелось видеть жертву живой, не считая убийцы и лорда Эшфорда. Если, конечно, лорд Эшфорд не был ее убийцей, – добавил Нейлор совсем тихо. – Благодарю вас, господин Рук, вы мне очень помогли.

– Постойте, постойте, господин Нейлор. Вы хотите сказать, что наш Джим замешан в убийстве, которое случилось в Мэйфэйре, и что вы не знаете, где наш сын сейчас находится?

– Еще не знаю, но собираюсь узнать.

21

Когда Джим сбежал из хозяйского дома в ночь убийства, он и правда подумал о том, чтобы пересидеть какое-то время у родителей. Однако он очень скоро сообразил, что там не спрячешься, потому что если и будут его искать, то в первую очередь у родителей. Укройся он там – его сразу же нашли бы или следователи по особо важным делам, или сам лорд Фэрхейвен. “Лучше бы, конечно, полиция”, – подумал он, вспомнив, что он видел в библиотеке.