Но точки ей пришлось расставить раньше, не дожидаясь Шурикова приезда. Как-то вечером Лариса проверяла свой электронный ящик и обнаружила в нем письмо с неизвестным адресом. Она открыла его. Одна строчка – «А вы знакомы с Шуриком?».

– Опа! – сказала сама себе Лариса и честно ответила: «С каким Шуриком?»

Ответ пришел мгновенно: «С Шуриком Корытниковым».

Лариса не поняла, что это могло бы значить, но смутно догадалась, что будет дальше.

«Звоните!» – написала она и добавила свой номер телефона.

Звонок прозвенел, едва письмо скользнуло в пустоту Инета по электронным проводам.

– Здравствуйте! – Голос этот Лара слышала впервые.

– Здравствуйте!

– Вы – Лариса?

– Да... А вы откуда?..

– Я вам сейчас все объясню. Все-все! – Далекая женщина говорила торопливо, будто боялась, что Лариса ее не дослушает. – Я сегодня получила письмо от Шурика. Мы с ним давно знакомы. И не просто знакомы, а... Ну, в общем, Шурик – мой жених!

Лариса чуть не задохнулась от услышанного.

– Ну вот... Я получила от него письмо. А к письму каким-то образом приклеился ваш адрес... Я не знаю, как это произошло. Я сразу поняла, что это адрес женщины, потому что в нем – ваше имя. Вот я и решила написать вам. Знаете, я подозреваю, что Шурик не совсем честен со мной, поэтому, извините, решила проверить...

Женщина помолчала. Судорожно вздохнула и продолжала:

– Так вы... Шурика... знаете?

– Знаю. – Лариса закусила губу.

– А он вам... кто?

– А он нам... жених!

* * *

Шурик Корытников с детства играл в разведчиков. Сначала с мальчишками во дворе, а когда подрос, ему эти детские игрушки надоели, а фантазии перли, как перестоявшее тесто из кастрюли перед праздником, и тогда он стал играть сам с собой. Он придумывал какие-то комбинации, сочиняя себе иную, чем была в реальности, жизнь. А что делать, если собственная жизнь складывалась посредственной и не такой яркой, как хотелось бы.

И угораздило же его родиться в самой обычной семье, где мама и папа были не архитекторами, музыкантами или журналистами. Такие-то легко давали своим отрокам путевку в жизнь. Корытниковы же были приезжими из псковской деревни, бывшие лимитчики, которые всю жизнь отпахали на заводе «Красный глинозем»: отец – слесарем, а мама – уборщицей.

Шурик стеснялся своих родителей, хоть и любил их безумно, потому что были они по-деревенски добрыми и отзывчивыми. Но как только начал понимать, что к чему, так начал сторониться их. Ни в гости с ними к их таким же, как они сами – с деревенским прошлым, друзьям, ни на каникулы в деревню Листвянка. Они гордились тем, что за годы пахоты на своем заводе заработали к пенсии квартирку-живопырку, крошечную двушку в Веселом поселке, куда въехали со своим смешным скарбом, оставив убогую коммуналку.

Жилье хоть и называлось теперь не «комнатой», а «квартирой», но было не намного больше их бывшей коммуналки, перегороженной вдоль и поперек шкафами. Там, в огромной, как концертный зал, комнате, у Корытниковых были хоть и не отдельные, но изолированные уголки для житья. А в этой хрущобе Шурику пришлось поселиться в одной комнате с любопытным младшим братом Костей, от которого было никуда не укрыться и который совал свой длинный нос во все дырки.

Вторую комнату-норку заняли родители. Громоздкая старая мебель предназначалась явно не для таких игрушечных квартирок. Из-за трехстворчатых, рассохшихся от старости шкафов и огромных потертых диванов квартира стала тесной, и убогость их жизни стала еще заметнее.

Шурик никогда не приглашал к себе одноклассников, стесняясь всего того, что дали, а вернее, не дали ему с братом родители. И жил тайно совсем другой жизнью. И мечтал о том, как в один прекрасный день в его жизни все изменится. Он безумно хотел быть богатым и успешным и заниматься чем-нибудь таким, чтобы все ему завидовали. Правда, всему в этой жизни надо было учиться, а этого Шурик Корытников не учел.

Лет до шестнадцати он просто валял дурака, выезжая из класса в класс на круглых тройках, а когда понял, что ему для «сбычи мечт» нужна какая-то уникальная профессия, было уже поздно догонять одноклассников. Пробелы в знаниях были такие, что после десятого класса дорога у него была одна: ПТУ и армия. А если учесть, что в шестом классе он умудрился остаться на второй год, то учиться до призыва ему было всего ничего. Поэтому он не стал сильно напрягаться и выбирать профессию по душе, сунулся в первое попавшееся училище, где за год из оболтусов делали водителей. Права получить не успел, но старый грузовик, на котором практиковались будущие водители по двору, мог водить сносно.

Зато в армии ему цены не было. Силой Шурика природа не обидела, да еще и без пяти минут водитель – это прибавило ему очков. В армии и права получил без проблем, и скоро пристроился при штабе личным водителем начальника штаба – полковника Полухова. Это был головастый и проворный мужик, глядя на которого Шурик начал потихоньку понимать, как строить свою жизнь дальше. Полухов много лет назад, по его словам, был «никто и звать никак», но вовремя приударил за дочкой секретаря горкома.

– Думаешь, любовь была? Ни хрена! Никакой любви! Но!!! Я ж понимал, что семья – это жизнь, это навсегда, а любовь – это любовь, и она никуда от меня не уйдет! – Полухов коротко хохотнул. – И ведь не ушла! И не уходит. Всегда при ней, при любви. И свежесть чувств обеспечена. А как налево заверну, так собственная супруга потом кажется просто аглицкой королевой! Вот так вот, салага, учись жить!

И Шурик Корытников начал учиться. Для начала он нахватался по верхам всего понемножку, чтобы серость свою «троечную» прикрыть на случай, если встретится ему в жизни жар-птица, к которой без интеллекта не подвалишь. Девушек Шурик видел насквозь. Чаще встречались лягушки-простушки, с которыми он не брезговал переспать, обещая непременно вернуться, и потом испарялся без следа. Он научился не влезать в отношения сердцем, методично занимаясь поиском той, которая станет для него проходным билетиком совсем в иную жизнь. Он знал, что если хорошо искать, то найдешь непременно. И нашел.

Ее звали Галей. Студентка худграфа пединститута была старше Шурика на целых четыре года, но это его не остановило. Он хорошо помнил немудреную науку полковника Полухова: любовь любовью, а семья семьей.

Галя Герасимова была мила собой и Шурику понравилась. А когда он узнал, кто у Гали папа, то полюбил ее больше жизни, как показывают в индийском кино.

На свою голову Галин родитель не научил свою дочь придуриваться с кавалерами и помалкивать на всякий случай до поры до времени о том, что отец у нее – директор крупной строительной компании, ворочающий самыми серьезными проектами не только в Петербурге, но и кое-где за рубежом.

Галя ни в чем не знала отказа, папенька щедро одаривал дочку нарядами, золотыми побрякушками, отправлял ее отдыхать на модные курорты и нанимал прислугу, чтобы ненаглядное дитя не драло ручки на грязной домашней работе.

Была у них огромная квартира в старинном доме на Васильевском острове, особняк на Удельной и шикарная дача на Карельском перешейке. И все это – все! – было для бесценной и любимой Галочки, которая была единственным ребенком в семье. Мама у Галочки умерла много лет назад, и это Шурику очень понравилось: жениться на сироте – о чем еще можно мечтать?! Нет, ну, не полной сиротой была Галочка, но в данном случае ее папа был совсем не лишним. А вот мама могла бы при таком достатке сидеть курицей дома и женихов под микроскопом рассматривать. И тогда еще был бы большой вопрос: сумел бы Шурик облапошить бдительную маму?

С папенькой все вышло проще. Он был так сильно занят добыванием «убитых енотов», что с радостью воспринял дочкино сообщение о том, что у нее появился воздыхатель, который ей очень нравится.

Шурик даже не очень напрягался, чтобы понравиться Антону Николаевичу Герасимову. Он обаял Галочку, и она еще до встречи папы с женихом прожужжала родителю все уши про то, как они с Шуриком накануне были в театре и как Шурик здоровался с актером Бадаевым, который кочует из сериала в сериал и считается очень модным. А потом они зашли в ресторан, и Шурик заказал...

– Нет, пап, я не о шампанском и ананасах! Папочка! Мне принесли цветы – белые хризантемы, игольчатые, мои любимые! Пап, ну откуда он узнал, что они у меня любимые, а?

А все было так просто. Про хризантемы она сама вскользь сказала Шурику, а он запомнил. А актер Бадаев, наверное, до сих пор размышляет, что за урод набросился на него в фойе театра и, жамкая в объятиях, пять минут извинялся за свою неуклюжесть.

Все это было так примитивно, так просто! Шурику, с его опытом многолетних внутренних перевоплощений, ничего не стоило сыграть немудреную роль как по нотам. И произвести должное впечатление. Ах, бабы дуры. И глупые влюбленные коровы...

Очень скоро Шурик Корытников в семье Герасимовых как сыр в масле катался. Никто его особенно не пытал вопросами о том, чем он в жизни занимается. Никто не просил его предъявить диплом о высшем образовании. Никто не спрашивал, где он работает и на что будет кормить семью. И все это потому, что Галочка была наполовину сироткой и тещи Шурику Корытникову в его хитрой жизни было не видать как своих ушей.

Зато у Галочки был дядя – папашкин старший брат – Рома, Роман Николаевич Герасимов. Как только Шурик увидел его, сразу понял, что это ему наказание – вместо отсутствующей тещи! Дядя Рома был совсем не простой дядя, а старый прожженный чекист. Когда-то он усердно воровал секреты в странах Ближнего Востока, а теперь консультировал юных шпионов и драл с них по десять шкур на экзаменах в академии.

Дядя в доме брата бывал регулярно, и Шурик постоянно держался в его присутствии слегка на взводе, контролируя себя особенно тщательно.

От проницательного дяди это не укрылось, и как-то раз он зажал Шурика между шкафами в тесной прихожей, заглянул ему снизу вверх в глаза и строго спросил:

– Шурик, вам свое имя нравится?

– Нравится, – как можно тверже ответил Шурик. И добавил: – И фамилия нравится тоже!

– Молодец! Не сгузал! – одобрил дядя. – Но я не об этом. Знаете ли, Шурик, Галочка у нас с Антохой одна. Я из-за своей работы не завел, знаете ли, жены и детей. И Галочка мне как родная дочь. И я ей хочу только счастья. Вы ее любите?

В лоб спросил, как топором рубанул.

– Люблю! – не задумываясь, ответил Шурик.

– Ну хорошо. – Голос дяди Ромы смягчился.

С тех пор он перестал смотреть на Шурика Корытникова с подозрением. И о работе рассказывал вполголоса на кухне по праздникам, которые в этой семье были чаще, чем во всей стране.

Ох, как хотелось Шурику в эту жизнь! И как-то он в запале даже попросил дядю Рому посодействовать.

Дядя не очень хорошо усмехнулся и сказал Шурику вполголоса:

– Это с шоферскими-то курсами вы хотите рулить судьбами страны? Ну, ладно-ладно, не краснейте. Шурик, чтобы успеть пройти такой путь, какой прошел я, начинать надо было намного раньше. Я не имею в виду ваш возраст. Я имею в виду другое время. А сегодня я могу вам посоветовать вот что: постарайтесь быть другом моему брату – станете его правой рукой. Это не так сложно. Он просто должен увидеть, что вы искренне любите его дочь. Вот и все. И тогда место своей правой руки он предложит вам сам.

Шурик получил желанное место в компании тестя совершенно не напрягаясь, в качестве свадебного подарка. Это была шикарная свадьба. Куда там полковнику Полухову с его тестем – секретарем горкома! И подарки были соответствующие. Молодой семье досталась огромная квартира на Васильевском, дача на Карельском перешейке, а папа перебрался в особняк на Удельной. Правда, в документах на него единственной наследницей обозначена была тоже Галочка.

И машину, похожую на хищную рыбу акулу, в личное пользование Шурик тоже получил немедленно. Правда, хозяином машины по документам значился тесть. Словом, у Шурика было все и не было ничего. Ничего своего. И случись ему расстаться с Галочкой, он остался бы с голой задницей. Это Шурик хорошо понимал. Впрочем, он и мысли такой не допускал. Он вытянул свой счастливый билетик и глубоко осознал свою удачу. Счастье было реальным, но не безусловным. Брачный договор отсутствовал, но лучше всякого договора отношения между молодыми регулировали тесть и его брат. А когда в семье Корытниковых появились дети, то Шурик еще острее понял, что роль в этой семье у него определенная. Ему никто никогда ничего не говорил, не намекал ни на что. Галочка обожала его. Но он все равно чувствовал, что его сын Кирилл и дочка Даша куда важнее семье, чем он. Себя при этом он успокаивал: «Ну, так это же правильно! Это ведь продолжение рода. И радуйся, что это продолжение носит твою фамилию». И он проникался еще большей любовью к своим детям, к Галочке.

Но царапало. Ощутимо царапало прямо по обнаженной душе. Как будто был он не личностью, не человеком, что само по себе «звучит гордо», а быком-производителем, который сделал свое дело и стоит себе в стойле! И это было его работой!