Она смотрела, как он уходил, ощущая на лбу след его поцелуя. Ситуация с поцелуями выходила из-под контроля. Куда исчезли дни, когда они, прощаясь, в шутку били и толкали друг друга?

Она вздохнула и вошла в класс. Большинство людей испытали бы кайф, увидев в газете про себя статью, но Эмма ощущала лишь раздражение. Почему? Потому что определение чего-то хорошего для неё было спорным вопросом. Если всё было так, как сказал Райли, и статья – то хорошее, что случилось с ней, она понимала, что это ненадолго. Она знала, что это лишь вопрос времени, когда мир для неё рухнет… снова.


Глава 18

Неделю спустя Райли волочился за Эммой, пока она прокладывала себе путь на кухню, чтобы выпить воды. Много воды. Иногда после баскетбольных игр по субботам воды требовалась не одна бутылка. Логан, сидевший на тахте и читавший очередную книгу, едва взглянул на них, когда они проходили мимо.

– Разве это было бы не потрясающе, если бы вы, ребята, прошли в плей-офф? – Райли опёрся о кухонный стол и стал смотреть, как она доставала из буфета два стакана. С тех пор, как женская сборная по баскетболу вступила в полосу везения, попав в верхнюю половину таблицы лиги и одержав лишь четыре поражения, Райли с увлечением наблюдал их путь до конца.

Она подняла руки, держа по стакану в каждой.

– Эй, эй! Давайте просто сосредоточимся на оставшейся части сезона, а? – было преждевременно радоваться тому, что возможно могло произойти, учитывая, что впереди у них осталось ещё несколько матчей, включая ещё одну встречу лицом к лицу со старшей школой Эвергрин. Даже если Брэдшоу одержали победу над несколькими сильными командами в лиге, она знала, что их вторая игра против Эвергрин не будет такой же, как первая.

– Ты прекрасно знаешь, что без тебя это не возможно.

Он скрестил руки и улыбнулся ей, словно надеялся на спасибо за то, что присвоил ей главную роль среди членов команды.

– Это неправда, – она повернулась к водопроводному крану и наполнила стакан водой. Он мог надеяться на спасибо, но никогда его не получит.

– Это правда, – сказал он. – Как ещё ты объяснишь, что женская сборная по баскетболу после десяти лет проигрышей первый год одерживает победы, если её единственное большое изменение – это ты? Девяносто пять процентов каждого матча, во время которого ты набираешь в среднем двадцать пять очков, – твоя игра. Нет игроков лучше тебя.

Она поставила стаканы на стол и открыла рот, чтобы ответить, сказать ему, что она была лишь частью целого, но её опередили.

– А ты кто? Личный черлидер Эммы? – сказал Лэнс, войдя на кухню и направившись прямо к холодильнику. – Где твоя юбочка и помпоны?

Важно было не то, что сказал её брат, а как он это сказал. Как его глаза сузились, как в голосе послышалось отвращение, как его губа скривилась в презрительной усмешке, когда он говорил это Райли. Райли не заслуживал этого.

Щёки Эммы вспыхнули, руки на боках сжались в кулаки. Она знала, что ей не следовало реагировать на заносчивость Лэнса, но её терпение лопнуло.

– В чём проблема?

Райли отошёл от кухонного стола и схватил её за руку, чтобы удержать, но она увернулась и шагнула к Лэнсу.

– Ни в чём, – Лэнс изучающе рассматривал полки для еды. – Я просто думаю, что это весело, когда все считают, что ты Божий дар миру, а ты лузер и ничего больше. Ты впустую тратишь своё время, играя в эту дурацкую игру.

Может, он был прав, может, она тратила время впустую, играя в баскетбол, и ничего из этого не выйдет, но кто он такой, чтобы делать подобное утверждение?

– Откуда ты знаешь? Ты даже никогда не видел, как я играю.

– Мне не нужно видеть твою игру, – он прокашлялся через плечо. – Со мной это уже было, помнишь?

Да она вспомнила. Она вспомнила, как его лицо мелькало в газетах с заголовками, кричащими о его великолепии и о его большом будущем в баскетболе. Он подверг всё это риску, когда начал плохо учиться и перестал появляться на тренировках.

– Да, – сказала она. – Я помню. Я помню, каким великолепным ты был, но ты выбрал путь тупого качка.

Лэнс захлопнул буфетную дверку и повернулся к ней лицом.

– Ты не понимаешь, нет? – прорычал он. – Неважно, что ты себе говоришь, ты не лучше меня. Ты ступила на долгий путь в никуда.

Райли спокойно шагнул ближе к ней. Он знал, что вмешиваться нельзя, но он не был глуп. Если Лэнс разозлится на неё и захочет ударить, Райли не останется смотреть в стороне.

Эмма посмотрела на брата и увидела глубину его ненависти к ней и весь мир в его глазах. Она не хотела поверить, что единственная дорога, открывшаяся перед ней, вела туда, где находился Лэнс. Возможно, она была лузером, и баскетбол не приведёт её в колледж, но, может, Райли прав? Может, впереди у неё было нечто большее, чем пребывание в гараже и поглощённость многолетними сожалениями и гневом, которые испытывали остальные члены её семьи.

– Только это не значит, что история моей жизни должна быть такой же, как твоя.

Лэнс засмеялся злобным смехом.

– Не говори мне, что ты поверила словам своего богатого бойфренда, – он указал на Райли. – Единственная причина, по которой он с тобой дружит, – это сочувствие к тебе. Зачем ещё такому парню, как он, тратить время на такого лузера, как ты, – Лэнс покачал головой. – Все твои надежды и мечты делают тебя жалкой. Райли может не признаваться, но он знает это не хуже меня.

Ей говорила подобное Лорин, но слышать эти слова от собственного брата было совсем другое. Из его уст они звучали реалистичнее, правдивее. Как бы сильно она не хотела взглянуть на Райли, чтобы узнать, была ли в обвинениях Лэнса доля правды, она не могла. Она умрёт, если заметит в его глазах чувство вины.

– Ты такая же, как она, – выплюнул Лэнс.

– Как кто? – вопрос вылетел из её рта прежде, чем она успела решить, задавать его или нет.

– А как ты думаешь? – закричал Лэнс. – Ты такая же, как она. Ты такая же, как мама. Она всегда спрашивала, сколько ещё ей придётся жить здесь и мечтала уехать в колледж, и получить чудесную работу. Она ушла, потому что хотела чего-то большего и лучшего. Лучшего, чем отец и мы.

Его слова повисли в воздухе, как туман, который лишил чувств и дезориентировал ум. За последние пять лет их мама никогда не служила темой их семейных бесед. Они не делились старыми воспоминаниями о ней и не спрашивали, чем она занималась сейчас. Она была фантомом. Пока Лэнс не крикнул о её существовании так, что в душе у Эммы заскребли кошки.

– Это неправда, – спокойно сказала она. Её слова едва прорвались сквозь туман. Она не знала, почему чувствовала на себе обязательство защитить женщину, которая ушла от них, но отказывалась верить в то, что её мать покинула семью ради лучшей жизни.

– Правда, – закричал на неё Лэнс. – Ты когда-нибудь интересовалась, почему отец едва ли может на тебя смотреть или почему ты спишь в вонючем гараже?

Да, она задавала себе эти вопросы, но всегда считала, что всё это из-за того, что она единственная девочка в семье и отец хотел, чтобы у неё было личное пространство, в котором она нуждалась. Но когда она услышала слова своего брата, всё встало на свои места.

– Всё это потому, что ты слишком напоминаешь отцу о матери, и он знает, что ты раздавишь его так же, как это сделала она, своими детскими мечтами и надеждами на лучшую жизнь! – Лэнс кричал с красным лицом, и каждый раз, когда он, набрасываясь на неё, выплёвывал жгучую правду, она ощущала его удовлетворение. Словно он ждал годы, чтобы сломать её. – Отец ненавидит тебя. Он ненавидит, когда ты рядом, потому что ты постоянно напоминаешь ему о ней. Лишь то, что ты умеешь водить дурацкий мяч и выполнять несколько удачных бросков, не делает тебя особенной.

Эмма не хотела больше его слушать. Она не хотела смотреть Лэнсу в глаза и понять значение сказанных им слов, но её ноги оставались на месте, глаза же уставились в одну точку. Она словно переживала очередной кошмар. Уход матери. Равнодушие отца. Негодование брата.

Лэнс наклонился, сузив глаза. Следующие слова, произнесённые шёпотом, ранили её сильнее своей искренностью и отвращением.

– Ты ничего не стоишь.

Райли обвил рукой её талию, приблизил спиной к себе и, сделав шаг, встал перед ней, загораживая её от брата.

– Достаточно, – сказал Райли угрожающим тоном, парируя ухмыляющемуся Лэнсу.

Они стояли всего в нескольких дюймах друг от друга. Никто не хотел отступать. Эмма знала, что ей следовало разнять их и вытащить Райли за пределы взрывоопасной зоны, порождаемой её братом, но не могла пошевелиться. Райли смотрел Лэнсу прямо в глаза, казалось, целую вечность. Наконец он слегка провёл рукой по её запястью, взял её ладонь и сказал:

– Идём.

Эмме хватило сил только на то, чтобы последовать за Райли прочь от Лэнса, покидая кухню, но внезапно её ноги остановились у входа в гостиную. Логан по-прежнему сидел на тахте, отбросив в сторону книгу, и, судя по всему, подслушивал её ссору с Лэнсом. Он всё слышал, но ничего не предпринял, чтобы её защитить или заткнуть ему рот прежде, чем он наговорил лишнего. Но остановиться Эмму заставил не Логан, встретивший её взгляд.

А её отец.

Он стоял от неё всего в десяти шагах, прислонившись к стене и наклонив голову. Как давно он здесь находился? Что он успел услышать?

Не поднимая головы, он в первый раз за многие годы посмотрел ей в глаза. Тогда она поняла, что он слышал всё. Она стояла на месте, нуждаясь в его ответах, надеясь, что он развенчает обвинения Лэнса и скажет ей не принимать всё близко к сердцу. Она хотела, чтобы он сказал ей, что любит её отеческой любовью.

Она ждала.

Ждала чего-то большего, чем чувство вины, отражённое в его глазах. Ждала, что он одолеет расстояние между ними и поведёт себя как отец, в котором она нуждалась. Именно в тот момент, когда она подумала, что не сможет больше этого выносить, её отец отвёл взгляд и опустил его в пол. Возможно, ему нужна была минута, чтобы собраться с мыслями, воплотить правду в словах и сказать ей, что всё это было лишь большое недоразумение. Эмма ждала, ощущая проблеск надежды, но почувствовала, как рука Райли в её руке напряглась. Молчание её отца имело для него другое значение. Как бы сильно она не хотела это отрицать, она знала, что Райли был прав. Её сердце разбилось на части. Она подавила всхлип, когда почувствовала, как на неё обрушился вес сказанных Лэнсом слов. Судя по молчанию отца, она поняла, что они были правдой.

Отец ненавидел её.

Она не сопротивлялась, когда Райли протолкнул её через входную дверь прочь от так называемой семьи. Её глаза смотрели невидящим взглядом на землю. Слова Лэнса и лицо отца вспыхивали в её памяти. Она не могла ни о чём думать. Ей было трудно дышать.

– Эм? – Райли смотрел на неё. Подошвы их ботинок с шумом опускались на тротуар. – Ты в порядке?

Его голос был напряжённым, взвешенным. Словно он сам себе не верил, что заговорил.

– В порядке, – автоматически сказала она, не в силах оторвать взгляд от земли. Она чувствовала себя ошеломлённой. Сломленной. Опустошённой.

Всё было неправильно. Даже то, как они шли рука об руку вниз по улице к дому Райли. Он держал её ладонь слишком крепко. Его рука была слишком напряжена. Она не знала, относиться спокойно или бояться привязанности Райли к ней? Что если обвинения Лэнса в его адрес были верными? Что если последние восемь лет дружбы сводились к восьми годам жалости? Эмма понимала, что в их дружбе не было никакого смысла – такого парня, как он, не должна была волновать такая девушка, как она, – но означало ли это, что всё было ложью?

Пока они шли к дому, она ощущала на себе непрерывный взгляд Райли. Он словно пытался понять, насколько разбитой она была. Эмма смотрела в одном направлении, шагая по улице и слушая, как слова брата повторялись в её голове снова и снова.

Отец ненавидит тебя… Ты никогда ничего не достигнешь… Ты ничего не стоишь.

Оказавшись в безопасности на подъездной дороге к своему дому, Райли остановился и посмотрел на неё. Он не смотрел ей в глаза. Эмме хватило секунды, чтобы понять, что он не мог этого сделать. Мускул его подбородка судорожно дрогнул, его ноздри в гневе расширялись при каждом вдохе. Он выглядел так, словно что-то хотел сказать, но не мог найти слов. Это было неважно. Она знала, что сказать больше ничего не осталось. Её брат сказал всё.

Эмма чувствовала себя виноватой перед Райли. За многие годы он был свидетелем отдельных случаев, когда она ловила повисший в воздухе кулак одного из своих братьев, и одного, когда она отразила удар наотмашь от своего отца, но он видел только синяки, а реальную ссору никогда. Он слышал только её отредактированную версию правды, но не живые комментарии.

Райли обнял руками её лицо и, наконец, посмотрел ей в глаза. Она не знала, что он в них увидел. Возможно, шок от того, что произошло, или печаль от того, что это значило. Или, может, пустоту, оставшуюся после того, как она потеряла всякую надежду завоевать любовь отца. Всё, что он увидел, заставило его хмурый вид смениться болью, а его плечи ссутулиться, выражая чувство поражения. Он прислонился лбом к её лбу и закрыл глаза.