– Да? – она поджала губы. – Не знала, что ты у меня такой умный, рассудительный, такой правильный и перспективный!

Пырьев решил не обижаться, хотя Сима явно шла на обострение отношений. Он достал из кармана пачку сигарет, ловким движением вытряхнул одну и зажал губами. Потом включил прикуриватель и стал ждать, пока он выстрелит глухим щелчком, готовый служить своему хозяину. Вскоре по салону распространился запах сигаретного дыма. Сима втягивала его носом, борясь с нарастающим желанием закурить, но она решила бороться с этой привычкой и теперь еще больше разозлилась на Олега.

– Ты не мог потерпеть полчаса, а потом курить сколько влезет? – язвительным тоном поинтересовалась она.

– Не мог, – ответил Олег, чувствуя, что его радужное настроение улетучивается и приобретает серые тона.

Оставшуюся дорогу они проехали в молчании. Дома Сима сразу отправилась в ванную. Олег понял, что она минимум час будет принимать душ, потом натирать тело кремами, которых успела накупить великое множество. «Пусть смоет с себя негатив», – подумал Олег, включил кондиционер, переоделся и направился на кухню – несмотря на жару, он хотел есть. Достижения цивилизации в двухкомнатной квартире, которую они снимали, были налицо: кухня оборудована микроволновой печью, комбайном с соковыжималкой, кофеваркой и всякими мелочами, делающими пребывание здесь наслаждением. По крайней мере так говорила Сима, да и Пырьев изредка ощущал это на себе. Он не любил стоять у плиты, но отбивные и кофе у него получались неплохо.

Сейчас было не до жареного мяса. Жара диктовала свой рацион. Олег заглянул в морозильную камеру. Наконец сбылась его детская мечта: целое отделение было заполнено разными видами мороженого, фруктовыми соками. Пырьев даже почувствовал, что настроение у него начинает снова повышаться. Загрузив кофеварку, он выставил время подачи кофе и осторожно постучал к Симе.

– Что? – закрыв кран, недовольно спросила она.

– Ты какое мороженое будешь?

– На твой вкус.

– И кофе без сахара?

– Разумеется, – вяло, но уже без раздражения ответила Сима.

– А спину помыть? – пытаясь окончательно разрядить обстановку, спросил Олег. После паузы в несколько секунд раздался щелчок открываемой задвижки.


Марине снова снился кошмар. Она не находила себе места и никак не могла выйти из-под власти сновидения. Так часто бывает: ты уже понимаешь, что все тебе лишь снится, но события кажутся реальными, вовлекая в действие близких, знакомых. Страх за их безопасность становится невыносимым. И когда кажется, что ты на краю пропасти и остается один шаг. И вдруг тебе удается резко вскочить и открыть глаза. Так произошло и с Мариной. Она села, тяжело дыша и вытирая холодный пот со лба. На этот раз Сергея она не потревожила. Он спал, отвернувшись от нее, тихо посапывая. Рядом в кроватке в глубоком сне разметалась Лидочка.

Марину лихорадило. Она медленно опустилась на подушку, натянула одеяло до подбородка и уставилась на мерцающую в предрассветных сумерках хрустальную люстру – подарок Сергея ко дню ее рождения. Блики возникали не беспорядочно, а в четком соответствии с некой системой. Марина переключилась на то, чтобы разобраться в ней, но воспаленное воображение снова и снова возвращало ее к ночному кошмару.

Негромко чертыхнувшись, Марина свесила ноги с дивана. Нащупала тапочки и поднялась с постели. В этот момент она почувствовала острую боль внизу живота. Марина автоматически согнулась, схватившись за высокую спинку дочкиной кроватки. Боль едва позволяла дышать, но длилась несколько мгновений. Переведя дух, Марина осторожно выпрямилась и сделала несколько шагов. Оказавшись на кухне, потянулась к стакану с водой – последнее время она брала его с собой в комнату, утоляя ночную жажду, а сегодня, как назло, забыла. Марина успела поднести стакан ко рту, но в этот момент новый приступ боли заставил ее выронить его и вскрикнуть. Она почувствовала, как что-то словно взорвалось в животе и разлилось невыносимым жаром. Беспомощно оглянувшись на темный проем комнаты, она тихонько позвала Сергея. Кажется, он услышал, потому что сразу скрипнули диванные пружины. Потирая глаза, Незванов вошел, и лицо его сразу утратило остатки сна. Марина увидела, как глаза его широко раскрылись, в них застыла паника. Сергей словно потерял способность говорить, он продолжал все так же дико таращиться на нее, указывая пальцем на ее ноги. Марина опустила глаза и увидела, как по ним струятся тонкие ручейки крови. Зажав рот ладонью, она смотрела на них. В какой-то момент она перестала что-либо понимать, а когда пришла в себя, то увидела над собой незнакомое женское лицо. Оказалось, она лежит на носилках и едет в машине «скорой помощи». В теле была необъяснимая тяжесть, Марина была уверена, что не сможет даже пальцем пошевелить, если захочет.

– Не волнуйтесь, – приятный голос врача заставил ее сердце стучать не так сильно.

– Где Сергей? – едва раскрывая пересохшие губы, спросила Марина.

– Муж? Он остался дома, пока приедет бабушка, чтобы присмотреть за вашей дочкой. А потом обещал пулей примчаться к вам, – улыбнулась врач. – Правда, мы предупредили его, что вы в ближайшее время будете спать.

– Спать? Почему спать? Что со мной? – дрожащим голосом снова спросила Марина, вспоминая красные ручейки на своих ногах.

– Все будет хорошо, – уклоняясь от прямого ответа, произнесла врач. – Вот мы и приехали.

Она первой вышла из машины, на ходу объясняя что-то шагнувшему ей навстречу молодому мужчине в белом халате. Марина закрыла глаза, чтобы не видеть, как ее быстро несут в здание, застывших лиц медперсонала. Они давно привыкли к страданиям. Это часть их работы – не впускать в свое сердце чужую боль. Марина поняла, что произошла трагедия. Ей не нужно было ничего объяснять, и вопрос врачу она задала из безысходности.

Она больше никого и ни о чем не спрашивала. Операционная, палата интенсивной терапии, куда ей передавали записки от Сергея и его родителей… Потом, когда ее перевели в общую палату, первой, кто ее навестил, была Даша. Она пришла сразу после врачебного обхода. Марина была уверена, что подруга стояла в коридоре, ожидая, пока врачи выйдут из палаты.

– Привет, Машка, – наклонившись, Даша поцеловала ее, и осторожно придвинув стул к кровати, села. Кулек с гостинцами она положила себе на колени и нервно теребила его.

– Привет, – Марина улыбнулась. Ее бледное лицо с темными кругами под глазами не выражало ничего, кроме неприятия всего мира, всего, что ее окружало, что происходило вокруг.

– Ты что шалишь? – улыбнулась Даша, отчего в уголках ее глаз образовались непривычные для Марины лучики морщин.

– Да, юморю по-черному, Дашуня, – махнула рукой Незванова.

Даша открыла кулек и принялась перебирать его содержимое. Это на какое-то время позволило паузе в разговоре выглядеть естественно. Держа в руке апельсин, Даша вопросительно посмотрела на подругу.

– Как насчет витаминов? Хочешь, почищу?

– Нет, спасибо.

– Мне сказали, ты вообще есть отказываешься. Это правда?

– Абсолютная, – Марина отвернулась к стене.

– Незванова, куда это годится? – Даша прикоснулась к прохладной руке Марины. – Что было, то прошло. Ты ведь все сама понимаешь. И вообще, к чему такая панихида? Тебе сколько лет? Все еще впереди, Маришка.

– Нет, Даш. Впереди ничего не будет, – она повернула лицо, и Даша увидела, что по нему бегут слезы. Это были беззвучные слезы, без сотрясания плеч, причитаний. Два ручейка отчаяния, которое словно заморозило все в потухших глазах Марины. Осторожно высвободив руку, она вытерла щеки и прищелкнула языком: – Шинита ля комедия, как говорится.

– Ты о чем? Осложнения? Так врач мне сказал, что все прошло нормально, без эксцессов.

– Осложнения в другом, – Марина замолчала, прижав ладонь к губам. Она закрыла глаза и ритмично качала головой из стороны в сторону, как заведенная.

– Да что стряслось? – Даша наклонилась пониже и шепотом добавила: – Если не хочешь говорить, то не нужно. Я понимаю. Тебе тяжело, очень тяжело. Вернее, понять это невозможно. Я хочу сказать, что сочувствую тебе от всего сердца.

– Не стою я таких слов, подружка, – тихо ответила Марина. – Дрянь я последняя, тварь безголовая. Эгоистка и враль.

– Мариш, ты что в самом деле?! – Даша отпрянула и удивленно уставилась на ее раскрасневшееся лицо.

– Никому не говорила, тебе – первой. Все равно теперь всплывет правда. Есть у нее свойство такое подлое, – Марина грустно улыбнулась. Даша не перебивала ее, внимательно вслушиваясь в тихий, срывающийся от волнения голос. – Так вот, у нас с Незвановым не может быть детей. По крайней мере, на сегодняшний день это проблема, может быть, и разрешимая, но непростая.

– Что ты такое говоришь? – Даша почувствовала, как кровь пульсирует в голове, сопровождая каждый удар словами Симы, произнесенными давно: «Знаешь, кого Лидочка мне напоминает?.. Юру Мирного…»

– Я знаю, что говорю, Даша. Знаю, ты никогда не предавала меня, хранила все мои секреты и душевные излияния. Только и тебе, подружка, я не смогла сказать всей правды. Столько молчала, а сейчас скажу, потому что не знаю, чем все закончится. И поделиться с близким человеком нужно. Короче, Лидочка не Сережина дочка. Это ребенок Мирного, – Марина произнесла это скороговоркой, как будто боялась, что не успеет договорить. – Тени прошлого наступают на горло, душат. Ты ведь не забыла те наши зимние каникулы и мой романчик с Юрой?

– Помню, – отведя глаза, ответила Даша.

– Симка как в воду смотрела, когда на крестинах выдала мне о ее рыжих волосиках, голубых глазках! До родов я сама не была ни в чем уверена, а для себя решила, что лучше Незванова мужа мне не найти.

– Ты выходила за него, зная, что беременна?

– Да. Я от всех это скрывала и от него поначалу тоже. Одно я знала наверняка, что экспериментировать больше не буду. Мне нужен был ребенок. Мало я, что ли, в своей жизни глупостей натворила. Я хотела хорошего отца для своего ребенка, понимаешь?

– А Сергей никогда ни о чем не спрашивал? Его ничего не смущало? – вопросом на вопрос ответила Даша.

– Нет, – горько усмехнулась Марина и стукнула кулаком по кровати. – Он же у меня идеалист. И любовь у него. Так никто любить не умеет. Он любит и живет этим, каждый шаг подчиняя этому чувству. Ему нужна только я – без прошлого, без вопросов, сейчас и навсегда. Наверное, сегодня все изменится. Он даже не знает, что его тесть – мой отчим. Сергей в курсе, что у меня отвратительные отношения с матерью и прекрасные с отцом. Столярова он считает моим родным отцом, понимаешь? Думает, что Лидочка на деда похожа. Поэтому Сережа ничего не подозревает, и мне подумать страшно, как он отреагирует на то, что я ему скажу.

– Да, закрутилось, завертелось.

– У нас с ним резус-конфликт. Чтобы выносить ребенка, я должна пролежать, как живая мумия, все девять месяцев, постоянно делать уколы, принимать соответствующие препараты, и вообще неизвестно, какой ребенок при этом родится. А какой он может быть, если еще в утробе будет напичкан лекарствами, без кислорода, без нормальных эмоций? Бред какой-то получается.

– Я знаю случаи, когда женщины и двоих вынашивали в такой ситуации, – неуверенно начала Даша.

– Ты мне еще про Софи Лорен и Карло Понти расскажи, – огрызнулась Марина. – Сравнила, едрена мать!.. Дело ведь в том, что теперь Сергей узнает, что Лидочка не его дочь. Что мне делать? Вот придет Незванов сегодня меня проведывать и выдаст ему врач все по полной программе. Или мне придется – к кому первому попадет Сереженька. И тогда пойдет свистопляска!

– А он раньше кровь не сдавал, во время твоей первой беременности?

– Кажется, нет. Я-то давно знаю, что у Лидочки группа крови не моя и не его. Только молчала я. Это на Западе перед свадьбой продвинутые парочки обследование проходят, а нам как-то.

– Рано или поздно могла сложиться ситуация, когда обман бы раскрылся, – сказала Даша.

– Господи! – Марина с хлопком прижала ладони к лицу, словно отхлестала себя. – Этот кошмар не давал мне покоя, сделал мою жизнь невыносимой. Я даже сон потеряла. Такое, бывало, привидится, что вскакиваешь, как в аду побывала! Знаешь, может, это и к лучшему, что все так получилось. Лучше раньше. Я сожрала себя давно за то, что обманывала его столько времени. Он достоин лучшего. Зачем ему такая дрянь, как я, с нагулянным ребенком.

Даша вздохнула и отвернулась. Она искала слова, чтобы поддержать подругу, но они не шли на ум. Вместо этого она пыталась представить отчаяние Незванова, когда откроется правда. Она так и видела его потемневшие серые глаза, дрожащие от негодования и волнения губы, его русые волосы, которые он начнет нервно приглаживать. Марина для него весь мир, дочка – солнце, ради которого он готов без устали работать, а вечером бежать домой. Он всегда спешил туда, где его ждали две его любимые дамы, как он любил говорить, два его солнышка – цыганское и рыжее. Незванов считал себя счастливым, свою жизнь – удавшейся. И стремительный карьерный рост связывал с тем, что рядом с ним был его талисман – жена. Он даже смотреть на Маринку без восхищения не мог. Любил просто держать ее за руку, поглаживая тонкие пальцы. Сначала казалось, что Марина принимает бесконечные знаки внимания с видом усталой обреченности, а потом и в ее глазах засверкали искорки – достучался Незванов, растопил лед. Сколько раз Даша с белой завистью наблюдала за ними, автоматически сравнивая увиденное с тем, что происходит между ней и Дубровиным. Сравнение было не в их пользу. Из их отношений как-то быстро улетучилась романтика, теплота сменилась напряженностью, боязнью очередного скандала, а потом – ожиданием примирения. Это было серо и скучно в сравнении в тем, что происходило в семье Незвановых. Даже Сима, наблюдательная и острая на язычок, уезжая, шепнула Марине: «Ты из нас троих самая счастливая – у тебя все по-настоящему!» Когда поезд тронулся, Даша поинтересовалась: