Она швырнула в озеро еще один камешек.

- Я не могу избавиться от чувства, каким бы наивным оно ни казалось, что это в моих силах - сделать мир чуть-чуть лучше, защитить хоть малую его часть от уничтожения. Я не могу… - Ее голос затих, когда она встретилась глазами с Чейзом и увидела в них удивление, смешанное с… чем-то, чему она даже не могла подобрать названия.

Щеки у нее вспыхнули.

- Извини. Когда дело касается охраны дикой природы, то я перегибаю палку в своем энтузиазме и навожу на окружающих скуку.

- Не извиняйся. Я горжусь тобой. И Майк бы тоже гордился.

Странно, но эта похвала была приятна ей, как теплый ласковый июльский дождик.

Карли отставила тарелку и взялась за удочку. Ей вдруг стало жалко терять минуты этого дивного вечера. В душе растаяли последние крупицы терзавшего ее весь день напряжения. Тепло и приятная сытость, напевы ветра и плеск воды баюкали ее на скалистом берегу озера.

Она, должно быть, задремала. Сознание вернулось к ней вместе с ощущением покоя и уюта. Ей потребовалось время, чтобы осознать, откуда взялось это ощущение, - пока она дремала, Чейз привлек ее к себе. Карли лежала в его объятиях, прижавшись спиной к его груди, упираясь макушкой в его подбородок.

От удивительного, абсолютно нового чувства мужской нежности у нее поплыло перед глазами. Что, если провести так всю ночь, под защитой его силы, укрывшись от жестокости жизненных проблем? Нет, никак нельзя. Ее тело уже отзывалось на обволакивающую ее откровенно мужскую ауру. Еще минута-другая - и она повернется к нему и прижмется губами к его губам, отдавшись волне охватившего ее желания, и тогда уже ничто не спасет ее от гибели.

Это решение далось ей с невероятным трудом. Но все же она собрала всю свою волю и села, поспешно приглаживая волосы. Это она сама расплела их - или он?

- Долго я… - зевок прервал ее на полуслове, - спала?

Неужели это сожаление промелькнуло в его потемневших до густо-синего оттенка глазах?

- Совсем недолго. По-моему, после такого трудного дня нужно отдохнуть как следует. Возвращаемся?

Они неспешно преодолели пару ярдов, отделявших их от лагеря. Лошади поблизости мирно щипали траву, а Джексон, свернувшийся рядышком с угасающим костром, приветственно завилял хвостом.

Бросив удочки на землю, Чейз проводил ее к палатке. Морщинка перерезала его лоб, придавая лицу странное выражение.

Этот вечер действительно так же взволновал его - или это только ее фантазии?

Он быстро наклонился, расстегнул «молнию» палатки и снова обернулся к Карли.

- Ты уверена, что не замерзнешь? Лето ведь только начинается, и по ночам здесь бывает ниже нуля.

Она кивнула, тронутая его заботой.

- Все будет в порядке. Спасибо.

Несколько минут они просто стояли в неловком молчании. А потом Чейз протянул руку и накрутил на палец выбившуюся у нее из-за уха прядку. Его нежность окончательно обезоружила Карли. Не отдавая себе отчета в том, что делает, она шагнула вперед и крепко обняла - в благодарность за этот вечер, полный дорогих воспоминаний.

Его руки обвились вокруг нее, и они прижались друг другу, не говоря ни слова, лишь прислушиваясь к биению сердец в окружающей тишине. Во второй раз за вечер мир вокруг Карли померк, как свет в зале перед началом спектакля, и только Чейз остался в единственном ослепительно ярком круге софита.

Очарованная, она ждала его поцелуя, ждала, когда страсть, преследующая их, как язычки лесного пожара, вспыхнет неукротимым пламенем. Откуда-то издалека донеслось отчетливое уханье филина, но для нее сейчас ничего не имело значения. Кроме жарких объятий человека, которому она отдала свое сердце много лет назад. И, кажется, он его так и не возвратил.

Она думала, что сжигающие их обоих чувства выльются в поцелуе страсти, лихорадочном смешении губ и языков. Реальность оказалась гораздо нежнее, такой волнующе нежной, что на глазах у нее выступили слезы.

Чейз провел губами по ее губам три, а может, и больше раз, а потом крепче прижал ее к себе и зарылся лицом в ее волосах, шепча ее имя. Сердце ее, вопреки этой всепоглощающей нежности, колотилось в бешеном темпе. Или это его сердце?

- Я так скучал по тебе, Карли, - тихо произнес он. - Видит Бог, я даже сам не понимал, как сильно я скучал, пока ты не приехала. Что мне сделать, чтобы вернуть хоть частичку нашей прежней дружбы?

«Бери меня на рыбалку почаще, - чуть не вырвалось у нее в ответ. - Не выпускай из своих объятий, не отнимай свою силу, заставь забыть о прошлом». Но страх железными тисками сдавил ее горло, и слова так и не слетели с ее губ. Карли промолчала, еще сильнее сцепив руки на его талии.

Прошло еще несколько минут - и Чейз, напоследок прикоснувшись губами к ее волосам, отстранился. Без его тепла она сразу замерзла. Несмотря на ноющие мышцы, несмотря на то, что она уже валилась с ног от усталости, Карли боялась прощаться, даже ненадолго. Она холодела от одной только мысли, что завтра утром эта хрупкая нежность исчезнет - и она снова останется наедине с горечью и тоской, которые все эти годы следовали за ней по пятам.

Чейз заправил ее непокорную прядь за ухо и улыбнулся уголками рта.

- Спокойной ночи, дорогая, - уже отходя к своей палатке, тихонько произнес он. - Спокойной ночи.

* * *

Утром Карли разбудили негромкие сдавленные проклятия где-то поблизости. Непроглядная тьма в палатке подсказала ей, что до утра еще довольно далеко.

Она вытянулась, насколько позволяли размеры спального мешка, - и сморщилась от боли. Тело недвусмысленно напоминало ей о вчерашней безжалостной нагрузке, каждая мышца спины и ног горела огнем. Вместе с ее жалобным стоном с губ сорвалось облачко пара и быстро растаяло. Карли пришлось напрячься, чтобы преодолеть сопротивление застывших в болезненном спазме мускулов. Должна же она узнать, что вызвало у Чейза такую бурю ругательств с утра пораньше!

Проклятия не прекращались, а становились более образными. Карли расплылась в широкой ухмылке и достала свою одежду, которую ночью сунула в угол спального мешка, чтобы сохранить хоть немного тепла. Несмотря на боль во всем теле и на промозглый влажный воздух, она чувствовала себя на удивление отдохнувшей. Эта поездка в горы с Чейзом оказалась такой… такой…

Так какой? Интересной? Верно. Будоражащей, опьяняющей? Определенно. Но это не главное.

Карли никак не могла подобрать нужного слова, которое вобрало бы в себя все, что она испытала за один только вчерашний день. По меньшей мере эта поездка стала тем, чем она и должна была стать - примирением двух близких людей, которых разделяло нечто гораздо большее, чем просто пространство и время.

Она поспешно натянула на себя джинсы, завязала ботинки и вытащила из мешка куртку - как оказалось, ту, что Чейз вчера принес ей к озеру. Карли набросила ее прямо на кофту от своей теплой пижамы.

Если в палатке было довольно холодно, то снаружи ее встретил такой ледяной воздух, что она от неожиданности ахнула. И застыла с открытым ртом. Но не от пронизывающего ветра, а от зрелища, представшего перед ней на другом конце лагеря.

Чейз, в одних лишь расстегнутых, спущенных на бедра джинсах, стоял недалеко от костра и растирал полотенцем голую грудь. Под гладкой кожей перекатывались мощные мускулы, капельки воды поблескивали на спине и руках, стекали со спутанных черных волос.

Карли пожирала его. Даже полностью одетый, Чейз вносил сумятицу в ее мысли и чувства. Но этот, полуголый вариант, ее положительно доконал.

Должно быть, она чем-то себя выдала, потому что Чейз обернулся, и Карли даже не успела вовремя захлопнуть рот. Он помахал ей полотенцем.

- Привет.

- П-привет, - выдавила она.

Повернувшись к ней спиной, он застегнул джинсы.

- Извини, что разбудил. Я надеялся дать тебе еще хоть часок поспать.

Она прошла к костру. Восхитительный аромат поднимался из носика голубого кофейника. Чейз явно не терял времени даром. Карли натянула на пальцы край рукава, чтобы не обжечься, налила в чашку густую черную жидкость, с наслаждением вдыхая аромат.

- Я рада. Ну, что ты разбудил, - сказала она после первого обжигающего глотка. - Я спала как убитая.

- А я проснулся убитый, - буркнул он. - Под моим мешком оказалось не меньше дюжины булыжников.

Карли старательно удерживалась от смеха.

- Ну, ты и нытик. Сколько ночей мы провели в палатках - и ты ни разу не проснулся в хорошем настроении.

- Ага, конечно. Майк храпел так, что мог и мертвого разбудить, а ты всегда умудрялась захватить себе отдельную палатку.

- Ха! Не перекладывайте вину на меня, мистер. - Она сделала еще глоток кофе. - Вам двоим просто нужно было избавиться от меня, чтобы поболтать о том, скажем, как ты после праздничной вечеринки тискал Анни Роскелли на заднем сиденье старого рыдвана твоего дедушки.

Чейз, сунув руки в рукава свежей синей рубашки, застыл как вкопанный. Лоб перерезала страдальческая морщина.

- Ты-то, черт возьми, откуда об этом знаешь?

Она могла бы поклясться, что у него загорелись уши.

- На такой высоте звуки о-очень далеко разносятся. И стенки палаток - не самая надежная преграда.

Он фыркнул.

- А подслушивать, малышка, просто неприлично.

На этот раз Карли не удержалась от смеха. Как не смогла удержаться, чтобы не поддразнить его.

- Судя по вашим оценкам данной леди, Чейз, вы с Майком тоже не посещали уроков хороших манер. Если память мне не изменяет, ты трепался об определенных частях ее тела, при этом употребляя выражения - цитирую - «отборные, как бабушкины призовые помидоры».

Он молнией метнулся к ней, и не успела она и пикнуть, как одна его рука уже обхватила ее за шею, прижав к его груди, а вторая застыла у самого лба с пальцами, сложенными для щелчка. И он, И ее брат в детстве повторяли с ней этот фокус с выводившей ее из себя регулярностью.

- Стыдись, Карли Джейкобс, - сурово произнес Чейз, не обращая никакого внимания на ее отчаянные попытки вырваться из его хватки, не пролив при этом кофе. - В конце концов мне было всего семнадцать! Очень обидно, что ты так низко пала! Напоминать мне о моем единственном проступке, который к тому же не принес ничего, кроме стыда, - это бесчестно с твоей стороны. Ведь теперь я стал старше и мудрее.

- Ха! - Заметив, что он едва сдерживает смех, Карли и сама расхохоталась и перестала вырываться из его рук.

- Да доживи ты хоть до ста лет, я уверена, все равно не будешь стыдиться этих золотых минут. Это ж только представить себе - темнота в кабине, фейерверки в небе и рядом - полуобнаженная Анни Роскелли! Ты был очень плохим мальчиком, Чейз. Так думали все матери в городе, кроме разве что моей.

Он сжал ее еще сильнее. Взбунтовавшиеся гормоны лавиной хлынули по ее телу.

- Меня интересует только одно - как это тебе удалось дословно запомнить такой незначительный разговор чуть ли не пятнадцатилетней давности? - Чейз наконец отпустил ее и вернулся к костру, чтобы налить и себе кофе.

- У меня всегда было пристрастие к плохим мальчикам, - пробормотала Карли и вспыхнула до кончиков волос, сообразив, до какой степени она себя выдала. - Да, кстати, - поспешно сменила она тему. - Что это за шум я тут слышала? На дикобраза ты наступил, что ли?

- Почти. Это все твой чертов пес. Прибежал вслед за мной к озеру, пока я умывался, и, видимо, решил, что мне требуется ванна.

- О Боже!

Она представила себе барахтающегося в ледяной воде Чейза и едва успела стереть ухмылку. - Неужели он спихнул тебя?

- Не совсем. Ткнулся эдак по-дружески, а остальное уже доделали скользкие камни и мои больные колени. Я настоятельно рекомендую тебе воздержаться сегодня от купания, если ты не хочешь застудить те части тела, которые тебе могут в дальнейшем пригодиться.

У него был такой ворчливый и недовольный вид, какой он часто напускал на себя в прошлые годы. Карли поразилась бесконечной нежности, наполнившей ее душу. В этот самый момент Джексон радостно протрусил через лагерь к костру, встреченный грозным взглядом Чейза, и Карли непроизвольно фыркнула, тут же из вежливости попытавшись скрыть свой смех за кашлем. «Пожалуй, самое время для извинений», - решила она.

- Джек, ко мне! - строго приказала она.

Инструктор по дрессировке собак заверял ее, что такой тон должен принести немедленные результаты. Ее любимец обратил к ней бестолковый взгляд и засеменил в ее сторону, явно ожидая угощения. Карли, чувствуя, что Чейз не спускает с нее глаз, схватила Джексона за челюсть и легонько приподняла.

- Ты обязан извиниться перед мистером Самуэльсоном. Сейчас же пойди к нему и скажи, что тебе стыдно и ты больше не будешь. Ну, давай. Иначе мы останемся без завтрака.