Он не мог позвонить Лиз, чтобы обсудить это, не мог поговорить и с Эшли. Он знал, что как можно быстрее должен выбрать одну из них и упорядочить свою жизнь. Ему делалось дурно при мысли об этом, и как только он вошел в свой дом в Россе в половине пятого и поднялся наверх в ванную, его стошнило. Но лучше от этого он чувствовать себя не стал. Это был еще один кошмар, и он не закончится так просто, как обвинения, выдвинутые против него Меган Виллерз. Сейчас не от кого откупаться и не найдешь компромиссное решение. Если он хочет сохранить обеих женщин, то рано или поздно потеряет работу, и скорее рано, поскольку совет директоров в ужасе от перспективы быть вовлеченным в скандал, который коснется и его, и МОИА. Это сразу же отразится на стоимости акций. Поэтому он должен решить, что будет делать, или придется распрощаться с карьерой. Чего он не мог решить, так это остаться ли с Лиз, с которой он прожил двадцать семь лет и которая всегда была идеальной женой, несмотря на эмоциональные срывы в последнее время. Но он любил ее не так, как Эшли. Глаза его наполнились слезами, когда подумал о том, чтобы расстаться с Эшли, и он решил, что не сможет без нее. Но как поступить тогда с Лиз и с их общими детьми, которые возненавидят его, если он бросит их мать ради хорошенькой девчонки, которая делила с ним постель в Лос-Анджелесе в течение восьми лет и родила ему близнецов? Он не представлял, к кому обратиться и с кем поговорить. Он никогда в жизни так не боялся принять неправильное решение, но в данной ситуации правильного не было. И он знал, что, какое бы решение ни принял, лишится чего-то и кого-то очень важного, в том числе и частицы себя. Каждая из этих женщин владела какой-то частью его, и он чувствовал себя как дикий зверь, который попал в капкан и перегрыз себе лапу, чтобы освободиться.

Уже наступила ночь, а он все сидел в темноте, не в состоянии двинуться с места или прояснить свои мысли. В голове все время крутилось одно и то же – Эшли… Лиз… Лиз… Эшли… Что выбрать: многолетнюю привязанность или страсть? Долг или желание? Молодость или зрелость? Идеальную жену или девушку своей мечты?.. Он любил их обеих слишком долго…

Маршалл сидел так несколько часов, то заливаясь слезами, то не в силах дышать. С нарастающим чувством паники, которая, словно желчь, жгла рот, он внезапно почувствовал резкую боль в груди и покалывание в руке и понял, что у него начался сердечный приступ. И на минуту ему показалось, что легче умереть, чем принять решение. Не успел он подумать об этом, как ему стало невыносимо трудно дышать, сознание ускользало, и, дотянувшись до телефона, он набрал 911. Ему ответили немедленно.

– У меня… сердечный… приступ… – произнес он с трудом. Он не знал, который теперь час, и его это не волновало. Странно: надеялся умереть, но тем не менее позвонил по 911; не Лиз или Эшли, потому что ему этого не хотелось, а хотелось умереть в одиночестве. Вот еще один выбор, который он не смог сделать.

– Какой адрес? – спросила женщина спокойным отчетливым голосом, и он ответил ей. – Вы находитесь рядом с входной дверью?

– Нет… не могу спуститься вниз… дышать не могу, – проговорил он с трудом, хватая ртом воздух. – Очень болит в груди… входная дверь не заперта.

Он почувствовал, что сейчас снова потеряет сознание, но этого не произошло.

– Вы пили?

– Два скотча… но не пьян… я наверху, в спальне.

– Я немедленно направляю к вам помощь. Продолжайте разговаривать со мной. Как вас зовут?

– Маршалл Вестон, – четко произнес он, но это имя ничего для нее не значило.

– Маршалл, вы один?.. Маршалл? – позвала она резко.

Он молчал с минуту, а затем она услышала его стон.

– Меня стошнило.

Это соответствовало симптомам сердечного приступа. Она уже отправила фельдшеров подразделения противопожарной службы, которые с минуты на минуту должны были оказаться у него дома, а потом в трубке послышались голоса и диспетчер поняла, что бригада прибыла.

– Маршалл, фельдшеры приехали? – Она должна была убедиться, чтобы знать наверняка.

– Да, – сказал он и отключил трубку.

Два крепких медика встали на колени рядом с ним. Он лежал на полу спальни в луже собственной рвоты и смотрел на фельдшеров полными страха и отчаяния глазами. Они проверили его жизненно важные показатели. Пульс был частым, но сильным. Один из фельдшеров приложил ухо к стетоскопу и кивнул напарнику. Возможно, они успели приехать до того, как развился настоящий приступ, но у них имелись все средства, чтобы запустить его сердце, если оно остановится на пути в «Марин дженерал».

– Не могу дышать… болит в груди… – бормотал Маршалл, пока фельдшеры укладывали его на каталку и пристегивали ремнями.

– С вами все будет в порядке, потерпите, – заверил его старший фельдшер.

Он был примерно одного возраста с Маршалом и излучал уверенность, отдавая приказ остальным медикам ввезти каталку в машину «Скорой помощи».

– Мы уже позвонили в госпиталь, и вас там ждут.

– … Не могу дышать… – снова еле выдохнул он.

Он чувствовал, что задыхается и сердце бьется, как ему казалось, со скоростью тысяча ударов в минуту.

Фельдшеры разговаривали между собой, пока грузили каталку в машину и закрывали дверь. Не прошло и минуты, как они уже мчались с сиреной и проблесковым маячком. Один из медиков сидел рядом с Маршаллом и следил за показаниями приборов, а сам он с кислородной маской на лице не спускал с него глаз. Почувствовав острую боль, он показал себе на грудь, и когда медик кивком подтвердил, что понял его, Маршалл потерял сознание и погрузился в темноту.

Глава 16

В своей комнате Линдсей красила ногти, смотрела фильм по компьютеру и попутно разговаривала с другом по мобильному телефону, а Лиз спокойно читала в постели, когда в доме раздался телефонный звонок. Посторонним звонить было уже поздно, и Лиз, сняв трубку, решила, что это Маршалл, но вместо него услышала незнакомый голос. Звонила сестра приемного покоя «Марин дженерал» с сообщением, что Маршалл Вестон доставлен на «скорой помощи» с подозрением на инфаркт, и сейчас его обследуют на предмет коронарной блокады. Лиз резко села в постели, как только услышала о случившемся. Они нашли ее имя и все их телефонные номера в его телефоне и позвонили сразу же, как только привезли его.

– Как это случилось? Он в сознании? С ним все в порядке?

Она уже стояла возле кровати, готовая бежать. На ней были джинсы и футболка, сандалии она надела, пока расспрашивала сестру.

– Его только что привезли, сейчас обследуют. По дороге в госпиталь он потерял сознание, но сейчас уже пришел в себя. Вы можете перезвонить через час.

– Спасибо, – сказала Лиз, запыхавшись. – Передайте, что я его люблю.

Это было то самое, чего она боялась в последнее время, и ей пришло в голову, что она предчувствовала беду. Ее преследовали мысли о надвигающейся катастрофе, как будто должно случиться нечто ужасное. Может быть, уже случилось. Но она надеялась, что инфаркт не приговор и Маршалл в надежных руках. Положив трубку, она схватила сумочку и ключи и, заскочив в комнату Линдсей, в панике сообщила:

– Я возвращаюсь в город.

Линдсей посмотрела на нее с удивлением:

– Почему? Что случилось?

Мгновение Лиз колебалась, говорить ли ей. Но ей уже шестнадцать лет, она достаточно взрослая, чтобы знать правду, тем более что он ее отец.

– У папы случился сердечный приступ. Его только что доставили в «Марин дженерал». Я уезжаю немедленно.

Лиз знала, что Линдсей справится одна, а утром придет домработница. Кроме того, она может позвонить соседям, если возникнут проблемы, и остаться у них.

Линдсей мгновенно выскочила из постели, закрыла флакончик с лаком для ногтей и сунула ноги в шлепанцы, стоявшие на полу около кровати.

– Я еду с тобой.

Она вслед за матерью вышла из комнаты, а Лиз тем временем спускалась по лестнице. Она не стала спорить с дочерью и была даже рада, что та захотела поехать.

Они забыли выключить свет, но не обратили на это внимания, так как Лиз не хотела терять время. Спустя две минуты они уже сидели в машине, и Лиз ехала настолько быстро, насколько это было возможно. Она знала, что сможет доехать до Марин за три часа, учитывая отсутствие трафика, а по дороге они могли позвонить в больницу и узнать, как там дела. Лиз не была так напугана с тех пор, как Том упал с лошади в семь лет и получил сильнейшее сотрясение мозга, а с Линдсей в двухлетнем возрасте от высокой температуры случился судорожный припадок. А сердечный приступ мог быть очень серьезным. Она молилась, чтобы с Маршаллом все было в порядке.

Спустя полчаса они уже выехали на шоссе. Лиз молча вела машину. Линдсей видела, в каком состоянии мать, и знала, как она любит мужа. И хотя сама она считала, что временами отец был занудой, тоже его любила.

– С ним все будет в порядке, мам, – попыталась она подбодрить Лиз, и та кивнула, хотя на глазах у нее были слезы.

Она была уверена, что причиной всему явилось обвинение в сексуальных домогательствах. Это было очень тяжелое время для всех них. Она ненавидела эту женщину за ее лживые показания. С тех пор все изменилось. Сама Лиз находилась в состоянии паники из-за того, что может еще произойти, и сейчас чувствовала себя виноватой в том, что изводила Маршалла и все время плакала. В последние три месяца она была очень расстроена, а он был так терпелив с ней. И вот теперь случилась еще одна катастрофа. По крайней мере он не курил и пил очень мало, но зато так много работал, и вся ответственность за управление МОИА лежала на его плечах. Она подумала, что, возможно, теперь ему придется уйти с работы. Ему всего пятьдесят один год, но, возможно, он сможет вернуться к работе после случившегося. Она размышляла, будут ли ему делать ангиопластику, или шунтирование, или поставят стенты, как мужьям некоторых ее подруг. Мысли роились у нее в голове, но шоссе было пустым и они ехали очень быстро. Лиз просто летела.

Через час пути они позвонили в госпиталь. Сестра, ответившая на звонок, сказала, что его положение стабильное и ему делают ангиографию. Лиз подумала было позвонить Тому и Джону, но хотела сначала выяснить подробности.

Лиз припарковалась на стоянке около «Марин дженерал» сразу после полуночи. Они доехали меньше чем за три часа. Лиз выскочила из машины и влетела в приемный покой, Линдсей последовала за ней. В приемном покое сообщили, что Маршалла перевели в блок интенсивной терапии. Это обеспокоило Лиз, и она взглянула на дочь с выражением страха на лице. Они обе старались не расплакаться, когда, держась за руки, вошли в лифт, чтобы подняться на нужный этаж. Лиз подбежала к дежурной сестре и назвала свое имя.

– Он только что вернулся после ангиографии, – сказала сестра с сочувственной улыбкой.

Для Лиз и Линдсей это прозвучало устрашающе, но по крайней мере он жив.

– Как он? – прошептала Лиз, опасаясь услышать страшные новости.

– Он держится молодцом. Наш постоянный врач сейчас с ним. Мы поместили его в отдельную палату. Вы можете навестить его, если хотите.

Лиз обрадовалась, что ей не придется идти мимо всех маленьких палат с пациентами, подключенными к мониторам, и перепуганными родственниками, сидящими возле них. Сейчас она была одной из них. Линдсей последовала за ней к палате, на которую указала сестра, и Лиз осторожно открыла дверь, не представляя, что там обнаружит. Первое, что она увидела, было лицо ее мужа, выглядевшего бледным под слоем загара и слегка мрачным. Он с серьезным видом разговаривал с врачом, молодым темноволосым мужчиной в белом халате, который показался Лиз похожим на подростка. Он улыбался Маршаллу, а тот удивленно смотрел на жену.

– Что ты здесь делаешь?

Он не звонил ей, но смутно припоминал, как ему сообщили, что кто-то позвонил. В палате рядом с его кроватью стоял монитор и тихо подавал сигналы, но диаграмма на экране выглядела ровной, как заметила Лиз, наклоняясь к нему, чтобы поцеловать и взять за руку.

– А ты, наверное, думал, что я сижу в Тахо и жду известий о том, как ты себя чувствуешь?

В ответ он улыбнулся. Он слишком хорошо ее знал.

– Что-то поздно ты приехала, – поддразнил он жену. – Я нахожусь здесь уже три часа.

Она пожала его руку и посмотрела на доктора.

– Как он?

Лиз хотела получить информацию из первоисточника, а не приукрашенную версию от Маршалла, которую тот предпочел бы сообщить ей, чтобы не волновалась.

– С ним будет все в порядке, – заверил доктор, взглянув на Маршалла, который с глуповатым видом лежал на спине, придавленный внизу живота аппаратом для ангиографии.

– У меня не было инфаркта, – сказал Маршалл, опередив доктора, считая, что должен сказать ей хотя бы это.

– Это выглядит как серьезное предупреждение, – нахмурившись, произнесла Лиз, обеспокоенная тем, что он потерял сознание в карете «скорой помощи» по дороге в госпиталь. – Это должно тебя хоть чему-то научить. Пора сбавить темп жизни, – проворчала она, и доктор согласно кивнул. Они как раз обсуждали это, когда она вошла в палату.