Согласилась, забыв, что понедельник – это завтра. И наступило оно стремительно. Ночь промелькнула – и вот они, бабочки.

– Нет таких преград, которые мы не могли бы перед собой поставить! – бодро сообщил Митька, внося в квартиру белую коробку, перевязанную алой лентой. На ней красовалась надпись «Мир бабочек». Так и виделась внутри упаковки самая настоящая вселенная, где живут только легкокрылые насекомые.

– Мы успешно боремся с трудностями, которые сами себе создаем, – завершил Митькину мысль Щукин.

Его не ждали. Какого черта он вообще сюда пришел?

Парщиков дернул ленточку.

– Все в порядке! – неуверенно заявил он. – Пару дней с ними повозишься, потом школа, в четверг отмечаем твою днюху – и ты свободна.

Щукин тянул губы в улыбке. Что ему из Митькиного изречения больше всего понравилось, осталось загадкой.

В большой белой коробке лежало несколько плоских треугольных контейнеров поменьше. Кипенно-белый картон резал глаз – до того он был невозможен в этой квартире, где все заставлено кроватями и шкафами, где каждый сантиметр занят вещами, где преобладают черные и коричневые цвета. Для такой коробки нужен простор. Огромный светлый зал с зеркалами напротив высоких окон и блестящий паркет.

Маленькие упаковки тоже были завязаны ленточками. Митька тихо чертыхался, воюя с непривычным материалом. Лешка хмыкал.

– Не рви, – пыталась отобрать у него коробку Ира. – Как потом дарить будешь?

– Я новые куплю, – сопел Парщиков, разрезая ленточку перочинным ножом.

Коробка открылась. Из-под крышки показалась огромная черная бабочка с желтым пятном у основания крыльев. Она дернулась, расправляя крылья, перебралась из упаковки на край картона. Толстое полосатое тельце недовольно подергивалось. Один усик пошел вверх. Она словно искала, кто главный виновник того, что ей так долго пришлось сидеть в заточении. Бабочка смотрелась инопланетянином-мутантом – до того невозможна она была в Ириной квартире. Вот она сейчас повернется, упрет лапки в миллиметровую талию и спросит: «Ну, и кто все это устроил?»

Бабочка коротко взмахнула нереально огромными опахалами и перелетала из коробки на зеленого плюшевого зайца. Ира ахнула.

– А еще она будет гадить, – с удовольствием откомментировал перемещение насекомого Лешка. – Летать и гадить.

Во второй коробке сидела белая бабочка с нежно-желтым переливом у основания крыльев, с черной паутиной прожилок.

«Аврора», – наконец-то нашла, где пишут имена бабочек, Ира. А предыдущую, тогда получается, зовут Александрия. Следующим был Эльф. Бабочка светилась изнутри. Крыло ее переливалось от черного до благородно-зеленого, посередине шла ядовито-бирюзовая полоса. Бабочка лениво складывала крылья и все норовила завалиться обратно в коробку. Жасмин имела сетчатое белое верхнее крыло и черное нижнее с вкраплением оранжевого. Она была такая прозрачная, что, казалось, вот-вот растает в воздухе.

– Голодные они какие-то, – Щукин заглянул в большую коробку, словно ожидал там увидеть дополнительный пакет с пиццей для невольниц.

Небесно-голубая Морфо с траурной черной опушкой чуть поводила крыльями, заставляя не отрываясь следить за ее движением. Белые точки на кончиках крыльев резали воздух.

– И все равно она срет, – убил пафос момента Лешка. – Кормить-то их чем?

– Разведенным в воде медом, – отозвался Митька.

– Ну так давай, Винни Пух, шевелись. А то они сейчас тут все подохнут.

Когда Ира вернулась с блюдцем. Бабочки дружно расположились на шторе и замерли.

– Гули-гули-гули, – позвал Щукин.

– Ты еще скажи цып-цып-цып. – Парщиков был, как всегда, прагматичен. Он взял задумавшуюся о вечном Александрию и сунул носом в блюдце с едой. Бабочка прилипла к сладкой жидкости, принялась переминаться тонкими ножками.

– Всем жрать! – побежал к шторе Лешка. Ткань качнулась, сбрасывая с себя голубую Морфо. Остальные плотнее сжали крылышки.

– Байда какая-то, – Лешка проследил, как голубое создание перелетает на зеленого зайца. – Легче их сразу на булавку посадить.

Александрия выбралась из сладкого плена и теперь топталась на краю блюдца, бестолково тыча хоботком вокруг себя. Митька посадил на мед еще двоих. Эльф быстро разобрался что к чему, а вот Аврора замерла, не понимая, что от нее хотят.

– В кругу друзей не щелкай клювом, – подтолкнул бабочку под зад ногтем Щукин. – Давай, жри!

Аврора чуть шевельнулась, но интереса к еде не проявила.

– Может, у нее в голове что слиплось?

– Придется кормить. – Митька оторвался от инструкции.

– С ложки или грудью? – проявил осведомленность в делах кормления Щукин.

– Дубиной по голове. – Парщиков покопался в карманах, залез в рюкзак. Торжественно всем продемонстрировал коричневую зубочистку. Хозяйственный.

Пока Митька снимал с палочки упаковку, пока пытался поддеть свернутый хоботок Авроры, Ира заметила, как дрожат его руки. Довольно сильно дрожат. Со здоровьем что случилось?

Щукин присел на корточки, наблюдая. Деревянная палочка никак не могла зацепить хоботок бабочки. Но вот Аврора шевельнулась, хоботок развернулся, зубочистка направила его к застывающей медовой массе. Бабочка задергалась, принимаясь за еду.

– И так пятнадцать минут под медитативную музыку, – изрек Щукин.

Ира не знала, как выразить свой восторг. Кормление бабочек было за гранью фантастики. Это все равно как если бы с ней вдруг заговорил чайник. Хотя нет, чайник заговорить способен, а вот таких бабочек не может существовать в их мрачном мире.

– Потрясающе! – только и смогла выговорить она.

– Нравится? – Митька смотрел на нее, как патологоанатом на свежепрепарированный труп.

– Я в шоке.

– Не упади только! – Щукин являл собой полную противоположность моменту – ему было все равно.

– Это шикарно. – Ира развела руки. Слов не было. Описать то, что с ней происходило, невозможно. – Твоей маме непременно понравится.

Митькино лицо поскучнело. Он, как всегда, хотел услышать что-то другое.

– Откуда ты о них узнал?

– Из Интернета. Я смотрю – все друг другу дарят живностей. У Сергеенко ведь собака?

– Собака, – вздохнула Ира. Она бы не променяла и на сотню собак такую красоту. К тому же Цуцка – это не зверь, а недоразумение.

Лешка вертел в руках зеленого зайца с замершим Морфо.

– И сколько они живут? – Голубая бабочка покачивалась, цепляясь за зеленые ворсинки.

– Две недели. – Митька снова листал инструкцию. – Кормить раз в день.

– И выгуливать. – Лешка дунул, заставляя насекомое свалиться с игрушки.

– На ночь их надо класть обратно в коробки, – Митька с сомнением посмотрел на Иру, и она почувствовала, что рот у нее открыт.

– И забивать их гвоздями. – Щукин размахивал руками, не давая бабочке сесть. Морфо совершила кульбит и приземлилась Лешке на нос.

– Это любовь, – Митька сложил инструкцию. – Я их в пятницу заберу.

– Она меня что – оплодотворяет? – Лешкины глаза были распахнуты, зрачки съехались к переносице. Огромная голубая Морфо осторожно касалась хоботком щукинского носа.

– Так появляются люди-мутанты.

Митька ногой отодвинул коробки и пошел на выход. Ира пожалела, что у нее нет фотоаппарата. Покажи кому в классе – веселья на целый день хватит.

– Кормежка не тут. – Щукин смахнул с себя бабочку. Она попыталась опять сесть на зайца, но Лешка быстро убрал его, задев Морфо рукой. Бабочка крутанулась, пару раз дернулась и рухнула на пол.

Хлопнула дверь – Парщиков ушел.

– Непрочный агрегат какой, – склонился над Морфо Щукин. Голубое крыло было сломано и висело на еле видимых прожилках. – Но обед это все равно не отменяет!

Он посадил болтающую сломанным крылом бабочку на блюдце. Морфо поползла по краю.

– Говорят тебе – жрать!

Щукин с ловкостью фокусника зубочисткой выправил хоботок. Найдя еду, бабочка замерла.

– Меньше летаешь, больше живешь. – Вид у Лешки был такой, как будто он каждый день бабочек давит.

Насекомые равнодушно топтались по блюдцу. Наевшиеся, они не знали, чем еще себя занять. Морфо вела себя так, как будто с ее крылом ничего и не произошло.

– Прикольно, но скучно. – Щукин лениво потянулся. – И на самом деле их зовут, конечно же, по-другому. Какой-нибудь Перпетулюм Модулюм. Напридумывали красивых названий для лохов.

– А мне нравится.

– Да тебе все нравится. Вам палец покажи, вы будете плясать от восторга.

– Неправда. – Ира не понимала Лешкиного настроения. – Ты просто ничего не смыслишь в красоте!

– Ну конечно!

Очень хотелось, чтобы Щукин перестал быть букой. Чего он надулся, как будто его конфеткой обделили? Тоже бабочек хочет?

– Придешь ко мне на день рождения?

Да, это была хорошая идея. Сто лет не собирала одноклассников. С начальной школы. Боялась – позовет, а они не придут. Теперь все как-то само собой получилось. Праздник с бабочками – чудесно. Вот бы и ей такую красоту подарили.

– Опять твои желания?

– Ну, там осталась парочка. Но если не хочешь, можешь не приходить.

– Чего не прийти, если кормить будут. Кого еще зовешь?

– Катю, Митьку… – Дальше она не думала.

– Веселая компания. – Последовал тяжелый вздох. Лешка последнее время стал каким-то тяжелым.

– Могу позвать Лену. – Ира с тревогой смотрела на Щукина. А тот упорно изучал потертость на обоях.

– Зови, кого хочешь.

– Приводи Лику.

– Зачем? – Слишком быстро отреагировал Щукин, словно ждал этих слов.

– Чтобы тебе веселее было.

– Или Парщикову?

Так! Метод наблюдения Митьки, видимо, успел всех достать.

– Она по нам разве не скучает? – тихо спросила Ира.

– А чего тут скучать? Один класс, другой. Те же люди.

– Как это – те же?

Лешка вдруг повернулся и оказался совсем близко от Иры.

– Люди одинаковые. Все.

Глаза у него были серые. Прозрачные. И смотрел он Ире куда-то в лоб. Словно ударить хотел. Примерялся. Место искал.

– С чего ты взял?

Осторожно отодвинулась. Вдруг и правда врежет? Раньше бил. Чего сейчас мелочиться?

– А вот так. Как будто бы ты особенная. Как все – дура. Придумала себе любовь и живешь с ней. А это не любовь. Это обыкновенная игра. Все играют. Любить не умеют. Бабочки эти! – Лешка замахнулся, но штора была слишком далеко. – Если тебе кто таких бабочек подарит – все, будешь носиться и кричать, что в тебя влюблены. Вам всем нужны подтверждения слов. Цветы не даришь – значит, не любишь. На 14 февраля – валентинку. На 8 Марта – подарок и цветы. День рождения – не забудь!

– Ты что завелся?

Лешка все сильнее клонился к Ире, прижимая ее к дивану.

– Что же получается – без цветов уже и не любовь?

– Я откуда знаю? – Очень хотелось сбежать.

– Не знаете, а лезете со своими условиями. Только использовать людей и можете.

Он резко выпрямился.

Морфо свалилась со шторы. Будь у нее нормальное крыло, она непременно долетела бы до Лешкиной головы – она ему явно симпатизировала.

– Никто тебя не использует. Не хочешь – не приходи.

– Почему же? Сама говоришь – будет весело.

Какие же нехорошие у него сейчас были глаза.

– Если тебе так сложно выполнять желания, то и не приставай со своими просьбами!

– Типа ты мне, я тебе? По-другому уже нельзя? Ты думаешь, я тебе помогал только потому, что ты за меня на педсовете заступилась? Неужели нельзя просто так с человеком поговорить? Мать тоже все зудит – приведи да приведи девочку, мол, хорошая. Что смотришь? Она про тебя!

– Если просто так прийти на день рождения нельзя, то получается – без обмена никуда! И велосипед дать просто так тяжело. И вообще – зачем ты притащился с Парщиковым, если тебе все на свете тяжело? – выкрикнула Ира, вскакивая на ноги.

Щукин и не думал обижаться на ее слова. Он вдруг улыбнулся.

– Да ладно тебе. Я пошутил. Все путем. Приду я на твой день рождения.

Лешка направился в прихожую. Морфо ползла за ним по ковру. Ира подобрала ее, пересадила обратно на штору. Как бы не затоптать тут кого. А еще бы хорошо поставить им блюдце с яблоками и апельсинами. На яркие предметы они должны прилететь сами.

– А ты, значит, все готова делать просто так? – Лешка стоял в дверях, топтал своими бутсами ковролин на полу.

– Не знаю. Но ведь можно как-то по-другому?

Взгляд у Щукина был выразительным. Он говорил: «Нельзя».

Уходя, Лешка шарахнул дверью, – бабочки вздрогнули.

И чего Щукин вдруг с ней разоткровенничался? Каникулы, надоело сидеть дома? Пока не забыла, отбила Саше эсэмэску: «11 ноября у меня день рождения. Приходи в гости. Ира». Сообщение улетело, пришел ответ, что с получением «задержка». Ну что же, задержка так задержка. Она подождет.

Ира немного посидела, глядя на прилипших к шторе бабочек. Все-таки они были инопланетянами. Какая нелегкая занесла их в наш скучный мир?

Вечером она спрятала бабочек в коробки. Успела до прихода сестры. А утром обнаружила, что вчера Митька не распаковал шестую коробку. В ней лежала черная бабочка с белым рисунком и длинной черной шпорой на нижнем крыле. Красный глазок рядом с отростком тускло смотрел в пустоту.