Порыв ледяного ветра едва не унес его бейсболку. Чейз беззвучно выругался. Черт, как можно было настолько отвлечься, чтобы не заметить близкую грозу? Хуже того, они как раз начали спуск с последней горы, отделявшей их от места назначения. На этом участке тропинка, огибая скалу, опасно сужалась и шла по краю выступа, где едва могла пройти одна лошадь.

Чейз как раз соображал, где бы им укрыться от этих зловещих, готовых обрушить на них свою ярость туч, когда ослепительная молния разрезала небеса и ударила в дерево футах в пятидесяти от них.

Карли от неожиданности откинулась в седле, а Джексон, поджав хвост, с жалобным визгом метнулся в ее сторону. Оглушительные раскаты грома грянули почти сразу вслед за молнией. Лошади заржали, пугливо перебирая ногами, и у Чейза тревожно екнуло сердце, когда Искорка, обычно такая смирная, вдруг шарахнулась прямо к крутому обрыву.

- Осторожно, - тихонько, чтобы не напугать лошадь еще больше, окликнул он.

Но Карли хватило выдержки направить Искорку в безопасное место. Первые холодные капли застучали по каменистой тропе.

Вторая молния сверкнула совсем близко, за ней последовало еще три. Дальняя гряда гор озарилась призрачным светом.

- Ну, что, скаут, есть идеи? - Голос Карли звучал напряженно.

- Конечно. Будем стараться не вымокнуть до нитки!

- Блестяще! Теперь я понимаю, почему начальником у нас ты.

- Именно.

- Ну а как же гроза? Молнии того и гляди ударят прямо в нас. Мы даже палатки поставить не успеем.

Чейз огляделся, пытаясь поточнее определить, где они находятся, а потом с чувством облегчения повернулся к Карли:

- Ты ничего не имеешь против пещер? - Ему приходилось изо всех сил напрягаться, чтобы перекричать безостановочные раскаты грома.

- Я их просто обожаю! - Он с трудом расслышал ее ответный крик. - А что?

- Пару лет назад я обнаружил тут одну пещеру. Водопад Митчелла совсем близко, так что мы могли бы здесь и переночевать.

- Тогда вперед.

Чейз двинулся первым, показывая дорогу. Небеса разверзлись над их головами, обрушив потоки ледяной воды, и уже через несколько минут их одежда насквозь пропиталась влагой.

В нескольких ярдах от пещеры Чейз спешился и вынул из рюкзака фонарь и длинный острый нож, которым он обычно чистил рыбу.

- Стой здесь, - коротко приказал он Карли. Не хватало еще плюс ко всем неприятностям, чтобы она лицом к лицу встретилась с каким-нибудь диким зверем, облюбовавшим эту пещеру в качестве укрытия.

Карли скорчила гримасу, когда Чейз, не дожидаясь ответа, направился к пещере. Его нахальная уверенность, что она послушается его как пай-девочка, из чистого упрямства заставила ее шагнуть следом.

- Нет уж, благодарю покорно, - пробурчала она себе под нос, нагнав его у узкой расселины.

Чейз обернулся.

- Черт возьми, Карли, сейчас же вернись к лошадям! Прошлым летом здесь видели следы медведя, а я сегодня не в настроении любоваться, как ты будешь бороться с разъяренной медведицей весом в полтонны.

- Нет тут никаких медведей.

- Откуда такая уверенность?

- Ты же проводник, так оглянись и пораскинь мозгами. Никаких свежих следов, царапин на деревьях, никаких остатков пищи. К тому же Джексон не вел бы себя так спокойно. Медведя он за мили чует.

Из- за несносного мужского упрямства Чейз выдержал приличную паузу, но потом согласился с ней. Странно, но ей почему-то не хотелось праздновать над ним победу и тыкать его носом в свою правоту. Карли была приятна его забота, она сразу вспомнила былые дни, когда он так нежно опекал ее.

- Склоняю голову перед вашим превосходством, мэм, - произнес он наконец и направил луч фонаря в раскрытый зев скалы.

Ей пришлось наклониться, чтобы пройти в пещеру величиной не больше гостиной ее матери. Это, собственно, даже не было пещерой в привычном значении этого слова. Никаких там причудливых закоулков, ниш и тупиков с их манящими тайнами. Скорее это была просто горизонтальная трещина в скале. В лицо им дохнуло затхлым смрадом. К тому же здесь было так холодно, что дыхание вырывалось облачками пара. Но все равно эта пещера - настоящее спасение. Немыслимо было бы поставить палатки под молниями, сверкавшими в двух шагах от них, и проливным дождем.

Что- то теплое и пушистое ткнулось ей в ноги, и Карли инстинктивно взвизгнула. Чейз мгновенно направил на нее фонарь и хмыкнул при виде Джексона, не пожелавшего расстаться со своей любимой хозяйкой.

- Больше не пугай меня так, поняла? - облегченно выдохнул он, и Карли снова охватила теплая волна благодарности за его тревогу.

- Если вы можете позаботиться друг о друге, - продолжал Чейз, - то я оставлю вас ненадолго, привяжу лошадей, возьму наши вещи. Ну и если повезет, принесу сухого хвороста.

- О нас не беспокойся. Ты тоже там поосторожнее. Молнии не выбирают, куда им ударить.

Чейз протянул ей фонарь, и в блеклом полумраке она увидела, как на щеке у него появилась и исчезла ямочка.

- У меня в рюкзаке еще два фонаря. Этот оставь себе. Будет чем отразить нападение. Вдруг какой-нибудь огромный волосатый зверь вздумает спрятаться здесь от грозы?

- Хочешь сказать - помимо тебя?

- Ха-ха. - Снова мелькнула знакомая ямочка.

Карли протянула руку за фонарем, и их пальцы на мгновение встретились. Она впервые прикоснулась к нему после их страстного утреннего поцелуя и не смогла удержаться от дрожи. Схватив фонарь, Карли резко отдернула руку.

Чейз протяжно вздохнул.

- Нам придется поговорить об этом, ты согласна, радость моя?

- О чем… об этом?

- О том, что происходит, когда я к тебе прикасаюсь. Ты либо отпрыгиваешь, как будто я над тобой занес хлыст, либо дрожишь, как будто мечтаешь упасть ко мне в объятия и заниматься любовью до потери сознания.

Его откровенность изумила и в то же время насмешила Карли. Она расхохоталась и направила фонарь ему в лицо.

- Боюсь, Самуэльсон, тебе слишком часто попадали битой по голове. Ты что же, думаешь, стоит только женщине увидеть тебя - и она уже готова кувыркаться с тобой в постели?

- Нет, - ровно отозвался он. - Речь идет не только о сильном физическом влечении. И ты это чувствуешь не хуже меня.

Карли была рада, что в пещере царит полумрак и Чейз не может видеть ее вспыхнувших щек.

- Речь сейчас идет только о том, что я дико замерзла, насквозь промокла и очень устала.

Он смотрел на нее молча несколько секунд. Потом пожал плечами.

- Что ж, пусть будет по-твоему. Ты избегала меня десять лет. Одним днем больше, одним меньше - какая разница? - Чейз быстро отступил из освещенного круга, и Карли едва преодолела сильнейшее желание чем-нибудь швырнуть ему вслед.

Вместо этого она со стоном опустилась прямо на сырую землю, а Джексон тут же растянулся у ее ног. «Нет, мне определенно присуща мазохистская жилка - решила Карли. - Иначе я не оказалась бы в таком отчаянном положении». Она до смерти боялась поддаться сжигавшему ее весь день желанию - и еще больше боялась, что до конца своих дней будет жалеть, если откажется от этого счастья.

Сам не зная того, Чейз дразнил ее мучительно-сладким обещанием, золотистым и теплым, как рожь в августе, и вместе с тем пугающе-опасным, как безлунная зимняя ночь в лесу. Чем она готова рискнуть ради единственного в жизни шанса ощутить рай на земле, спрятаться в жарких объятиях Чейза от окружающего холода и мрака? Чем? Своей гордостью? Собственным достоинством? Памятью брата?

- Господи, что же мне делать, Джексон? - Тот заскулил, уловив муку в ее голосе, и положил голову ей на колени. Теплый шершавый язык прошелся по ее руке, и Карли благодарно потрепала собаку. - Хоть ты меня любишь, правда, дружок?

Мысли ее вернулись к Чейзу. Уж он-то ее точно не любит. Да, конечно, его влечет к ней, но в глубине души она знала, что навсегда останется для него маленькой Злючкой Карли, с пауками в волосах и полными карманами лягушек.

«А какое тебе дело, любит ли тебя Чейз Самуэльсон или нет? Ведь он твой враг, забыла?» - Внутренний голос не давал ей покоя.

Она не успела найти ответ, потому что Чейз вернулся в пещеру. Капельки дождя блестели на усах, стекали с видавшей виды бейсболки. И почему-то вместо презрения и ненависти, которые она так отчаянно призывала, в ответ на ее клич в душе шевельнулась знакомая теплая нежность.

У него усталый вид, вдруг заметила Карли, поспешно вскочив на ноги. Даже не просто усталый, скорее измученный. Морщинки-лучики, веером разбегающиеся от уголков глаз, казались глубже, чем утром. Только когда он наклонился, чтобы положить на землю их рюкзаки и вязанку хвороста, она увидела страдальчески стиснутые губы и мимолетный проблеск боли в глазах.

- Ты самый настоящий идиот, Чейз Самуэльсон. - Она отчетливо выговорила каждое слово, загородив ему дорогу и от души жалея, что Господь не послал ей побольше силы - столько, сколько понадобилось бы для хорошей взбучки.

- Зато чертовски хорошо целуюсь. Так мне, во всяком случае, многие говорили.

Она пробормотала пару еще более выразительных фраз.

- Мой план таков, - решительно заявила Карли. - Я сейчас разжигаю огонь и готовлю что-нибудь на ужин, а ты тем временем ради разнообразия используешь свою дурную голову по назначению - и дашь отдых ногам.

- Я проводник, а ты только клиент. Заботиться о тебе входит в мои обязанности. - Чейз даже умудрился изобразить соблазнительную улыбку, несмотря на то, что теперь Карли явственно видела страдание на его лице. - Скажи только слово, радость моя, и я с восторгом пойду навстречу любым твоим пожеланиям.

- Если ты сейчас же не сядешь, то единственным моим желанием будет желание кому-нибудь как следует врезать. А поскольку другого подходящего объекта поблизости нет, врезать придется тебе.

- Означает ли это, что если я все-таки сяду, то ты позволишь мне удовлетворить другие твои… гм-м… желания? - с надеждой поинтересовался он.

- Конечно, - отозвалась она непринужденным тоном, старательно игнорируя горячую волну, прокатившуюся по всему телу от его намеренной дерзости. - Только сначала тебе придется догнать меня, а при твоем нынешнем состоянии, я уверена, мне и запыхаться не придется, чтобы от тебя сбежать.

Чейз еще что-то ворчал под нос, делая вид, что с неохотой идет ей навстречу, но все же опустился наконец на сваленные в кучу спальные мешки и мешки с палатками. Карли занялась костром, а он, вытянув левую ногу, устало следил за ней из-под прикрытых век.

Хворост быстро разгорелся, и вскоре в пещере стало уже светлее и почти тепло. Но к тому времени, когда она выудила из рюкзака банку тушенки и консервный нож, глаза Чейза были закрыты, и по его ровному дыханию Карли догадалась, что ужин на него греть не стоит.

Забыв, для чего ей понадобился консервный нож, она несколько минут неподвижно стояла и смотрела на него. Голова у него была откинута на тюк с палаткой, неправдоподобно длинные ресницы пушистой тенью легли на щеки. Он чему-то улыбнулся во сне краешком рта, и у Карли потеплело на душе, когда одна ямочка на мгновение появилась на щеке - и тут же исчезла.

Ей потребовалось несколько секунд, чтобы распознать затопившее сердце чувство. Нежность. Глубокая и отчетливая, сладкая, дивная нежность. Ей хотелось прижать его к себе, забрать его боль и разделить свою.

Вот они, знаки той любви, которую она считала давно умершей. А эта любовь всегда жила в душе, лишь затаилась на время, словно в зимней спячке - до тех пор, пока его тепло не вернуло ее к жизни.

Она любит Чейза Самуэльсона. И, наверное, никогда не переставала его любить.

Карли зябко поежилась, скрестила на груди руки, не в силах отойти от него. Неужели она дошла до такой глупости, что по-настоящему верила, будто ненавидит его?

Ей удалось осторожно вытащить из-под него один спальный мешок, почти не потревожив его сон. Чейз только что-то невнятно пробормотал, и его дыхание снова стало ровным. Она расстегнула на мешке «молнию», укрыла его и чуть дрожащими пальцами подоткнула со всех сторон, как заботливая мать больного ребенка.

Эта несказанная ямочка снова явилась ее глазам, Чейз блаженно улыбнулся уютному теплу, а Карли, медленно и протяжно выдохнув, опустилась на землю поближе к костру.

- О, Чейз, - прошептала она. - Что же мне с тобой делать?

7

Где- то посреди ночи, уже после того как Карли, отчаявшись согреться у догорающего костра, приткнулась так близко к Чейзу, как только позволили ей ее гордость и спальный мешок, она проснулась от странного звука, не сразу сообразив, что именно ее разбудило.

Но вот он опять, этот звук. Сдавленный, приглушенный стон, чей-то крик боли, переворачивающий душу.