– Эй, Лида! – закричал Женя. Его невеста, длинноволосая крошка, которую навязали пару месяцев назад родители, сейчас была на танцполе с подружками и не могла его видеть или слышать.

Лида обернулась. Евгения она тут же признала и, поскольку находилась под властью абсента, не стала скрывать свои эмоции. Она глазами больной собаки посмотрела на бывшего и нецензурно его обозвала. Воспоминания начали толчками возвращаться к ней.

– Ты почему трубку не берешь? Ты зачем напилась? С ума сошла? Эй, а ты кто? Отвечай! – выкрикнул он и перевел злой взгляд (когда Женя пил, он всегда становился злым) на Петра.

Тот все больше и больше изумлялся. «Эй» говорили ему только собственный дедушка и брат-идиот, который недавно вздумал читать ему лекции.

– Я кто? – спросил хозяин клуба «Алигьери». – Ну, в общем-то, человек.

– Эй, человек, ты зачем ее споил? – тут же предъявил Женя необоснованные обвинения Петру. – Офигел, что ли? Решил напоить и попользоваться?

Лида, которую все еще удерживал Петр, прижимая к себе, сквозь подступающие пьяные слезы рассмеялась.

– Да, именно так. Верно, – отчеканил Петр.

– Отдай ее мне, – вдруг понял Женя, что Лида все же ему очень дорога и он не хочет, чтобы с ней что-нибудь случилось.

– Сейчас, – чисто из чувства врожденной вредности отозвался молодой человек в очках. – Только свистни мне, друг. И сразу отдам.

– Твою мать, ты вообще в курсе, кто я? Что ты несешь, твою мать? Ты ей кто?

– Он мой парень, – неожиданно твердым голосом сказала девушка, слабою рукой обнимая Смерчинского за шею. – Он мой парень, и я тебе с ним изменяла. Да, зайка?

Зайка с подозрением посмотрел на Лиду синими равнодушными глазами. Ничьим парнем он себя не считал и считать не собирался.

– Он меня любит, – покачиваясь и не падая только из-за в общем-то крепких рук Петра, произнесла Лида. – Оч… очень. И не хочет, чтобы его девушка обща… общалась с другими мужчинами, да? – Она повернула к хозяину клуба голову, в которой сейчас играл целый оркестр, состоящий из тумана, головокружения и легкости.

Вообще-то она попала в точку. Петр был собственником. Несмотря на кажущуюся джентльменскую учтивость и мягкость при общении со слабым полом, он мог быть воистину тираном.

– Не хочешь ведь, зайка?

– Ну как бы да, – ухмыляясь, поведал Смерчинский окружающим. Ситуация его забавляла все больше. Он даже сам себе еще раз пообещал прийти в свой кабинет с этой Лидой и воспользоваться тем, что она сейчас пьяна. Решил, что с удовольствием посмотрит на ее истерику завтра утром, когда она проснется и обнаружит, к примеру, себя раздетой на его диване, укрытой лишь его пиджаком.

– Так ты про него говорила? – спросил злой как собака Евгений. Он вдруг понял, что бывшая девушка не лгала. Получается, она ему изменяла?

– Да-а-а, мы давно встречаемся… Я тебя тоже обманывала, – Лидия рассмеялась.

Лена только глаза шире раскрывала.

– Больше не будете! – рявкнул вдруг Женя. – Слушай, человек, не знаю, кто ты такой, но отдай ее мне по-хорошему и проваливай. Ясно, урод?

– Что-что-что? – склонил набок голову Смерчинский.

Из собственного клуба Петру еще никто не говорил проваливать, даже намеки не делал, ну, кроме опять же собственного дедушки, а уродом его даже и Даниил Юрьевич не называл. Болезненная гордость парня была задета.

– Что слышал, козел! – Обычно спокойный Женя становился все агрессивней. А голос бывшего, но, бесспорно, любимого до сих пор парня Лиды заставлял вилку в сердце все сильнее и сильнее разрывать его.

– Да я, собственно, не козел. Это ты у нас мачо с рогами, – улыбнулся Евгению, как лучшему другу, Петр. До него дошло, что это бывший черноволосой.

Внутри у Лиды начала плавиться лава, но она все продолжала плавным и сонным голосом:

– Он дарит мне все, что я хочу…

– Вот невезуха, – пробормотала Ленка. Ей стало понятно, почему одноклассница молчала о том, какой у нее друг – сам владелец этого нехилого местечка. В таком случае и она бы молчала. А сначала она, Лена, подумала, что у Лиды вообще никого нет, и она, как всегда, старается просто показать себя в выгодном свете, болтая, будто бы несвободна.

– Он без ума от меня, – продолжала с легкой улыбочкой Лида. – Сладко-сладко меня целует. И это… нежно обнимает.

Петр фыркнул. Он не припоминал за собой такого. Нет, в своем кабинете он точно с ней что-нибудь сделает. И совсем не нежно.

– Так, отдавай ее мне! – прокричал, едва ли не перекрывая музыку, Женя. – Лида, не будь дурой!

– А что мне быть дурой? – вдруг трезвым голосом сказала она. Действие «Феи» стремительно улетучивалось, и девушка все отчетливее и отчетливее осознавала реальность. Правда, у нее жутко начинала болеть голова. – Ты меня бросил, а он носит меня на руках.

– Носит на руках? – Бровь Жени взметнулась вверх, а в голосе появился сарказм. – Этот недомерок? А поднимет? Ростом-то не вышел девушек на руках носить.

Вот тут Петр не на шутку вскипел. Он резким движением поставил коктейль на барную стойку и усадил Лиду на стул обратно. Девушка-администратор, стоявшая тут же, и еще один охранник «Алигьери» изумленно переглянулись. Не самый добрый и милосердный нрав мстительного и расчетливого Петра Смерчинского знал весь персонал, а также его коллеги, партнеры, знакомые и малочисленные друзья.

– Малыш мой, ты понимаешь, что ты несешь? Скажи мне «прости», и я, таки быть, забуду этот инцидент, – процедил сквозь зубы хозяин клуба. Любые упоминания о том, что он не так высок, как ему хотелось бы, бесили. Это брату-баскетболисту природа отвалила высокий рост, а ему в этом плане не особо повезло.

– Иди ты, – послал его Женя, кстати говоря, парень достаточно высокий, и этим в свое время сразу привлекший внимание Лидии. – А ты понимаешь, с кем ты разговариваешь, гномик? Ты знаешь, кто я и что я и мои друзья тебе сейчас сделаем? За то, что ты позарился на чужую девушку.

Молчаливый приятель Евгения только кивнул. Они сегодня собрались большой компанией, и парней было много. Ребята ничего не боялись.

Обстановка накалялась. Петр не на шутку разозлился – его унизили на глазах гостей самого привилегированного зала «Алигьери» и персонала.

– Значит, так, – обернулся он к охраннику, – зови коллег, и пусть они препроводят этого доброго молодца, скажем, в подвал. А ее, – кивнул Петр на Лиду, – доставь в мой кабинет. Ясно?

– Да, Петр Андреевич, – кивнул охранник и вызвал по внутренней связи «коллег». Те явились уже через минуту. А за это время ничего не понявший Женя уже не без помощи друга еще пару раз намекнул Смерчинскому-младшему о росте, сказал пару-другую крепких ругательств и попробовал забрать ослабшую Лиду с собой. Она, зачем-то схватив все тот же злополучный коктейль «Карри», даже и не пробовала сопротивляться.

– Детка, верни девочку обратно, – предупредил его злой Петр. Его все бесило.

– Ты мне сказал «детка»? – не выдержал обозленный вконец Евгений, начавший вдруг дико ревновать девушку к этому наглому невысокому типу, передал брюнетку другу и ударил Петра в лицо. Удар получился хорошим, и Смерчинский едва не упал. Из носа тут же пошла кровь.

Лена и еще несколько девушек взвизгнули. Администратор закрыла себе рот рукой от изумления. Бармен посмотрел на Женю как на самоубийцу и покачал головой.

– Что, гномик, – усмехнулся он. – Хилый, да?

Синие глаза сверкнули холодной яростью.

Почти сразу же Евгения схватила прибывшая охрана и отконвоировала вместе все с тем же другом куда-то вниз. Его друзья, которые не пребывали на танцполе, попробовали вступиться за молодого человека, не поняв, что происходит, но один из охранников, мужчина бритоголовый и с абсолютно пустым взглядом, вытащил на свет пистолет и тем самым остановил вполне возможную драку между гостями клуба и его персоналом. Внешне спокойный Петр бешеными от ярости глазами окинул высокую, крепкую фигуру Евгения и утер кулаком кровь из носа. Он взглянул на ошарашенную и до сих пор пьяную Лиду, кивнул оставшемуся охраннику, чтобы тот притащил ее в кабинет, и пошел следом за остальными секьюрити. На его губах играла неприятная, воистину змеиная улыбка.

– Девушка, пойдемте в кабинет босса, – легко поднял Лиду накачанный охранник.

– А? Чего? Ага… – Она не отпускала коктейль, словно он был ее последней надеждой на разрешение всех вопросов.

– А я можно с вами? – встрепенулась ошарашенная Ленка. Попасть в кабинет хозяина клуба – это ли не круто?! – Я ее подруга. Я очень беспокоюсь за Лиду! Видите, ей плохо и нужна моя помощь!

– Идемте, – помедлив, согласился охранник. Особенным умом он не блистал.

Последнее, что хорошо слышала Лида, был знакомый голос, в котором чувствовалось жесткое веселье:

– Нехило он ему зарядил. Совсем нехило.

– А кто это? – На место Лиды уселась светловолосая девушка, которая сначала вдруг напомнила ей Машку Бурундукову, и она даже прищурилась, потому что подумала отстраненно, что это ее подружка. Но нет, девушка лишь была похожа на Машу: ростом, фигурой с несколько широковатыми плечами, тонкой талией и узкими бедрами и светлыми прямыми волосами до плеч.

– Тот, к кому мы пришли. Представляю, как он злится. – И парень, который показался Лиде знакомым, очень знакомым, расхохотался. Охранник уносил ее прочь, рядом семенила Лена, довольная, как злая ведьма из пряничного домика, заманившая к себе детишек, а черноволосая девушка все вглядывалась в знакомую фигуру и прическу – парень стоял к ней спиной. Но вот он повернулся, и во вспышке прожектора Лида тут же узнала в нем Никиту Кларского.

И он здесь… Все веселятся.

Через несколько минут она уже была в шикарном кабинете Петра Смерчинского, который располагался над одним из танцполов – самым большим, «Адом», и имел стеклянную стену, через которую можно было наблюдать за всем, что творится в этом зале.

Лида сидела на диване, чувствуя, как раскалывается ее голова, не слушая щебетания Ленки, из любопытства трогающей то шикарные картины, украшающие стены, то стол из дуба, то вещи, на нем лежавшие. Она, понимала, что проблемы-перья попав вверх, туда, к картине с ангелами, падают на нее обратно. Лицо Жени стояло перед ее глазами, и она с трудом закрыла их. И сразу же попала в странное состояние то ли сна, то ли транса, то ли покоя. В кабинете было тихо – музыка не доносилась сюда – он был звукоизолирован, и тишина давила на уши Лиды со всей своей подавляющей силой.

Какая она дура. Пила… ничего не помнила… веселилась… встретила его здесь… встретила кого-то еще… в голове гремит гром…

– Ты в порядке? – вновь нарушил тишину голос довольной Лены.

– Да… Почти.

– Слушай, а он реально твой парень? Я в шоке! И ты скрывала, что хозяин «Алигьери» – твой мальчик! Я в тройном шоке! Ну ты и вероломная женщина! Теперь твоя прямая обязанность – познакомить старую подружку с каким-нибудь его богатеньким дружком и обустроить ей, то есть мне, личную жизнь. Мой нынешний чувак дает мне мало денег.

Лида молчала. Ее полет заканчивался.

Зачем она сюда пошла?! Опозориться перед бывшим и этим парнем из фиолетовой машины?

Лучше забыться… Жаль, что действие «Феи» не вечно.

Петр вернулся через минут двадцать, в сопровождении пары охранников, уже без пиджака, в рубашке с закатанными рукавами, потирая отбитые костяшки левой руки – он был левшой, поэтому и бил левой рукой. Бил хорошо, с силой, вымещая всю свою злость и нервное напряжение. Психологи говорили, что свою агрессию и недовольство можно выместить на подушке, а Петр вместо подушки использовал человека. Только что его парни там, в подвале, держали обнаглевшего скота, пытающегося вырваться, а он его бил, ничуть не переживая, что их много, а противник – один. Петру было все равно. Главное, он добился своей цели: хорошенько врезал недоумку, оскорбившему его. И заодно его другу – но уже не сильно. А потом велел выставить этих двоих вон из «Алигьери» и проследить, чтобы их никогда сюда не пускали. Он видел, как около стоянки девчонка этого умника кричала, что нужно вызвать «скорую», а тот успокаивал ее и друзей и говорил, что все хорошо. Этот излишне смелый тип не будет вызывать ментов и не будет никуда жаловаться. Его хорошенько припугнули.

Петр вновь взглянул на свои ободранные костяшки и довольно улыбнулся, поправив очки. Да, многие моральные принципы были далеки от этого славного представителя семьи Смерчинских. Зато он здорово набил морду полудурку, посмевшему что-то сказать ему, Петру. И удовлетворил собственную злость вкупе с мстительностью. Теперь хотел заняться Лидой. Кажется, она очень мила.

– Пошла вон, – кинул он злой взгляд на обрадовавшуюся было Ленку, усевшуюся прямо на ручку одного из бархатных, кофейного цвета кресел и вновь закинувшую ногу на ногу, так, чтобы разрез ее юбки был хорошо виден молодому человеку.

– Что? Но я…

– Вон, я сказал, – даже не взглянул на нее Петр и, видя, что побледневшая Ленка не двигается, кинул охране: – Уберите ее. Кто ее впустил? Ты? Я что, не ясно дал понять, чтобы ты препроводил в мой кабинет только ее? – теперь он кивнул на ни на что не реагирующую Лиду.