– Я зашел не приличия ради, Клодия.

– А что произошло?

– Видите ли, я пришел поговорить с вами как родственник. Полагаю, что, будучи вам не чужим человеком, я вправе выразить вам свое беспокойство.

Клодия взялась за чашку и сделала точно отмеренный глоток чаю, указывая дворецкому на гостя, которого тоже следовало обслужить.

– Ну и что вас тревожит, Марк? – Голос ее был ровным, хотя в душе все кипело. Подумать только! Он вправе высказывать свою озабоченность! Да как он смеет?! Она его насквозь видела: если этот Марк и способен чего-то опасаться, то пронять его может лишь страх за ее состояние. В смысле богатства, разумеется.

– Видите ли, я обратил внимание, и далеко не я один, что вы охотнее проводите время с Тони Варденом, чем с другими джентльменами. И меня это тревожит. Мой кузен очень берег вас, вы это, конечно, помните, поэтому вы не слишком искушены в делах мира сего. Эшфорд хорошо выглядит и обаятелен. Это так. Я понимаю, что он может нравиться. Особенно даме, которая уже была замужем, но за человеком много старше ее. Однако в его заинтересованности вами, Клодия, может преобладать финансовый аспект. Простите за столь бесцеремонное вторжение в вашу личную жизнь, Клодия, но я никак не мог иначе. Вы очень обеспеченная женщина, а в свете, знаете ли, хватает охотников за богатым приданым.

– Вы намекаете на Бланта и Маргейта?

– Если угодно. Эта парочка – худшие из хищников, это да.

– И вы хотите сказать, что я настолько дряхла и до того изборождена морщинами, что лорд Эшфорд ищет со мною встреч ради моих денег?

Марк отставил чашку и взял Клодию за руку.

– Ну, зачем так? Вы – одна из самых обворожительных дам Лондона.

Клодия высвободила свою ладонь, в которую он вцепился было обеими руками.

– Но я же старше его.

– Верно. Но учтите, что недавно он унаследовал титул и имение вместе с бедностью.

– Мне это известно, Марк.

– А известно ли вам, что он пытается поправить свои дела? И знаете как? Он азартный игрок и завсегдатай притонов, в которых играют в карты. Клодия, я располагаю надежными сведениями от проверенных людей. Такое впечатление, что он здорово влип.

Клодия постаралась, чтобы ни один мускул на ее лице не дрогнул. Как обстоят дела с наследством Тони, она уже знала. Тони успел ей исповедаться и на этот счет. Слушая его сетования на неприспособленность к свалившимся на его плечи тяжким обязанностям, Клодия мгновенно прониклась к нему состраданием и постаралась, как могла, утешить и ободрить незадачливого наследника.

Толки о его пристрастии к азартным играм тоже до нее доходили. Она сочла их злонамеренной сплетней. Самой ей за карточным столом видеть его не доводилось, хотя не раз Тони в ее обществе представлялся удобный случай для этого. Иногда он казался усталым, но она думала, что это из-за тяжких забот: человека мучает тревога за родных. Правда и то, что Тони в обществе не задерживался и редко оставался на светских забавах до утра. Но Клодия находила эту сдержанность похвальной. Просто Тони очень совестлив и старается, как только может, привести свои дела в порядок.

– В самом ли деле так надежны эти “проверенные люди”? Знаете, Марк, я тоже кое-что слышала, однако мне не приходилось замечать за лордом Эшфордом признаков столь пагубного пристрастия.

– О том мне говорили сами картежники. Один шулер, например. Его зовут Бонифейс. Работает этот Бонифейс на улице Сент-Джеймс, дом семьдесят пять. По его словам, Тони пропадает в этом притоне чуть ли не еженощно, выигрывает и проигрывает… Играет он в “красное и черное”… Проигрывает больше. Я не хотел огорчать вас, Клодия. Мне… Я беспокоюсь о вас, понимаете?

– А я о вас, – в тон отвечала Клодия. – Хорошо, что у меня есть с кем посоветоваться. И этот человек близкий родственник и друг моего покойного мужа.

– Хотел бы я сделать для вас что-то посущественнее, Клодия, а не ограничиваться советами. – Лицо Марка изменилось. Клодия догадалась, что гримаса, растянувшая тонкие губы и приподнявшая брови, должна означать, что он испытывает к ней в это мгновение какое-то теплое чувство. Но глаза оставались бесстрастными, и никакой теплоты в них она не заметила.

Клодия поднялась и отошла к окну, увернувшись от его руки, которая устремилась… Да какое ей дело, куда стремится эта рука? Он, чего доброго, опять задумал похлопать ее по ладони. На миг она повернулась к нему спиной, лишив себя возможности увидеть, как еще раз меняется его лицо. Он успел поджать губы, и, повернувшись к нему, она отметила в его глазах холод, который и ожидала увидеть. Но выражение на лице Марка тут же смягчилось.

– Марк, я очень признательна вам. Вы так печетесь обо мне. Я обещаю хорошенько подумать над тем, что узнала от вас. Если уж я решу опять выйти замуж, мне придется самой добывать нужные сведения. Но только не сейчас. Как знать, года через два я, может быть, буду настроена иначе. Но пока память о Джастине слишком жива, и я представить себе не могу, что кто-то займет его место в моей жизни.

– Разумеется, Клодия. Очень прошу меня простить, если я нечаянно причинил вам неудобства.

– Что вы, Марк! Не смущайтесь. – Клодия легонько сдавила протянутую ей ладонь, пытаясь изобразить благодарность. – Мне понятна ваша обеспокоенность.

Минуту спустя, после того как Марк откланялся, она подняла глаза к портрету покойного мужа, который висел над камином.

– Мне никогда не хватало духу заявить об этом, Джастин, но теперь я скажу: твой троюродный брат это самовлюбленная, бесчувственная, бессердечная… жаба! И коль уж ты постарался так составить завещание, чтобы наследники поняли друг друга, то это, пожалуй, единственная глупость с твоей стороны. Он заботится обо мне! Слыхали?! Если Марка Хейлзуорта что и заботит, то это деньги! И не гляди на меня так, Джастин! Понимаю, что быть богатой вдовой не всегда безопасно. Но все же лорд Эшфорд… есть в нем что-то притягивающее. А тебя нет, милый, и мне очень одиноко.

4

Марк вышел из дома своей родственницы слегка приободренный. Он помнил, как Клодия любила его кузена, поэтому уверения ее о невозможности второго замужества могли быть и правдивыми. Хотя уже два года прошло, как она похоронила супруга. Пусть теперь она не хочет замуж, но из этого не следует, что она потом не передумает. Время идет. И когда она переменит свои планы, Марк не будет против, если она решит выйти за него замуж. А почему бы и нет?

Пока Марк пребывал в нежном возрасте, он не отдавал себе отчета в том, как близко, рукой подать, от него графское достоинство. Мать с ним об этом почти не заговаривала, хотя она всегда очень тщательно исследовала письма Джастина на предмет упоминаний о какой-нибудь даме, которая могла бы оказаться парой любимому родственнику. Убедившись, что Джастин ни о каких увлечениях и опасных женщинах не пишет, мать откладывала очередное письмо и вздыхала с явным облегчением. Но время шло, Марк подрастал, а Джастин оставался холостым, и мать все охотнее внушала сыну мысль о том, что именно ему уготовано быть счастливым наследником всего: титула, имения, бизнеса. И Марк поверил в это. В школе он вел себя так, словно его графство дело решенное. Если с кем и водился, то лишь со старшими отпрысками герцогов и графов. Такое положение представлялось для него настолько естественным, что, когда до школы дошла весть о женитьбе кузена-графа, он поначалу даже не понял, что это значит. Но когда на летние каникулы Марк приехал домой, мать сразу же вернула его к реальности: лорд Фэрхейвен женился на даме, которая была намного моложе его самого, и похоже, что чета произведет на свет Божий наследника.

После визита вежливости, который он нанес молодоженам, Марк стал воспринимать сетования матери еще серьезнее. Он воочию убедился в нежных чувствах своего кузена к юной жене. Счастливый муж буквально баловал свою избранницу. Зависть, семена которой посеяла в его душе родная мать, укрепилась и стала расти.

Минуло лето, за ним другое, потом еще одно, а Марк, как ни старался, не мог заметить каких бы то ни было тревожных изменений в фигуре леди Фэрхейвен – она ни капельки не раздалась вширь. И вот уже семь лет прошло, а наследник у четы все никак не желал рождаться. И Марк начал понемногу успокаиваться. Еще через несколько лет, дождавшись явного признания кузена (Джастин соизволил посвятить его в дела имения), Марк вновь обрел уверенность в будущем и стал считать само собой разумеющимся, что получит должное после кончины графа. Во всяком случае, он вполне заслужил положенное ему, столько лет – черт побери! – тяготясь зыбкостью надежд и туманными видами на будущее.

Его холодная враждебность, которую он изо всех сил старался не показывать Клодии, постепенно смягчилась. Все же она принесла счастье его троюродному брату. Скорее всего, он отпишет ей внушительную сумму и она предпочтет убраться в Лондон, чтобы найти там второго мужа.

Ни для кого воля покойного не явилась столь неожиданной, как для Марка, но, когда прочли завещание, он лучше всех остальных скрыл свои чувства. Он поспешил обратиться к вдове со словами сочувствия, а заодно и поздравил ее. И вообще вел себя так, словно в самом деле рассчитывал лишь на титул и имение. Как бы то ни было, деньги у него были. У кузена он дослужился до поста управляющего и сумел по ходу карьеры сколотить некоторую сумму, благодаря тому, что, как и покойный граф, разбирался в инвестициях и знал, куда лучше вкладывать капиталы.

Зато его мать не особенно скрывала свои чувства.

– Мне до сих пор не верится, что Джастин оказался способен на такое! – разрыдалась она, едва они, добравшись до ее дома, оказались наедине. – Как он обошелся с тобою! Столько лет внушать надежды, а потом все отписать этой хитрой плутовке!

– Пожалуй, мама, ты несправедлива. – Сын попытался умерить ее гнев. – Ты сама признавала за Клодией немалые достоинства. Она была Джастину верной женой. И скорбела она вполне искренне.

Миссис Хейлзуорт, нрав которой был столь же неукротим, сколь и непостоянен, залилась слезами и сквозь плач стала винить себя: какая же она дурная невестка! В такую печальную минуту думать о каких-то деньгах!

Марк, сумевший воспитать в себе завидное умение сдерживаться, автоматически похлопал мать по плечу и немножко подождал, хорошо зная, что слезы вот-вот должны кончиться.

– Хотя, Марк… да-да, как я об этом сразу не подумала… – заговорила она, поднимая голову. Выражение ее лица было уже другим. – Ведь Фэрхейвен так заботился о тебе. Ты только погляди: и расходы на твое образование взял на себя, и в дело принял, и продвинуться помог. Наверное, он тем самым намекал – а как иначе он мог дать знать о своем решении, правда? – на то, что и титул и состояние достанутся вам обоим, тебе и Клодии.

Марк с трудом научился отстраненности от собственной родительницы, но это совсем не значило, что она имела над ним какую-то власть. Скорее наоборот. Не столько она внушала ему веру в светлое будущее, сколько сам он позволил себе роскошь отбросить все сомнения и самонадеянно полагал себя полноправным наследником всего, что оставит граф на этом свете. А что теперь? Может, есть какой-то смысл в словах матери: кому же жениться теперь на Клодии, как не новому графу?

По мере того как враждебность его к Клодии шла на убыль, он вынужден был признать, что она очень привлекательная женщина. Нет, о влюбленности говорить не приходилось. Ему и в голову не могло прийти, что чувства могут заставить его привязаться к какой-нибудь женщине. Но в постель он с нею лег бы, чтобы произвести на свет наследника. Такая картина была под силу его воображению.

Спешить было незачем. Да и вряд ли она посмеет вернуться в свет раньше, чем через год.

Его слегка удивило, что она просидела у своих родителей целых два года, но вряд ли стоило огорчаться. Напротив: это значило, что горевала она сильнее, чем он думал, и не станет торопиться со вторым браком.

Поэтому, когда она обзавелась собственным домом в городе и переехала в Лондон, чтобы начать свой первый светский сезон, он поначалу не усмотрел в этом ничего, кроме удобной для себя возможности ухаживать, претендуя на ее руку. Она – свободная, ни от кого не зависящая женщина. Правда, он должен был отметить, что ее не очень-то к нему тянет. Но ее тогда мало привлекали и другие мужчины. Пока не явился этот Тони Варден.

Варден возник, как муха на запах меда. И докучал, как заноза. Он был хорош собою, тут Марк, пожалуй, спорить не стал бы, если, конечно, находить красивым сочетание бодрого взгляда карих глаз, которые если и мрачнели, то на какой-то миг, с полными чувственными губами. Судя по женщинам, такое сочетание им нравится.

Клодия определенно млела от счастья при одной мысли об объятиях Вардена, рассуждал Марк уже за воротами городской усадьбы своей родственницы. Танцуя с ним, она выглядела спокойной и счастливой, а когда они обедали вместе или посещали театр, то, беседуя, похоже, ничего вокруг себя не замечала. Насколько знал Марк, Варден пока не посягал на более близкие отношения с богатой вдовой. Но это ничего не значило. Клодия – женщина свободная, а не охраняемая родней напуганная девственница, которая вкушает радости первого сезона в жизни. Варден мог бы встречаться с Клодией ежевечерне. Если он этого не делает, то только из-за притона на улице Сент-Джеймс, дом семьдесят пять. Эти сведения о молодом человеке были более чем достоверны, и пусть Клодия не подала виду, Марк решил, что ему удалось подорвать ее благорасположение к Тони.