Девчонка, рыженькая и тоненькая, как ветка, посмела заигрывать со Смерчем прямо за столом. Звали ее Тоней, и лет ей было пятнадцать или шестнадцать. Личико у нее было миленьким и сияло невинностью, а цепкие, глубоко посаженные глаза, умело подведенные густым черным карандашом, так и пожирали моего вообще-то как бы парня! Ну, пусть и не совсем моего, но хотя бы официально принадлежащего моей скромной персоне!

Получилось так, что эта Тоня сидела напротив Дэна, постоянно с ним разговаривала, хихикала и строила глазки. И у меня не было необоснованной паранойи-ревности. Даже Настя заметила это и, кажется, сделала сестричке замечание на ухо, но Тоня не восприняла его и продолжала приставать к Дэну в те моменты, правда, когда он не был занят вниманием моей мамы.

Я злилась и молча ела, а Бритые Виски задумчиво смотрел на меня. Смотрел и смотрел, молчал и молчал, вздыхал и вздыхал.

– Ну что тебе? – не выдержала я наконец.

– Слушай, – протянул Рафаэль, – это…

– Что?

– А кто эта беловолосая?

– Какая еще беловолосая?

– Что с вами была. Которая из-за очкарика с разбитым рылом переживала. Смешная такая.

– На которую ты упал, что ли? Как ты ее только не раздавил! – случайно громко сказанула я. На нас тут же с интересом взглянули ближайшие родственники.

– Тише ты, – прошипел Рафаэль.

– Да ладно. Ты ведь реально на нее упал, – засмеялась я, но голос понизила, и он даже ко мне наклонился, чтобы хорошо слышать, – это так мило смотрелось со стороны… Лежит девушка, над ней нависает парень, их губы почти соприкасаются… Романтика.

– Лучше бы мы так упали в другом месте, – вздохнул рокер.

– Она еще тебе по спине стучала и говорила: «Мальчик, мальчик, ты живой?» Хе-хе. Эпичная сцена. Брутальный рокер и златовласая дура… то есть дева. А у вас волосы одинаковой длины, да?

– Вот ты помешанная женщина, – поморщился парень. Вспоминать эту сцену ему не хотелось. Однако увидев, как нехорошо сузились мои глаза при слове «помешанная», он вновь сказал примирительным тоном: – Ну, так ты знаешь эту кошечку?

– Знаю. Это Инга, – отвечала я с некоторым недоумением. – Сумасшедшая она, честно говоря. Странноватая. Его сестра, между прочим, – кивнула я на разговаривающего с Тоней Смерча. – Троюродная, правда.

– Его сестра? – натурально опешил Бритые Виски. – Реально?

– Реально. Я сама в шоке от этого факта.

– Выразительный такой фактец получается, – покачал головой он и потер лоб. – Ты ее хорошо знаешь, сестренка? Номерок ее мне не подкинешь?

– Сестренка? – изумилась я, не донеся вилку до рта – та картинно зависла в воздухе. – А днем ты меня по-другому называл. И поразвлечься обещал. Когда я тебе успела стать сестренкой, братец? Как телефон понадобился этой Инги, так ты по-другому запел.

– А как мне к тебе обращаться, если я хочу, чтобы ты оказала мне услугу? – заржал он. – Главным демоном? Мисс Бурундукова? Миссис… Денис? Фамилию твоего будущего муженька не знаю, уж прости.

– Он мне не будущий муженек, – прошипела я, наблюдая, как Смерч, что-то рассказывая, наливает сок этой Тоне. – Он просто так.

– А из разговоров я понял, что тебя хотят поскорее за него выпихнуть замуж. Ну, – поднял он бокал с газировкой, – давай выпьем за наши новые родственные связи? Мама же сказала, что мы теперь братик и сестричка.

Я стукнула свой бокал – с вином, между прочим – об его и задумчиво сказала:

– За меня. А номер ее я тебе не дам.

– Почему?

– Вы к девушке в кафе приставали. Наверняка с наклонностями садистов и маньяков, – совсем забыла я, что говорил на школьном дворе рокер Родион.

– Во-первых, не я приставал, во-вторых, мы были навеселе, а в-третьих, ничего бы мы с ней не сделали, – рассердился мой новый братик. – Мы же не конкретные подонки. Она сама сначала Скайда завела, чтоб ты знала. Это его бывшая.

– Ну не знаю, Рафаэль. Это смотрелось тупо. Она кричала, чтобы от нее отстали, а этот ваш бугай Скайд ее с колен не отпускал и глумился.

– Зови меня просто Эль, – милостиво разрешил он.

– Заметано, братилло.

– Да, ты права, наверное, это смотрелось тупо со стороны. – Он вздохнул. – Но она та еще стерва! Все нервы нашему Скайду попортила. «Хочу быть с тобой, не хочу быть с тобой. У меня появился другой», – гневно передразнил он ту девицу в светло-зеленом костюме.

– А то, как ты нас не пропускал на улицу – еще тупее! – мстительно припомнила я.

– Вот же ты дура! А ты что, хотела в драку влезть? – мигом рассердился мой сосед по столу. – Я там специально и стоял, чтобы вас не пускать.

– Не верю, – отрезала я. – Ты хотел над нами поиздеваться.

– Это тоже, – согласился Эль с улыбочкой. – Меня беловолосая мисс заинтересовала.

– Ты что, больной? Ты с ней просто незнаком, вот она тебя и заинтересовала. Она же хуже твоей мамы по энергичности! – покрутила я пальцем у виска, вспомнив «сюрприз» друзей Смерча и его непосредственного организатора – Ингу.

– Да, понравилась она мне, – выдохнул рокер и на мгновение закрыл глаза – как будто бы у него кружилась голова.

– А мне-то что? – пожала я плечами. – Мы сами выбираем свой путь в ад. Но телефон Инги все равно не скажу.

– Скажи, детка, скажи мне телефон, – стал докапываться он до меня.

– Не скажу.

– Скажи.

– Не-а.

– Дай этот телефончик? Ну?

– Перетопчешься.

– Дай, говорю, королева демонов, этот телефон! – осерчал Эль.

– Да нет у меня его, нет, – засмеялась я, начиная как-то лучше относиться к будущему родственнику. – Не знаю я ее телефона!

– А узнать сможешь? – опять начал приставать ко мне он.

– Смогу. А что мне с этого будет? – не собиралась я делать этого просто так.

– Я буду тебе должен. Эль всегда держит свое слово, – серьезно сказал парень. – Нужна будет моя помощь – только свистни.

– Ну ладно, – согласилась я. – Попробую завтра узнать. Давай номерами обменяемся, кстати.

– Давай, сестренка.

Мы оба вытащили наши мобильники, став через минуту счастливыми обладателями телефонных номеров друг друга. Когда я делала дозвон Элю, почувствовала, что на меня кто-то тяжело смотрит, но когда повернулась, не заметила ни одного взгляда, направленного на меня, – все в это время слушали Дэна и его забавный рассказ про дайвинг. Тоня глазела на него с восхищением. Я отвернулась.

– Слушай, тебе же хорошо по башке вдарили. – задумчиво посмотрела я на Рафаэля-Эля. – А ты выглядишь так, словно и не дрался вообще.

– Ты думаешь, у меня хватит смелости прийти в таком виде домой к матери? – кисло спросил он. – Как только нас выпустили менты, я отправился к другу, себя в порядок привел, как смог. И по лицу меня не задели. Только голова, черт, кружится.

– Сильно? – посочувствовала я.

– Порядочно.

– Точно, тебе же смачно по ней вдарили, – вспомнилось мне.

– Это да.

– Слушай, а вдруг у тебя сотряс? – спросила я. У меня однажды было такое – ударилась в детстве головой о камень, когда на роликах без шлема гоняла. И заработала легкое сотрясение мозга. Сначала чувствовала себя нормально, а потом началось сильное головокружение.

– Да ну, брось. У меня голова крепкая, – возразил рокер.

– Как дуб, да?

– Примерно.

– Дуб тоже треснуть может, – изрекла я.

Эль не стал мне ничего отвечать в ответ – наверное, так сильно хотел получить телефон этой чокнутой Инги. Наша беседа незаметно перетекла совсем в другое русло – мы стали разговаривать о музыке.

Минут через пятнадцать или двадцать, когда я хотела выскользнуть из-за стола и все-таки как-нибудь пробраться к Смерчу, длинноволосый вдруг дернул меня за руку. Я наклонилась к нему.

– Слушай, чего-то мне совсем хреново, – прошептал он. – Голова кружится.

– Кружись вместе с ней, – посоветовала я от души. – В ритме вальса. Не хочешь? Скажи матери, и пусть она тебя домой отправит.

– Нет уж, – не пожелал он такого, – кому-кому, а ей я точно не скажу ничего. По крайней мере, сегодня. Иначе она меня тут же к врачу повезет. А завтра лекциями своими замучает, что я ей праздник испортил. И вообще, если она узнает, что я дрался, мне крышак придет…

Взрослый, сильный, дерзкий рокер боится свою маму? Хм, тетю Лину я бы тоже боялась.

– Тогда, может, тебе полежать? Смотри, они в караоке собираются петь, пошли в мою комнату, полежишь, может, легче станет? – от всей своей широкой души предложила я. На нас сейчас внимания обращали мало.

– Неплохая идея, – неосмотрительно кивнул Эль и аж пошатнулся – от рывка у него сильнее закружилась многострадальная дубовая головушка.

– Медленно вставай, дуболом, и идем в мою комнату, – велела я.

– У тебя кровать удобная?

– У меня диван. Удобный. Тебе понравится на нем… Да не шатайся ты так, родственничек. Отлично. Спать там круто, короче.

И мы действительно тихонько скрылись от посторонних взглядов в моей комнате.

Оказалось, Бритые Виски был вовсе не плохим парнем. Я даже задумалась над тем, что любой человек, в сущности, каким бы мерзким или глупым ни показался тебе при первой встрече, может быть вполне приятным в дальнейшем общении.


Самому юному родственнику Чипа – шестилетнему Саше на празднике было очень скучно. Мало того, что других детей не было, и поиграть было не с кем, так еще и взрослые не пустили его к Машиному компьютеру и Федькиному ноутбуку. Мобильные телефоны родители не давали, по телевизору мультиков тоже не было, поэтому он и выдумал для себя забаву – незаметно ползал под столом, играя в отважного разведчика. Посидев рядом с ногами Марии и Рафаэля, Сашка подслушал их разговор и пополз обратно – к ногам Дениса. Этот взрослый дядя Денис оказался совсем неплохим! Сашке даже хотелось залезть к нему на колени, согнав обнаглевшего кошака, но он постеснялся – как-никак, уже почти шесть лет! Пора отучаться! Дядя Денис казался добрым и почему-то понравился вреднючему Сашке. К тому же сделал для него из салфеток, пока никто не видел, маленькую эскадрилью самолетов, которыми ребенок играл до тех пор, пока не разорвал последний.

– Эй, – подергал за джинсы Смерча Сашка, доползя до него, – эй, дядя Денис!

– Что? – наклонился под стол уставший Дэн, которого родственники Маши порядком замучили. Сейчас, они, правда, отвлеклись на караоке и всей толпой искали микрофоны. Поэтому атаковать Смерчинского осталась одна только Тоня, принявшая изящную, по ее мнению, позу. Молодой человек искал глазами свою подругу, но не нашел ее и теперь гадал, куда она убежала из-за стола. Спать ему хотелось все больше.

– Дядя Денис, мне скучно, – пожаловался ребенок. – Я хотел подергать волосатого дядьку за хвост, а он ушел.

– Да? – вежливо поинтересовался Смерч. Он разговаривал с Сашкой как со взрослым, и последний очень этим гордился. – Куда же?

Ребенок со старушечьим кряхтением вылез из-под стола и доложил страшным шепотом:

– Волосатый дядька пошел спать с Машкой на ее диване, дядя Денис. Ты мне еще сделаешь самолетиков? У меня все разбились.

– Куда он пошел? – переспросил спокойный с виду Дэнни, чувствуя одновременно, как кто-то ударил ему огромным кулаком под дых.

– В Машкину комнату. Спать. На диван, – вздохнул Саша. – Дядя Денис, ты что, тупой? Ты не знаешь, зачем взрослые так делают? – Ребенок почувствовал свое превосходство над взрослым. – Но ты не расстраивайся, дядя Денис. Я тебе потом книжку покажу специальную, ты все поймешь. Мне ее мама с папой купили.

И развитый не по годам мальчик с сожалением положил руку на колено Смерча, всем своим видом говоря, что жизнь – штука сложная, но все жизненные проблемы решаемы.

«Не думала, что дети могут быть полезными, – сказала Ревность, изящно появляясь из воздуха. В ее тонких белых пальцах был зажат мундштук. – Найди ее. Спать с другим мужчиной при живом тебе – весьма забавно, да, мальчик мой?» И красноглазая женщина, рассмеявшись, заботливо выдохнула прозрачный серебряный дым в лицо Смерча.

Все-таки Денис Смерчинский был очень ревнивым к тем, кто ему по-настоящему нравился. Даже если боялся отношений.

Слова ребенка стали для него последней каплей. Почему? Да потому, что госпожа Ревность появилась вовсе не внезапно – для ее появления Дэн сам выдумал причины, и чуть позже, гоня по полупустым вечерним дорогам на джипе, сам себя зло и нещадно ругал за это, и ощущал себя последним кретином, и даже обещал никогда больше не поддаваться эмоциям и научиться контролировать их по-настоящему сильно. Особенно он ругал себя за то, что решился в тосте произнести строчки из «Мастера и Маргариты». Нет, парень не волновался из-за того, что может выставить себя романтическим идиотом, погруженным в розовые мечты. На этот счет у него не было никаких комплексов. Он рассердился на себя за порыв высказать свои искренние чувства при посторонних людях, которые ничего так и не поняли, поскольку и не знали, что у него на душе, да и главный смысл его слов не уловили. И при Марии, которая, кажется, не совсем верно истолковала его слова. Она смотрела на него взглядом, который он ни разу не видел. И из-за ее широко раскрытых светло-карих глаз, в кои-то веки подчеркнутых легким макияжем, он растерялся.