Марина Снежная - Игра с огнем

Я делал вид, что поглощен работой. Пялился в экран с сосредоточенным видом, методично нажимая на кнопку мыши. Конечно, если бы кто-то заглянул в экран компьютера, то заметил бы, что это не более чем маневры. Архиважным моим делом было раскладывание пасьянса. Всю работу я давно переделал и мог с чистой совестью идти домой. Настенные часы, висящие над дверью офиса, показывали 18.15. А значит, уже пятнадцать минут как рабочий день закончился.

Верочка, сидящая напротив меня, вовсю собиралась. Одной рукой держала зеркальце, другой подкрашивала пухлые губы. При этом умудрялась коситься на экран компьютера, никак не желающий завершать работу. Наконец, послышался протяжный вздох уставшей за день машины, и в помещении стало ощутимо тише. А ведь я даже не замечаю обычно гула системного блока. Не исключено, что этот шум оказывает негативное влияние на мозг. Мысль мелькнула лениво и не потребовала продолжения.

Верочка покончила с подкрашиванием губ и извлекла из сумочки расческу. Еще одна неразрешимая мировая загадка: как в крохотной сумке помещается столько вещей? Несколько раз скользнув расческой по светлым волосам с черными корнями, Верочка довольно улыбнулась отражению и поднялась с места.

– А ты остаешься, Миш? – бросила она мне из вежливости.

Видно было, что интересует это ее очень мало. Подслушав случайно не предназначенный для моих ушей разговор, я уже знал, что не в ее вкусе. Она тогда обозвала меня типичным ботаном, очкариком и занудой. Я нисколечко не обиделся, привык к такой реакции со стороны женщин. На правду ведь не обижаются? – так подумал тогда и постарался выбросить из головы ее слова. Да и если на то пошло, Верочка тоже не в моем вкусе. Внешне симпатичная, но пустая и слишком болтливая. Хотя со мной даже у нее не было о чем поговорить. Все наше общение на протяжении дня сводилось к дежурным фразам и обсуждению рабочих вопросов.

– Да, нужно кое-что доделать. – Я с вежливой улыбкой оторвался от монитора. – Хорошего вечера, Вер.

– Спасибо, – хихикнула она, ее карие глазки блеснули.

Похоже, сегодня у Верочки намечалось свидание, не зря так прихорашивалась.

Послышался сигнал клаксона, и девушка метнулась к приоткрытому окну. Помахала кому-то рукой и, больше не глядя на меня, выпорхнула за дверь. Я проследил за ней взглядом и уставился на виднеющуюся в коридоре дверь соседнего кабинета. Из-под нее светилась полоска света. Значит, еще на работе… Взгляд скользнул к висящей на двери золоченой табличке: «Пирогова Клавдия Витальевна, заместитель директора». Клавдией ее никто не называл. Имя подходило ей так же, как дворняжке золотой ошейник. Конечно, тут наоборот. Это ее можно считать золотым ошейником, а имя… Запутавшись в рассуждениях, я потер рукой переносицу. Ее называют только Клаудия. Как манекенщицу – Клаудию Шиффер.

Женщина-мечта, женщина-загадка, при одном взгляде на которую все у меня внутри превращается в кисель. От природы и так неразговорчивый, при ней я и вовсе становлюсь немым. Едва она появилась в нашей компании, все в жизни полетело в тартарары. Стройная, с длинными ногами и такой тонкой талией, что это казалось физически невозможным. Вместе с тем грудь у нее была приличная, что редкость при такой хрупкой комплекции. На эти аппетитные яблочки заглядывалась вся мужская часть коллектива. Она не стеснялась всячески подчеркивать свои достоинства, надевая обтягивающие наряды. При такой фигуре будь у нее даже лошадиная морда вместо лица, никто бы и слова не сказал. Но ее лицо…

Если бы я был художником, то рисовал только ее, ночи напролет. Слегка напоминающее сердечко, по-детски трогательное и наивное. А эти огромные зеленые глазищи под вуалью черных пушистых ресниц. Стоило ей взглянуть на мужчину, и тот превращался в соляной столб. Нежное беззащитное создание, нереальное, как мечта, – такое я составил о ней мнение при первой встрече. Уже через несколько часов оно разлетелось вдребезги, как разбитый хрусталь.

За личиной ангела скрывалась фурия – жесткая, безжалостная, напористая. Она шла напролом, для нее не существовало препятствий. Уже скоро все сотрудники испытали на себе сталь ее маленькой ручки. Она держала в кулаке всех и вся, ее боялись, перед ней заискивали. Не было ни одного, кто не бросал бы в ее адрес хлесткое слово «Стерва!», и ни одного, кто бы не восхищался ею. Перед Клаудией пытались лебезить, заискивать, льстить, но она пресекала неуклюжие попытки одним лишь взглядом. Сталь, а не женщина. Ей надо было родиться мужчиной, – не раз говорила Верочка, доведенная до слез очередным разносом. Я же радовался тому, что это не так. Она – женщина с большой буквы. Пожалуй, единственная настоящая женщина, какую встречал в своей жизни. Женственность так и сочилась из нее, словно аромат из спелой груши. Само ее присутствие волновало кровь так, что становилось дурно.

Наблюдать за каждым ее жестом, взглядом – превратилось для меня в потребность, мучившую хуже каленого железа. Лаская глазами каждую клеточку ее тела, я сознавал, что всегда смогу делать это только издали, тайком. Такая женщина никогда не обратит на меня внимания, даже не плюнет в мою сторону. Любой мечтал бы заполучить ее, завладеть ею.

Я видел мужчин, заезжавших за ней, чтобы забрать с работы. Холеные, солидные, на дорогих иномарках. Они одаривали ее роскошными подарками и огромными букетами, но менялись со скоростью света. Она приобретала и бросала их так легко, словно обувь, купленную на распродаже. Каждый раз, когда отсеивался очередной ухажер, я радовался, как ребенок. Но счастье длилось недолго, уже скоро на месте отвергнутого появлялся новый поклонник. И даже если бы она была одна, рассчитывать на что-то мне не стоило. Я – мелкий офисный клерк, занимающийся продажами. Незаметный и скучный. Если меня уволят, она даже не заметит моего отсутствия.

День, когда я решил, что это не так, что у меня есть шанс, был самым счастливым в жизни. Я помнил каждую деталь и каждую секунду. Запечатлел в памяти и прокручивал в голове снова и снова, чтобы не упустить ни малейшего крохотного момента. С ужасом думал о том, что мог лишиться всего этого, сделав другой выбор. Как многое зависит от тех решений, которые принимает человек. Надеть белый или черный костюм на деловую встречу, поехать на автобусе или на такси, пойти через парк или подворотню… Иногда от этого решения жизнь меняется в корне. Я ощутил это на собственном примере.

Как же я не хотел идти на тот корпоратив! Убеждал себя, что совершенно не создан для такого времяпрепровождения. Буду как обычно сидеть в уголочке и наблюдать, как веселятся другие. Или хуже: напьюсь до невменяемости и потом не смогу в глаза коллегам смотреть. Но я пошел. Посмотрел на пустую квартиру, где меня никто не ждал и где никто не будет по мне скучать, и пошел. Утешал себя тем, что, по крайней мере, увижу Клаудию. Забытый всеми человек-невидимка сможет досыта наглядеться на нее.

И я смотрел. Забывая дышать и моргать, пожирал глазами это великолепное создание в блестящем красном платье. Длинное, почти до пола, оно открывало в разрезе одну ногу до середины бедра. Стройную восхитительную ножку в черном чулке с бархатной подвязкой, которая иногда показывалась моему жадному взгляду. Декольте в достаточной мере открывало соблазнительную грудь, чтобы на моем лбу выступила испарина. Роскошная грива черных вьющихся волос, на работе обычно собранная, теперь свободно обтекала плечи и спину. От этого лицо словно светилось новым непривычным светом. Она казалась еще прекраснее, еще волшебнее.

Другие женщины с завистью смотрели на нее, сознавая, что рядом с ней кажутся домашними курицами. Мужчины едва не пускали слюни на нее, каждый желал коснуться, получить хотя бы немного ее внимания. Я ненавидел всех, кому она улыбалась, кто держал ее за талию во время танца, кто касался ее бархатной смугловатой кожи своими грязными руками. Чтобы заглушить эмоции, много пил, но от этого становилось лишь хуже. Перед глазами все плыло, руки сжимались в кулаки. Хотелось растерзать, растоптать их всех, схватить ее в охапку и утащить туда, где никто не найдет. О том, что мог бы сделать с ней дальше, старался не думать. Слишком сильно тело реагировало на саму мысль об этом.

А потом ей кто-то позвонил. Еще прерывисто дыша после зажигательного танца, разгоряченная, веселая, она достала мобильник из сумочки. По выражению ее лица я старался понять: кто позвонил, как она относится к этому человеку. Очередной любовник? Я так мало знал о ней помимо того, что подглядел в кабинете кадровички. Тогда выучил всю личную карточку наизусть и часто повторял. Двадцать пять лет, не замужем, детей нет, закончила вуз по специальности «Английский и французский языки», домашний адрес… Не раз ходил к ее дому и, прячась за углом, ждал. Надеялся, что она выйдет, и я снова смогу увидеть ее. Понимал, как это опасно и глупо. Стоит Клаудии заметить меня и все закончится. Она примет меня за извращенца и выгонит с работы. Но удержаться было слишком трудно.

Ее лицо побелело так, что мои собственные мысли мигом улетучились. Что случилось? Клаудия едва удержалась на ногах. Так сильно сжала руками столешницу, что будь она посильнее, оторвала бы. Один из сотрудников что-то участливо спросил, она тут же натянула на лицо беззаботную улыбку. Швырнув телефон в сумочку, двинулась к выходу. Наверное, только я смог разглядеть, как тяжело ей дается каждый шаг. Но она упорно шла, делая вид, что все в порядке, расточая улыбки и ничего не значащие фразы.

Я поднялся с места и ощутил, как ходит ходуном пол. Выругался сам на себя, что позволил лишку. Мотнул головой и заставил себя собраться. Побрел следом за ней нетвердой шатающейся походкой. Меня провожали насмешливыми снисходительными взглядами. Думаю, стоит мне выйти за дверь, обо мне тут же забудут. Плевать. Плевать и на них и на все на свете. Я должен найти ее, убедиться, что с ней все в порядке.

Сам не знаю, как догадался, куда она пойдет. Наверное, между нами образовалась связь на подсознательном уровне. По крайнем мере, мне бы этого очень хотелось. Корпоратив проходил в кафе в том же здании, где располагался наш офис. Я подумал о том, что окажись на ее месте, пошел бы туда, где меньше всего вероятность наткнуться на кого-то. Вряд ли кому-то из сотрудников придет в голову подняться в офис во время корпоратива. Да и для этого нужны ключи от входной двери. Дежурная, которая могла бы открыть, уже все заперла. Но у Клаудии есть свои ключи. Я знал об этом.

Так и есть. Тронув дверь офиса, обнаружил, что она не заперта. Вошел, погрузившись в кромешную тьму. Почему она не зажгла свет? Тут же ответил самому себе: видно, боялась, что кто-то заметит. Когда глаза привыкли к темноте, разглядел в отдалении крохотную вертикальную полоску света. Она в своем кабинете. Осторожно, стараясь производить как можно меньше шума, двинулся туда. Не знаю, что бы я сказал, как стал бы оправдываться, спроси она, зачем я здесь. Наверное, это был бы конец. Она бы все поняла по моему безумному лицу и, посмеявшись, велела написать заявление об уходе. Возможно, не выпей я сегодня столько, развернулся бы и ушел. Теперь же спиртное придало несвойственной храбрости. Я шел вперед, на свет, виднеющийся вдали, и чувствовал себя мотыльком. Она – мой свет, манящий, опасный и такой желанный. Пусть прогонит, посмеется, даже ударит. Плевать. Я хочу видеть, коснуться ее… Прямо сейчас…

Дверь слегка заскрипела, когда я толкнул ее. Замерев, подождал, но реакции не последовало. Протиснулся внутрь и застыл на пороге ее кабинета. Сколько раз стоял здесь же, когда она отчитывала меня или даже хвалила. Недоступная, отстраненная, как небожительница. В кабинете царил полумрак, горела лишь настольная лампа. Уткнувшись в стол с набросанными на него бумагами, положив лицо на скрещенные руки, она плакала. Беззвучно, тихо. Ее плечи дрожали, тело тряслось мелкой дрожью.

Пьяный угар клубами уносился из моего тела. Сейчас я мог чувствовать только одно – тревогу, желание защитить, утешить. Что с ней? Кто заставил ее так плакать? Наверное, укажи она в тот момент пальцем на кого-то, как на виновника, я бы перегрыз ему горло. Как верный пес.

Она вскинула голову, видимо, почувствовав мое присутствие. На лице отразились неловкость и досада. Смахивая со щек слезы вперемешку с разводами туши, она указала мне на дверь.

– Пошел вон!

Одна часть меня приказывала послушаться и немедленно убираться, пока не стало еще хуже. Но другая оказалась сильнее. Она заставила меня закрыть дверь на защелку, подойти к стоящему на журнальном столике графину и налить в стакан воды. Я подошел к Клаудии и протянул ей питье. Несколько секунд на ее лице отражалась борьба, потом оно разгладилось. Она взяла стакан и сделала глоток.

– Что случилось? – как можно мягче спросил я, доставая из кармана пиджака платок.