Он позволял себе слишком много грубости в ее адрес, но сегодня он превзошел самого себя. Он был готов ударить ее! Только особый блеск ее голубых, наполнившихся слезами ненависти и бессилия глаз, в какой-то момент остановил его. И все из-за того, что она снова заговорила о работе. Одна из ее сокурсниц, Женя Федотова, предложила ей место администратора в недавно открывшейся бильярдной. Это был целый комплекс: кафе, косметический зал, аптека, бильярдная. В последнее время именно бильярд стал очень популярным у молодежи, да и у людей более зрелого возраста. Сама Женя оказалась хозяйкой кафе, а ее муж – аптеки. Пожалуй, о многом, что касалось законной стороны деятельности предприятия, Женя не договаривала, уверяя, что это лишняя информация, которой не стоит забивать голову. Важным было то, что на работу требовался не посторонний человек, а приятной внешности молодая женщина, обладающая не только внешними данными, но и головой.

Даша была рада, что Федотова сразу вспомнила о ней, ведь найти ее номер телефона было нелегкой задачей, потому что Ирина Леонидовна часто была в отъезде, и Женя не один день названивала, пока услышала в трубке ее голос. Мама Даши пообещала, что дочь обязательно свяжется с ней в ближайшее время. Конечно, когда Даша услышала фамилию своей однокурсницы, с радостью набрала ее номер телефона.

– Привет, Женечка! Это Даша.

– Здравствуй, Дашенька. Ты так законспирировалась, что еле тебя нашла. Спасибо, что откликнулась. Ты что такая засекреченная? – голос Жени возвращал Дашу в студенческую пору. С Федотовой они не были подругами, их троица не допускала в свой узкий круг никого. Но воспоминания о Жене у Даши остались приятные, хотя бы по последней поездке в колхоз на третьем курсе университета. Там, оставшись без Марины и Симки, Даша не впала в хандру только благодаря Жене. Она умела не унывать сама и подтягивать до своего настроения окружающих. Невысокая толстушка с живыми карими глазами, обладающая легким, веселым нравом, – такой помнила ее Даша. Два года всего прошло после окончания университета, но сейчас казалось, что прошла вечность.

– Вовсе нет. Это мама перестраховывается. Вообще я ни от кого не скрываюсь, – засмеялась Даша. Она была искренне рада услышать Женю.

– Ты все такая же красавица с роскошной русой шевелюрой?

– Не преувеличивай, – засмеялась Даша. – А ты такая же хохотушка?

– Точно. По-другому не умею. Толстая, вечно улыбающаяся, никогда не впадающая в хандру брюнетка с чернющими глазами. Муж говорит, что с такими глазами можно далеко пойти, – льстит.

– Думаю, он говорит чистую правду.

– Ладно, Даш. Напомни, какая у тебя сейчас фамилия?

– Дубровина.

– Неплохо.

– А ты когда замуж вышла? – в свою очередь поинтересовалась Даша.

– Да чуть больше года, но фамилию оставила свою.

– Почему?

– Так решила, – уклончиво ответила Женя. – Слушай, я ведь к тебе по делу звоню. Раз в сто лет и то по делу.

– Слушаю тебя, Женечка.

– Ты работаешь?

– Нет.

– Ты не в декрете?

– Нет. Пока не решились, – ответила Даша и подумала, что за четыре года разговор о ребенке возникал дважды: в самом начале и два месяца назад, когда после очередного скандала Стас заявил, что им нужен ребенок. Если бы он узнал, что она четвертый год принимает контрацептивы, то наверняка пришел бы в бешенство.

– Если тебя вообще интересует вопрос трудоустройства, то у меня есть предложение, – продолжала Женя. – Предлагаю работу администратора в бильярдной. Очень бойкое место в центре. Хозяин комплекса мой хороший знакомый. В свое время он-то и помог нам устроиться. Его бизнес постоянно расширяется. Теперь вот открывает бильярдную. Эти заведения сейчас переживают новую волну популярности. Я почему-то сразу вспомнила о тебе. По-моему, у тебя все должно отлично получиться.

– Ничего себе.

– А что нам, красивым! – засмеялась Женя. – Не хочется брать человека с улицы, а о тебе у меня остались самые приятные воспоминания, хотя мы и маловато общались. Ты умница, да еще плюс красивая внешность. Это редкость в наше время.

– Спасибо, я уже краснею.

– Излишняя скромность сейчас не в моде. Так ты подумаешь?

– Конечно. Это очень здорово. Я засиделась дома. Неблагодарное занятие, скажу я тебе, – ответила Даша, в душе невероятно обрадовавшись, и добавила: – Только посоветуюсь с мужем. – Когда я должна дать ответ?

– Через пару дней. Я оставлю тебе свой телефон. И не мешало бы посмотреть на свое рабочее место, как ты думаешь? Вот и увидимся.

– Договорились.

Прихода Стаса Даша ждала с особым нетерпением. На его обычный звонок перед возвращением домой она ответила неожиданно радостно.

– Ты скоро, да? Приезжай скорее.

– Через час буду, – пообещал Дубровин. Он давно не слышал такого оживления в голосе Даши.

Но радость его была недолгой, потому что уже с порога Даша налетела на него с сообщением о звонке своей сокурсницы, и так далее, и так далее.

– Ты собираешься стать королевой прокуренной бильярдной? – сложив на груди руки, он презрительно усмехнулся. – Вроде девочек, которые вышагивают по рингу в купальниках перед боем. Своеобразный разогрев, магнит для уродов!

– О чем ты говоришь? – Даша опешила. – Я не собираюсь ходить в купальнике. По-моему, ты выбрал неудачный пример для сравнения.

– А ты время для подобного разговора.

– Почему?

– Заботливая жена не станет портить мужу настроение перед ужином, – проворчал Дубровин. Он поджал губы и пошел мыть руки. Даша медленно направилась за ним.

– Хорошо. Мы поговорим после ужина, – обреченно выдохнула она, наблюдая, как Стас нарочито медленно и тщательно моет руки.

– Я вообще не хочу разговаривать на эту тему! – закричал Стас, отшвырнув полотенце. – Чего тебе не хватает? Кажется, ни одно твое желание я не оставляю без внимания. У тебя есть все, о чем только может мечтать женщина!

– Ты так думаешь? – тихо спросила Даша. И этот контраст ее едва слышного потерянного голоса и его крика на мгновение остановил Дубровина и привел в замешательство. Воспользовавшись паузой, Даша подошла к нему вплотную. – Откуда ты знаешь, о чем я мечтаю? Ты ведь только и делаешь, что орешь, навязываешь мне свою волю. Я должна смотреть на мир твоими глазами, говорить только то, что тебе приятно слышать, делать только то, что ты мне милостиво разрешаешь. Это что, по-твоему? Как можно назвать такое существование молодой замужней женщины?

– Ты сгущаешь краски, – прямо глядя ей в глаза, зловеще ответил Дубровин. Он отстранил ее и медленно направился по длинному коридору в столовую.

– Неправда! Стас, во что мы превратили нашу любовь? Мы убиваем ее изо дня в день. У нее скоро не останется сил, чтобы выживать в этом убийственном потоке эгоизма и непонимания, – Даша не двигалась с места, повышая голос, чтобы Дубровин отчетливо слышал каждое ее слово. – Где мы? Я ищу и не нахожу нас. Мы потерялись, как это ни странно.

– Послушай себя, Даш. Это демагогия чистой воды.

– Это правда. Тебя хватило на год. Иногда мне казалось, что ты даже не дашь мне закончить университет. Я едва выносила твои постоянные допросы о причинах задержки на кафедре, о моих встречах с научным руководителем.

– Ты снова преувеличиваешь.

– Ты знаешь, что я говорю правду. Я перестала существовать. Мне кажется, что у меня даже тени нет. Меня нет, потому что я не живу больше. – Даша на мгновение умолкла, заметив, что Дубровин остановился. – Стас, ты не умеешь любить – в этом все дело. Ты ведь сам сказал однажды, что не любил никого до меня. А теперь ты не знаешь, что с этой любовью делать.

– Оставь. Ты начиталась плохих романов. Я говорил, что тебе нужно найти хобби. Это лучшее средство от ненужных философских размышлений, – не поворачивая головы, ответил он.

– А почему ты не скажешь, что нам нужен ребенок? – спросила Даша, догоняя Дубровина.

– Я не считаю нужным говорить на эту тему.

– Почему?

– Когда ты сообщишь мне об этом событии, я буду счастлив, – нетерпеливо ответил Стас.

– А сейчас?

– И сейчас. Перестань. В конце концов ребенок – это действительно выход. Ты забудешь о своей идиотской идее работать, а займешься тем, чем положено женщине. В нашем доме действительно не хватает только задорного детского смеха.

– Нет, он не сможет здесь прижиться, – Даша подошла к нему еще ближе. – Наш дом – полная чаша. У нас в холодильнике всегда есть красная икра, деликатесы, мои любимые пирожные, которые ты не забываешь покупать. Мой шкаф забит нарядами, а на обувных полках нет свободного места, но мне давно хочется картошки в мундире и свободно щеголять по городу в джинсовом костюме и поношенных кроссовках.

– И это то, чего тебе не хватает? – удивление Дубровина не было наигранным. Он усмехнулся и потрепал Дашу по щеке. – Тогда к чему этот пафос о ребенке? Какой примитив! Так ты глупее, чем я думал, дитя мое.

– Не смей! – Даша резко отвела его руку, и на лице ее появилось незнакомое Стасу выражение то ли презрения, то ли едва скрываемого отвращения.

– Даша! Давай не будем больше ничего говорить, – попытался смягчить обстановку Дубровин.

– Конечно, – вызывающе произнесла Даша. – Давай лучше разойдемся по комнатам и не будем вообще попадаться друг другу на глаза. Только это ничего не изменит. Все рушится, понимаешь, рушится! Я не мечтала о том, чтобы стать твоей безмолвной наложницей. Это не для меня. Я хочу нормальной жизни, полноценной. С общением, с работой, с друзьями, детьми, с чемто, что выходит за рамки твоей болезненной подозрительности и ревности. Я сыта всем этим по горло! Я даже готова уйти от тебя! Вот чего ты добился!

И в этот момент он почувствовал, как рука его поднялась и застыла в воздухе, остановленная полным презрения и ненависти взглядом голубых глаз. Они потемнели и были похожи на два бушующих океана. Он опустил руку, а Даша, оттолкнув его, побежала к входной двери.

– Даша, Даша, вернись! Не глупи, не надо! – кричал он ей вслед, но не нашел сил, чтобы сдвинуться с места и остановить ее.

Когда дверь с грохотом закрылась, Стас выругался и стал искать сигареты. Он не знал, сколько выкурил. Только к моменту возвращения Даши пачка была пуста.

– Я думала, что ты – опора, сама мудрость! Ты превратил нашу жизнь в ад! – слова Даши были острее любого ножа…

Дубровин не знал, сколько прошло времени. Он поднял голову. Почувствовав приступ дурноты, проглотил выделяющуюся в неимоверных количествах слюну и медленно встал со ступенек. Он на ватных ногах поднялся по лестнице, подошел к двери, за которой Даша спряталась от него. Стас не собирался стучаться, рваться к ней. Он решил просто лечь и уснуть у этой чертовой двери. Утром она проснется, откроет ее и увидит своего верного пса, впавшего в тревожный сон. Она не сможет сердиться на него долго. Она ведь такая добрая, чуткая, да и он. Он слишком любит ее. Даша права: он не знает, что делать с этой любовью, как сохранить ее. Но потерять ее означало бы потерять самого себя, а этого Стас допустить не мог. Дубровин осторожно улегся на ковровое покрытие, подложил ладони под щеку. Он не хотел больше ни вспоминать, ни строить планов. Сдвинув брови, он пытался заставить себя уснуть. Пусть поскорее настанет завтра. Мудрое, что-то объясняющее, дарящее надежду завтра. Крепко сомкнув глаза, Дубровин натянул повыше высокий ворот свитера. Темнота, окружившая его, вскоре подействовала должным образом. Через несколько минут Стас уже спал.


Ирина Леонидовна осторожно поправила плед, укрывая Дашу. Она выглядела такой усталой, беззащитной, как в первое время после ухода отца из семьи. Словно возвращение в прошлое, когда маленькая девочка тяжело переживала перемены и по ночам приходила к маме в комнату. Она осторожно ложилась рядом, обнимала ее и только тогда спокойно засыпала. Ирина все понимала и, слыша рядом ровное дыхание дочки, только тихо плакала, уткнувшись в подушку. История повторялась. Сейчас она снова чувствовала себя неуверенной и искала защиты в доме, в котором выросла.

Ирине Леонидовне ничего не нужно было объяснять. Она допивала утренний кофе, когда звонок в дверь заставил ее сердце взволнованно застучать в предчувствии чего-то дурного. Опасения оправдались – на пороге стояла Даша. Ее бледное лицо и покрасневшие глаза без слов сказали матери обо всем. Ответив на короткое приветствие, она отступила в глубь коридора, впуская Дашу.

– Мама, я ушла от него, – поставив сумку на пол, выдохнула она и тяжело опустилась на невысокий стул, стоявший у самой двери. И вдруг подняла на мать испуганные глаза: – Я не помешаю? Ты одна?

– Одна, к сожалению, давно и отчаянно одна.

– Можно я поживу у тебя?

– Это твой дом, – тихо ответила Ирина Леонидовна.

Даша сняла верхние вещи, нашла свои тапочки и зашла на кухню. Мама насыпала в чашку с кофе сахар. Она не хотела ничего говорить, задавать вопросы, ожидая, что дочь сама обо всем расскажет, когда сочтет нужным. Чувствуя вину за происшедшее, Ирина Леонидовна не поднимала глаз. Ей казалось, что она не должна была помогать Даше находить общий язык с Дубровиным, когда их долго длившиеся отношения заходили в тупик. Зачем только она советовала ей иногда проявлять инициативу и первой идти на примирение? Разве она не знала, что в то время Стас был женатым мужчиной? Она позволила себе забыть об этом, потому что видела: Даше не нужен никто, кроме Дубровина. По сути, она подталкивала дочь к пропасти, в которую та все-таки угодила не без ее участия.