– Ну вот, следы в доме я, правда, отмыла. Я, знаете ли, не собиралась к вам... Да... А вечером сосед поставит мне второй замок. Но я все же пришла сюда, может быть, вы поможете мне. Мне бы только икону вернуть...

– Знаете, Лариса... – Таранов забыл ее отчество.

– ...Михайловна!

– Да, Михайловна. Лариса Михайловна, второй замок ни в коем случае сегодня ставить нельзя... – Таранов устало потер виски.

Он говорил спокойно и уверенно. И это спокойствие вливалось в нее. И она в какой-то момент вдруг поняла: все будет хорошо! Этот Таранов ей обязательно поможет.

– Знаете, Лариса Михайловна, мы сейчас поедем к вам и все посмотрим на месте, хорошо? А потом решим, что будем делать с вашим... Шуриком.

Таранов тоже ездил на чудовище отечественного автопрома, только более совершенном, чем Ларискина «шестерка». И вообще машинка у него была шустрая. Видимо, под капотом у нее поработали кулибины. Машина легко сорвалась с места, и уже через пять минут они перешагнули порог квартиры Ларисы Потаповой.

Таранов внимательно осмотрел замок. Чуть не нюхал его, и при этом он мыкал, хмыкал, пробовал сам открывать и закрывать его.

Потом он неуклюже стянул с ног огромные свои ботинки и в одних носках, тихо, как кот на мягких лапах, обошел квартиру.

– Лариса... э-э...

– Михайловна! – подсказала ему Лара.

– Да, Михайловна. Э-э... Лариса... Ой, батюшки-светы! А можно что-то одно: или отчество, или имя?

Лариса засмеялась: Таранов ей нравился, и она не хотела этого скрывать. Во всяком случае, ей с ним было очень легко.

– Можно просто Лариса.

– Хорошо, Лариса, но на «вы»! А вы, Лариса, можете...

– Ая помню и имя ваше, и отчество, поэтому, Олег Васильевич, для меня это труда не составит. И дело еще в другом, – добавила она, увидев, как он слегка погрустнел. – Просто вы для меня – начальник уголовного розыска! Мойте руки, будем пить чай.

Потом они пили чай с бутербродами, и Лариса рассказывала разные недостающие подробности своей непростой истории.

– ...Ну, скажу я вам, Лариса, и нагородил же ваш друг с этой темой разведки! Впрочем, не он первый, не он и последний. Женщины ведутся на эту героику. Да... Я пока не знаю, как подступиться к вашему делу. Давайте будем откровенны: все не так просто. И вообще вам придется потерпеть меня пару дней.

Последнее пришло в голову Таранову совершенно неожиданно. Он вдруг понял, что не просто хочет помочь этой наивной Лариске, а хочет большего: защитить ее хочет и наказать того, кто воспользовался ее доверчивостью и обманул. Он еще не знал, как и на чем будет ловить этого Шурика, но придумал ход, который ему очень понравился.

– И вы вообще не будете выходить из дома? – растерялась Лариса от тарановского предложения.

– Нет, не буду. Я буду, как сторожевой пес, сидеть у двери и ждать. И если понадобится, то буду ждать даже не два дня, а неделю! – И Таранов не лукавил. Он просто не сказал Ларисе, что она совершенно случайно застала его на работе, потому что это был его последний рабочий день перед отпуском. А отпуск ему проводить было негде, и ехать он никуда не собирался, потому что почти зима, но еще слякотно, и тащиться в деревню к тетке – это значит месить непролазную грязь с утра до вечера, а на теплые страны он не накопил. – Почему-то мне кажется, что они еще раз соберутся к вам ночью.

На самом деле ничего такого он не думал. Просто ему было тепло и уютно, и Лариса Михайловна Потапова ему нравилась, так почему бы и не провести неделю в таком вот «отпуске»?

Лариса несколько растерялась, но ей Таранов не был противен, как раз наоборот. И как показали два последних часа, с ним есть о чем разговаривать.

– Вы, кстати, можете меня нещадно эксплуатировать. Я все умею делать, так что готов за тарелку борща кран вам починить или телевизор.

– Да нет у меня ни крана сломанного, ни телевизора! Я, знаете ли, Олег Васильевич, терпеть не могу сломанные вещи. Тут два пути: или срочно в ремонт, или – в помойку. Простите, а дома вас разве искать не будут?

– Не будут. Меня искать некому! Жена у меня бывшая, с дочкой живет в Финляндии. Она себе финика нашла, пока я в командировке полгода был. Я сначала хотел упереться и дочку у нее отвоевать, но потом решил наши правила российские не ломать. У нас ведь дети с матерью чаще остаются. И дочка любит ее. Мать она хорошая. А в том, что меня разлюбила, я ее не виню. Дома меня все время не было, а если и был, то в спящем виде. Денег тоже не хватало. А этот ее Мартин – бизнесмен. Свой дом, две машины, ну и прочая лабуда, без которой вы, женщины, жить просто не можете...

Лариса хотела возразить ему, что не все такие, но осеклась: как-то это было бы не скромно с ее стороны делать заявления вроде «я не такая, я жду трамвая».

Весь вечер Лариса мучительно думала о том, как она будет укладывать спать этого хоть и приятного во всех отношениях защитника, но все же чужого ей человека. Да еще, как назло, двери в комнаты у нее отсутствовали, наличествовали только модные когда-то арки. Мода на них прошла, и вот тот случай, когда было бы неплохо иметь нормальные двери, за которыми можно укрыться от посторонних глаз. И кто думал, что в ее доме вдруг заведутся эти самые посторонние глаза?!

За чаем и позже перед телевизором она не переставала думать о том, как ей будет спаться сегодня под присмотром этого подполковника Таранова.

А он вел себя так, будто всю жизнь провел в этом доме со смежными комнатами, с арочными проемами вместо дверей, и на мягких лапах ходил на кухню за чаем, а потом тихо-тихо в туалет, совмещенный с ванной. И это его спокойствие, наконец, передалось и ей. А когда поздно вечером к ней пришли Катя с Лешкой, который держал под мышкой коробку с новым замком, она была такой, какой ее видели всегда, – раскованной, смешливой, уверенной и... защищенной. И Таранов всем понравился. Катя незаметно от мужиков показала ей под столом большой палец правой руки. Лариса от такой похвалы даже покраснела. Черт возьми, а ей приятно было, что Таранов так приглянулся ее друзьям! Ну и что, что он тут по делу, можно сказать – по долгу службы! Но он без галстука и даже без тапочек. И ходит тихо, как кот на мягких лапах.

Закрывая двери за соседями, Лариса напомнила Кате про больничный, который та обещала достать подруге.

– Помню! Будет тебе больничный! – Катя еще раз потихоньку показала Ларисе большой палец. – Во мужик! – сказала шепотом.

– Да иди ты уже! Это операция!

– Ага! Операция «Ы»!

– И другие приключения Шурика! – завершил их диалог Таранов, внезапно возникший в дверном проеме, подобравшись неслышно на мягких лапах. И все дружно расхохотались.

– О какой операции «Ы» речь шла? – спросил Олег, едва закрылась за гостями дверь.

– Я сказала, что вы у меня тут не просто так! Что у нас операция!

– Лариса, а давай на «ты», а?

– А давай! Только если мы перейдем на «ты», вы не перестанете заниматься моим делом?

– Нет, конечно! Я буду заниматься им с удвоенной силой! – Таранов дурачился, и Ларисе было это приятно.

Она поймала себя на мысли, что ей в нем нравится все. Бывает так, что понравится человек, но что-то смущает. Несущественное, самое мелкое, с чем можно мириться, но все же. А в Таранове ее ничего не смущало, и это ей нравилось. Хорошо бы и он так же ее воспринимал. Но этого не узнаешь. А хо-о-о-о-чется!

И тут он вдруг спросил:

– Лар, – хорошо назвал ее, ей так очень-очень нравилось, – Лар, а ты веришь в любовь с первого взгляда?

– Нет, не верю! – Лариса хитро улыбнулась. – Я больше верю во влюбленность с первого взгляда. А любовь – это совсем другое. Мне кажется, что она должна приходить к людям тогда, когда между ними есть притяжение, влюбленность, дружба. Притяжение постепенно переходит в головокружение, и как молнией в темечко: а ведь тебе не хочется без него жить, скучно без него, одиноко, пусто. В общем, на мой взгляд, не любовь приходит, а происходит вхождение в любовь.

Таранов внимательно слушал ее, улыбался.

– Ну вот, скажешь, что я тут целую философию развела!

– Нет-нет, что ты! Наоборот, мне очень интересно, как ты это понимаешь. Мне неведомо, как это происходит у женщины. Ты согласна, что мы разные?

– «Мы» – это ты и я?

– Нет! «Мы» – это мужчина и женщина.

– Ну да, конечно, разные.

– Ладно, Лариса, я думаю, мы еще поговорим о том, какие мы разные. Ты извини, но я жутко спать хочу!

– Ну вот, а обещал как пес сторожевой у двери сидеть!

– О-о, об этом ты и не переживай! Я сплю вполглазика уже много лет. Я так понял, ты на больничном?

– Почти. Считай, что да, но с легким обманом. Нет, мне утром было очень плохо, и Катя просто предложила отлежаться дома, а больничный, настоящий, она достанет: у нее приятельница в нашей поликлинике. Просто возьмут мою карточку и выпишут этот документ. Почти честно, только без моего присутствия. Мне ведь и в самом деле плохо было. Это сейчас я отошла.

– Ну и хорошо! Стелите, хозяюшка! А я с вашего позволения в душ!

Лариса стелила Таранову постель в проходной комнате и мурлыкала под нос что-то милое. От утреннего душевного раздрая не осталось и следа. Наоборот, было спокойно и хорошо.

Потом она ушла в кухню и, когда в ванной скрипнула дверь, крикнула Таранову:

– Я постелила вам... э-э-э... тебе... на диване!

Пока она полоскалась под душем, ее охранник нырнул под одеяло и погасил ночник над диваном. Лариса на цыпочках прошла мимо него в спальню. Таранов сопел, и Лариса усомнилась в том, что он проснется, даже если кто-то на коне мимо проедет. Одно успокаивало, что первым на глаза ночным незваным гостям, если они снова явятся в дом, теперь попадется не она, а он!

Лариса, как ни пыталась, уснуть не могла. Ей все казалось, что кто-то ходит по лестнице за дверью. Она прислушивалась, вся превращалась в слух, и временами ей казалось, что в замочной скважине скрипит, проворачиваясь, ключ.

Так она промаялась до глубокой ночи. Ей очень хотелось встать, пойти в кухню, включить свет, врубить чайник и пить обжигающе горячий чай, глядя в темноту ночи, которая разлита за окном.

Но она не хотела тревожить Таранова и все лежала и лежала без сна, слушая темноту и тишину, в которой улавливалось его дыхание.

Наконец, почти не дыша, стараясь не скрипеть пружинами неновой тахты, Лариса встала и тихонько пошла на кухню. Она уже почти скрылась в прихожей, когда Таранов шевельнулся на диване и совсем не заспанным голосом спросил:

– Лар, не спится?

– Нет. – Лариса вздрогнула от неожиданности. И голос у нее дрогнул. – Разбудила? Извини... Мне чаю что-то захотелось.

– Я же говорил тебе, что сплю чутко. – Таранов шевельнулся, и диван угрожающе заскрипел под ним.

Лариса остановилась на пороге. Идти одной пить чай – неудобно. Позвать Таранова – так ему надеть нечего. Ну не в трусах же ему с ней сидеть на кухне.

Он как будто услышал ее мысли и сказал:

– Хочу с тобой чай пить, но... не во что одеться! Разве что как Аполлон. Или кто там из античных-то в одеяло завернут? – Таранов встал, закрутил одеяло вокруг себя, ловко закинул уголок через плечо. – Ну как?

– Как Аполлон!

Потом они пили чай, и Ларисе страшно хотелось, чтобы он плюнул на все условности и поцеловал ее и чтоб после этого отступили все неудобства первого дня. А он просто пил чай, и говорил с ней о чем-то несущественном, и не торопился целоваться.

Странно, она впервые в жизни хотела резкого развития отношений, а он тянул резину. Наверное, она не нравилась ему. Потому что если нравилась бы, то, согласно его теории, он должен был просто взять ее на руки, отнести на свой скрипучий диван и, наврав ей с три короба про неземную любовь, получить то, что хочет получить мужчина от понравившейся ему женщины.

И у нее все было бы вопреки собственной теории о том, что сначала влюбленность, симпатия, дружба и лишь потом – все остальное. Но вот как-то разошлись теория с практикой.

– Ну ладно, Олег Васильевич, – Лариса отнесла в мойку чашки, – теперь я, кажется, усну. Чего и тебе желаю.

Таранов пошлепал за ней, выключил свет на кухне, и квартира погрузилась во тьму. Вот тут по закону жанра он и должен был сделать только один большой шаг в ее сторону, и она бы не стала сопротивляться, потому что Таранов ей очень нравился и глупо было бы отбиваться от его поцелуев.

Но он не сделал этого большого шага и, кажется, еще больше отстал от нее, и, засыпая, она слышала, как он крутится на скрипучем диване и вздыхает, как уставший вол.

Лариса спала крепко, и ей ничего не снилось. А проснулась она оттого, что ей было очень тяжело – будто на нее навалилась бетонная плита. Открыла глаза и не сразу поняла, что возле ее головы лежит большая тарановская голова, под шеей – его левая рука, а правая нога закинута поверх одеяла на нее.

«Вот это номер! – подумала Лариса, потихоньку вылезая из каменных объятий подполковника Таранова, который едва не задавил ее. – Интересно, у нас что-то было? И вообще, что это было?!!»