Они и не услышали, как за ними тихонько открылась дверь, и Досон, который принес бренди, остался незамеченным.

– Нет, вы, кажется, и в самом деле глупы, если рассчитываете получить от меня хотя бы пенни, лорд Эшфорд. – Клодия вышла из себя от такого бесстыдства. Досон кашлянул:

– Бренди, миледи.

Клодия смутилась, а Тони повернулся спиной и поспешил отойти к окну.

– Поставьте на столик, Досон. И можете идти отдыхать.

– Благодарю, миледи.

Тони обернулся и поглядел Клодии в глаза.

– Я все понял, леди Фэрхейвен. Полагаю, что вы готовы отправить меня подальше, куда-нибудь за Иерихон. И немедленно. Я не намерен докучать вам, даю слово. Я не смог помешать сплетням, но они умолкнут, заверяю вас.

В глазах Тони теперь не было и следа от мальчишеской растерянности. Взгляд был мужской, пусть мрачный и безнадежный, но это были глаза мужчины, способного взглянуть правде в лицо.

– Не уходите, Тони, – мягко попросила Клодия, когда он поднялся, чтобы уйти.

– Я причиняю вам боль, Клодия, но я не могу остаться. Вы производите на меня очень сильное впечатление. Хочу, чтобы вы об этом знали. И вы, и я чувствовали, что нас влечет друг к другу. Но мне еще нужны ваши деньги. Боже милостивый, – тяжело вздохнул он, – думал ли я, что буду охотиться за богатым приданым? Но теперь я избавляю вас от всего этого.

– Чтобы меня мог заполучить какой-нибудь другой алчный охотник до богатства, которому сама я безразлична? – спросила Клодия, криво усмехнувшись. – Чтобы мною завладел какой-нибудь Марк Хейлзуорт? Этого вы хотите?

– Марк Хейлзуорт! Боже избави!

– Знаете, – сказала Клодия, указывая на портрет мужа, – я уверена, что Джастин составил завещание так, чтобы титул и состояние могли соединиться. Может быть, он хотел добра, но я никогда не выйду замуж за Марка.

– Надеюсь, что так оно и будет, Клодия. Даже я больше способен быть мужем, чем Фэрхейвен.

– И намного, – согласилась Клодия.

– Что вы сказали?

– Похоже, что я попросила вас жениться на мне, Тони.

– Вы с ума сошли!

– Нет. Я в своем уме и вполне серьезно говорю с вами. Но есть условие.

– То есть?

– Вам придется расстаться с картами. Я не выйду замуж за человека, которому не смогу доверять.

– А поверите, если я дам вам сейчас еще раз слово?

– Думаю, что да. Ведь, если мы поженимся, вам незачем будет слоняться по притонам. А коль вы станете мне мужем, то все мои деньги будут вашими и вы сможете и Эшфорд восстановить, и о матери своей позаботиться. Но, если вы нарушите ваше новое обещание, Тони, я буду считать наш договор несуществующим. И это обещание столь же верно, как и слова любви к вам.

Тони не мог пошевельнуться. Надо было что-то сделать. Но что? Схватить ее в свои объятия и покрыть лицо поцелуями в благодарность за ее щедрость и великодушие? Нет, если уж затевать помолвку, то честно. Или вообще не начинать это дело.

Он взял ее за плечи и посмотрел ей в глаза.

– Клодия, я дам вам такое обещание. И не только ради Эшфорда, хотя имение много для меня значит. Но я не могу начинать такую перемену в моей жизни с неправды. Да и благодарить теперь вас как-то неловко. Но мне ничто не мешает сказать, что вы мне очень дороги. И мне трудно в это мгновение удержаться от желания поцеловать вас. Но сначала я собираюсь доказать вам, что умею держать слово.

– Это означает, что вы согласны?

– Это значит, что мой ответ – да. Клодия позволила себе долгий глубокий вдох.

– Не по-женски самой навязываться с предложением, я понимаю…

– Я рад, что вы решились на это. Не уверен, что мне хватило бы смелости. А сейчас я должен покинуть вас, иначе нарушу первое свое обещание и поцелую вас.

– Я бы не возражала против такого коварства, – прошептала Клодия.

– Знаю, миледи, но сначала мне следует искупить прежнюю вину. – Тони пожал ее ладони и повернулся, чтобы идти.

– Подожди, милый. Ты кое-что забыл. – Клодия отворила дверцу письменного стола, который принадлежал ее покойному мужу, и, выдвинув один ящичек, достала оттуда триста фунтов.

Тони покраснел.

– Мне очень неловко.

– Но так надо.

– К несчастью, без этого нельзя, – признал он. – Вечером надо расплатиться по распискам.

– Ты можешь сообщить всем своим кредиторам, что они получат все, что ты им должен, в течение ближайших недель.

– Спасибо, Клодия.

– Доброй ночи, Тони, – сказала она, улыбаясь ему.

– Я зайду завтра. Спокойной ночи, моя госпожа, – добавил он ласковым голосом.

10

Проводив Тони, Клодия пристроилась на подлокотнике дивана и поглядела на изображение своего супруга.

– Мне очень не хочется огорчать тебя, Джастин. Но я знаю, что мы с Тони хорошо подходим друг другу. – Она улыбнулась портрету, словно ожидая, что Джастин ей ответит. – Да, да, есть разница в летах, да и деньги мои ему нужны. Но при всем том я надеюсь на большую любовь. Наверное, я такая же азартная, как Тони: я тоже ловлю свой шанс. А за Марка, дорогой, я все равно не пойду.

– Мне печально слышать это, Клодия, – произнес голос откуда-то сзади.

Клодия едва не свалилась с диванчика.

– Что вы делаете здесь в этот час, Марк? Кто вас впустил? – Она была так разгневана вторжением в ее уединение, что даже не обеспокоилась тем, что он мог все слышать.

– Я пошел за вами сразу же, как только услышал, что лорд Эшфорд будет сопровождать вас домой. Я опасался, что вы не сможете сопротивляться его чарам. Теперь я точно знаю, что он сумел-таки околдовать вас. Сам слышал. А дверь открыл мне Джим.

– С Джимом я поговорю утром, – отозвалась Клодия, поднимаясь, чтобы уйти.

Марк встал у нее на пути:

– О нет, вы так просто не уйдете.

– Прочь с дороги! Убирайтесь, Марк, не то я позову Джима, и нам обоим будет неловко.

Марк не двинулся с места.

– Прочь с моей дороги! – повторила Клодия.

– С вашей дороги! А то, что вы стоите у меня на пути уже семнадцать лет, это как?! Нет, миледи, вы сначала меня выслушаете, – сказал Марк, хватая ее за плечи и подталкивая к дивану. Он так сильно ее толкнул, что Клодия, со сдавленным криком, вынуждена была сесть.

– Да как вы смеете прикасаться ко мне! Джастин огрел бы вас бичом!

– Да что вы говорите?! Джастин… Джастина больше нет. Хотя, конечно, монолог ваш, который я подслушал, его бы, наверное, тронул. А что? Ведь он дурак был, этот Джастин.

– Да вы мизинца его не стоите, сэр!

Марк продолжал свою речь, словно не слыша ее. “Как будто меня и нет здесь”, – подумала Клодия.

– Во-первых, ему взбрело в голову жениться на семнадцатилетней. Каждое лето, наведываясь к вам, я трясся от страха: не раздобрела ли ваша талия. А уезжая, с облегчением переводил дух. Но и потом, целый год, опять боялся. Когда прошел год, потом другой, третий, стало похоже, что ваша фигура уже не изменится. Как знать, кто тут из вас больше повинен, но обыкновенно винят женщину, – добавил он презрительно. – А потом Джастин умер… Это был замечательный день.

Клодия издала какой-то негромкий звук, не то смешок, не то всхлип, но Марк продолжал, по-прежнему не обращая на нее внимания:

– Все было прекрасно, пока не огласили завещание. Мне достались титул и имение. То и другое было связано. А коль они считались неотчуждаемыми, то тут у покойника не было выбора. Но вы… вы получили все остальное, все, что я добыл своими трудами и чего так ждал все эти годы.

– Джастин добыл это своими трудами. И Джастин дал вам более чем достаточно. Вам хватит на содержание имения и себя самого.

Марк посмотрел на нее, и ненависть в его взгляде так напугала ее, что она вжалась в обивку дивана.

– Думаю, кое в чем вы правы, Клодия. По-моему, Джастин так распорядился, чтобы мы соединили все снова. И соединились друг с другом сами. Так у нас будут и титул и состояние.

– Но, если верить вашим словам, не будет наследника.

– Кто знает, Клодия? Кому это может быть известно? Но теперь уже поздно. Или нет? А, моя дорогая? Неужели вы, в самом деле, собираетесь выйти замуж за этого безрассудного малого, кузина Клодия? За этого юнца?

– Лорд Эшфорд – не мальчик, Марк. Это – молодой мужчина, оказавшийся в очень тягостном положении. Он убедил меня в том, что ему можно верить, и, что еще важнее, я ему небезразлична. А он мне. А вас никто не интересует, вы заботитесь только о себе. Я всегда так о вас думала. Но не хотела расстраивать Джастина.

– Очень любезно с вашей стороны. – Марк стал пристраиваться на диване рядом с нею. Клодии с немалым трудом удалось отодвинуться от него.

– Я надеялся, что Эшфорд не сможет оправдаться… или выкупить свои расписки, – добавил Марк, хохотнув над собственной шуткой. В его смехе не чувствовалось ни капли юмора. – Но, похоже, он выкрутится.

– Да. И сегодня вечером мы договорились о помолвке.

– Но если у вас будет муж и родится ребенок, то я навеки потеряю всякую надежду заполучить эти деньги. Я этого не допущу.

– Вы не сможете ничего сделать, Марк. Вам не помешать мне. – Клодия решила подняться с дивана. – А теперь пустите меня.

Марк толкнул ее опять и придавил к дивану. Потом он взял ее голову в свои ладони и приблизил свое лицо, будто собираясь поцеловать ее. Однако в его холодном, бесчувственном, непроницаемом взгляде не было ни теплоты, ни вообще хоть чего-то человеческого. Внезапно Клодию вновь охватил жуткий страх.

– Есть один способ помешать вашему бракосочетанию с Эшфордом, моя дорогая.

Клодия оцепенела, когда его руки осторожно задвигались по ее шее. Большие пальцы сомкнулись на ее горле. Он словно бы нащупывал ее пульс, который, несомненно, участился. Но ей не хотелось дарить ему удовольствие, выказывая свой страх.

– Пустите же меня, Марк, – сказала она так спокойно, как только могла.

– Еще чего. Я вовсе не собираюсь позволять вам такие глупости, как свадьба с Эшфордом. А не со мной, – прошептал он.

Клодия еще глубже вдавила свое тело в диван, думая о том, что он будет делать дальше. Неужели он решится взять ее силой? Все слуги давно в постелях. Они ничего не услышат, даже если она завопит изо всех сил. И только ощутив его большие пальцы ниже затылка, давящие сначала осторожно, потом все сильнее, она поняла, что опасность грозит не ее телу, а ее жизни. Но вряд ли, думала она, ощущая, что пальцы на ее горле сжимаются все сильнее, так, что единственным доходящим до ее слуха звуком остался гул ее пульса, все усиливающийся в ушах, вряд ли все же Марк и в самом деле убьет ее…

– Тони… Джастин…

Но никто не пришел на помощь. Гул в ушах стал громче, а потом все оборвалось.

Марк посмотрел на ее безвольно распростертое тело и перевел взгляд на свои руки. Он никогда не считал себя необузданным и решительным. На самом деле он долгие годы образцово владел собой, но, подслушав речь Клодии, обращенную к портрету Джастина, пришел в ярость. Это был холодный, контролируемый гнев. Странным образом он сумел сохранить чувство полной своей невиновности: он был уверен в своем праве на то, что только что сделал. Наследство должно было достаться ему, оно было его наследством, и он не собирался с ним расставаться. А последним человеком, которого видели вместе с Клодией, был Эшфорд. Поэтому Марк должен все сделать так, чтобы в убийстве заподозрили Тони Вардена.

Он поднялся и подошел к письменному столу своего троюродного брата. Выдвинув из стола все ящики, он разбросал их содержимое по полу. Потом измял турецкий коврик у дивана и опрокинул столик с изящной резьбой, который его кузен привез из Индии.

Клодия казалась мирно спящей на диване.

– Слишком уж ты умиротворенна, моя милая, – пробормотал он. – Нет, я полагаю, что тебя найдут на полу, платье твое будет порвано, а волосы распущены.

Он поднял тело и бросил его на ковер. Теперь она лежала как мешок, с неестественно скрюченными руками и ногами.

– Так-то лучше. Значит, приходит Эшфорд, требует денег. Она ему ничего не дает и пытается его прогнать. А он – опытный вояка. Прикончил ее ловко и бесшумно.

Марк стоял спиной к двери и был так занят, что даже не заметил, как все это время дверь оставалась открытой.

Джим, проводив на улицу Тони и впустив Марка, маялся в полудреме в передней, нетерпеливо дожидаясь, когда же, наконец, можно будет уйти спать. Досон велел ему сходить поглядеть, не поднялась ли хозяйка к себе в спальню. Он подумал, что она может бодрствовать всю ночь, тогда и ему не придется спать. Но она добрая женщина, эта леди Фэрхейвен. Джим был уверен, что стоит ему заглянуть к ней и спросить, не нужно ли чего, она сжалится и отправит его отдыхать.

Однако леди Фэрхейвен ничего уже не было нужно. И никогда ни о чем она его уже не попросит. В библиотеке хозяйничал Марк Хейлзуорт. Он рылся в письменном столе, сбивал ковры с их привычных мест и мычал что-то про лорда Эшфорда. Джим сразу понял, что тут делает Фэрхейвен. Леди Фэрхейвен оставалась одна, когда Эшфорд ушел от нее. Это Джим знал наверняка, потому что Тони попросил его, уходя, заглянуть к ней. Разве стал бы он говорить это Джиму, будь он ее убийцей? Нет, это лорд Фэрхейвен убил его хозяйку, а он, Джим, – свидетель. Но не только свидетель. Он еще и слуга, которого на это хозяйство пристроил сам Фэрхейвен. А если, не приведи Господи, этот Фэрхейвен увидит его сейчас, то, чего доброго, прикончит и своего соглядатая.