Конни Брокуэй - Игра в любовь

– Браво, – сказал Дэнд, явно думая о чем-то другом. – Я одобряю патриотизм этой леди. Но предпочитаю, чтобы он не мешал мне в достижении моей цели.

– Твоей цели? – насторожилась она. – Значит, ты здесь не для того, чтобы передать сообщение. У тебя есть более важная цель?

Он не стал отрицать это.

– Расскажи мне. Я могла бы помочь. Дэнд взъерошил волосы и кивнул.

– Украдено одно письмо. Его содержание может разрушить предполагаемый союз, который мог бы положить конец военной экспансии Наполеона на континенте.

– Письмо? – повторила Шарлотта, сразу же забыв обо всем остальном. – Письмо в запечатанном особой печатью цилиндрическом контейнере, которое украдено в Париже?

– Да. Откуда ты знаешь?

– Потому что оно здесь. Вернее было бы сказать, что человек, утверждающий, что оно находится в его распоряжении, сейчас здесь, в Лондоне.

Дэнд за несколько шагов пересек комнату и, схватив ее за руку, усадил на кушетку, сам усевшись рядом.

– Расскажи мне все, – потребовал он. – Кто этот человек?

– Граф Морис Сент-Лайон, лояльный француз. По крайней мере он сам так утверждает. Он несколько лет прожил в Англии. Он баснословно богат, слывет знатоком и коллекционером произведений искусства. Похоже, никому не известны источники его богатства, однако у него чрезвычайно хорошие связи.

Нам известно, что он контактировал с несколькими иностранными высокопоставленными лицами, а также с людьми, не имеющими высокого положения или титулов, но обладающими огромной властью, намекая, что в его распоряжении находится запечатанное письмо, отправленное из весьма «интересного» места. Он пригласил их в свой замок, где через три недели они получат возможность попытаться купить его на аукционе.

Дэнд откинулся на спинку кушетки.

– Ну и дела, черт возьми! – воскликнул он. Потом довольно долго молчал. – Где находится сейчас этот граф Сент-Лайон?

– Наверное, готовится к отъезду в свой замок, расположенный в сорока милях к северо-западу от Стерлинга. Это настоящая крепость. Он нанял целую армию для охраны замка и прилежащих земель. Земля, на которой стоит замок, пуста и необитаема, если не считать деревеньки в нескольких милях к югу, где живут табунщики. Сент-Лайон знает каждого человека в округе. Если появляется кто-то новый, он сразу же привлекает внимание, и с ним быстро разделываются, – поспешила объяснить она, предвкушая, что он поинтересуется, заслали ли «лису» в этот «курятник».

– Почему кто-нибудь просто не ликвидирует этого человека? – спросил Дэнд с таким холодным бесчувствием, что Шарлотте снова стало страшно. Правда, она напомнила себе, что Джинни Малгрю подумывала о том же самом.

– Потому что он предупредил, что, если ему причинят какой-нибудь вред, письмо будет вскрыто и его содержание предано гласности.

– А что, если выкрасть письмо? – предложил Дэнд, однако было видно, что он и сам понимает: это наиболее очевидное решение уже рассматривалось подробнейшим образом.

– Никто не знает, где оно хранится. Два раза лучшие взломщики Лондона пытались проникнуть в его городскую резиденцию. Оба поплатились жизнью. – Ей удалось сказать это, не выдав страдания, которое она испытала, когда были обнаружены их трупы.

– А как насчет слуг?

– Обслуживающий персонал подобран лично Сент-Лайоном. Всех мужчин и женщин он привез с собой из Франции. Все они либо преданы ему, либо боятся его так, что никакой подкуп не заставит их рискнуть навлечь на себя его гнев.

– Проклятие! Не позднее чем через две недели я должен вернуться во Францию. – Он стукнул кулаком по колену. – Насколько я понимаю, аббата уже известили?

– Да. Был отправлен почтовый голубь, но аббат не ответил. Птица могла заблудиться. Но не тревожься, – тихо сказала Шарлотта. – Ситуация находится под контролем.

При этих словах Дэнд вытаращил глаза:

– Вот как? И кто же, позволь узнать, ее контролирует?

– Джинни Малгрю. Джинни и люди, с которыми она связана, разработали план кражи контейнера с письмом.

Дэнд поднялся на ноги.

– Что за план?

– Несколько недель назад я познакомила ее с графом...

– Ты? – прервал ее Дэнд. – Откуда ты знаешь этого графа?

– Будет тебе, Дэнд. Ты должен знать мою репутацию. Я именно такой веселый сорванец, который может заинтересовать человека вроде Сент-Лайона. Я уже говорила тебе, что у него превосходные связи. – Она не сказала ему, что граф обратил на нее внимание совсем с другими намерениями, но опомнился, узнав, что ее зятем является могущественный маркиз Коттрелл. – Не имеет значения, откуда я его знаю. Гораздо важнее то, что он пригласил Джинни Малгрю к себе в замок. В качестве любовницы. А она там выкрадет письмо.

Она ответила на его взгляд с отработанным равнодушием, ожидая, что он задаст вопрос о том, что ее связывает с куртизанкой. Но он ничего не спросил.

– Как ей это удастся, если замок так хорошо охраняется?

– Граф не слишком высокого мнения о представительницах женского пола. Он считает нас ветреными, меркантильными, излишне эмоциональными дурочками. Он, конечно, допускает, что женщина может быть использована в качестве орудия, но только если ею управляет мужчина, а следовательно, едва ли она способна таить в себе существенную угрозу.

За Джинни, конечно, будут следить, но не слишком строго. К тому же мы изучили планы замка, о существовании которых граф даже не подозревает. Нам известны подземные коридоры и потаенные убежища, совершенно не известные ему. На это может потребоваться несколько дней, но Джинни найдет письмо. Она и раньше не раз находила то, что было, казалось бы, надежно спрятано.

– А каково твое участие в этом?

– Мое? – переспросила она. – Я вообще никак в этом не участвую.

Он долго смотрел ей в глаза.

– Вот и хорошо.

Джермин-стрит, Пиккадилли,

15 июля 1806 года

Ранний вечер. Ни ветерка. Воздух словно застыл. Душно. В тени вековых деревьев, росших во дворе церкви Святого Якова, стоял человек, внимательно глядя на неброскую, но элегантную дверь особняка, расположенного на противоположной стороне улицы. Он понапрасну потратил уже массу времени, ожидая, когда куртизанка, проживающая в этом доме, окажется в уязвимом положении. Время истекало. Придется ему самому форсировать события.

Он набрал в легкие побольше воздуха и медленно выдохнул его, перебирая мысленно десяток возможностей в поисках наилучшего варианта. В каком обличье он будет осуществлять свой план на сей раз? Констебля? Старухи? Старьевщика? Солдата?

Все эти образы, в которые ему приходилось перевоплощаться, менялись, словно изображения в калейдоскопе, скрывая его собственные черты. Важно было не забывать только одно: кем он является на самом деле.

Почувствовав, что начинает слегка нервничать, он сжал кулаки, так что ногти врезались в ладони. Усилием воли заставил себя расслабиться.

Существовала единственная возможность убедиться, что он помнит, кем является на самом деле. Надо возвратиться к самому началу и вновь обрести свое подлинное лицо, черты которого с годами утратили четкость.

И она ему в этом поможет.

На лице его промелькнула едва заметная улыбка. Разве не иронично, что именно Шарлотта Нэш должна стать ключом к его восстановлению как личности, к возвращению из мертвых, к возрождению из пепла, как птица феникс? Иронично, но в какую четкую схему все выстраивается! Иногда, когда он видел ее, говорил с ней, он мог утонуть в ее необычайно красивых глазах и забыть, чего он добивается. Она была действительно ни на кого не похожей. Обворожительной. Мужчина, нормальный, порядочный мужчина, мог бы влюбиться в такую женщину.

Но он не был таким мужчиной.

Сгустившиеся вечерние тени сгладили тонкие морщинки, появившиеся в уголках прекрасных глаз Джинни Малгрю. Она подняла голову, внимательно вглядываясь в свое отражение в зеркале, и подумала о том, что, возможно, пора приказать слугам заменить дорогие канделябры и шандалы в ее доме другими, с меньшим количеством свечей, чтобы свет был не так ярок. Она производила эту оценку без печали и сожалений, а с холодной практичностью, как генерал, разрабатывающий план военной кампании.

Куртизанка должна всегда помнить обо всех мелочах.

Сегодня было особенно важно, чтобы она предстала во всем своем великолепии. Вечером в опере она примет приглашение графа Сент-Лайона погостить в его замке в, Шотландии.

Джинни подняла подбородок, отыскивая признаки дряблости кожи. Если бы она их обнаружила, то немедленно ввела бы в обиход колье или бусы, хотя следует признать, что до последнего времени ее декольте не нуждалось ни в каких украшениях. Правда, в тридцать шесть лет можно было ожидать любых неприятных сюрпризов.

Она взяла пальцами длинную, искусно завитую прядь волос, отделив ее от столь же изысканно небрежной прически, и задумчиво поиграла ею. Волосы были все еще блестящие и густые и все еще имели тот насыщенный золотисто-каштановый оттенок, за который провозглашалось немало тостов в мужских клубах. Кожа ее была по-прежнему чистой и нежной. Только руки выдавали приближение среднего возраста: они похудели и утратили присущую молодому телу пухлость. Отныне она станет носить перчатки. Кружевные или замшевые.

Джинни Малгрю была очень практичной женщиной. Она отлично понимала, что красота не только приносит доход, но и служит ей пропуском, обеспечивающим доступ хотя бы на окраины того общества, из которого ее муж пытался ее изгнать.

Ее муж. При мысли об этом одиозном создании она скривила губы. Он не желал давать ей развод, сколько бы она его ни умоляла, как бы себя ни вела и сколько бы мужчин ни пользовались ее благосклонностью, пусть даже некоторые из них были членами одного с ним клуба. Зная, как сильно желает она освободиться от него, он ей отказывал.

Он таким образом наказывал ее за то, что она не могла родить ему детей.

Ну что ж, по крайней мере она могла утешиться тем, что страдают они оба.

Куртизанкой Джинни Малгрю стала не сразу. Принять это решение ей помогли пять лет жалкого существования в заброшенном замке в Ирландии. Нет, у нее не было намерения становиться проституткой, как не было и намерения становиться шпионкой.

Но когда один из ее первых любовников, занимавший высокое положение в соответствующем учреждении, предложил ей сослужить службу своему королю да при этом еще и заработать кругленькую сумму, Джинни с готовностью согласилась. Она делала это не ради денег. Скорее всего она делала это для того, чтобы то, кем она стала, не вызывало у нее самой столь сильного отвращения.

Тихо постучав в дверь, в комнату вошел высокий светловолосый слуга по имени Финн.

– Прошу прощения, мэм, но внизу ждет джентльмен, который просит вас уделить ему минутку вашего времени.

Ничего нового в этом не было. Джентльмены всегда просили Джинни уделить им минутку... и многое, кроме этого. Но отсутствие визитной карточки и неодобрительное выражение на физиономии слуги возбудили ее любопытство, а также вызвали некоторую тревогу. За последние дни у нее появилось ощущение, что кто-то недобрым взглядом наблюдает за каждым ее движением.

Конечно, шпиону к этому следует всегда быть готовым.

– Кто это такой, Финн?

– Он не назвался.

А-а, наверное, один из этих. Какой-нибудь аристократ с гипертрофированным чувством собственной значимости, который рискует посещать ее дом только инкогнито. Она уже давно миновала ту стадию, когда старалась потворствовать такому тщеславию. Надо было и об остатках своего самолюбия подумать.

– Скажи ему, что меня нет дома.

– Сказал, – ответил Финн, очень удивив Джинни. Если уж Финн попытался выпроводить его, даже не поставив ее в известность, значит, человек этот выглядел действительно непристойно. Непристойные грубияны интересовали Джинни. К тому же если это он был ее тайным соглядатаем, то его лучше знать в лицо.

– Впусти его, – сказала она. Поднявшись, она окинула взглядом комнату в поисках уголка с самым благоприятным освещением, потому что всегда знала, что джентльмен, пусть даже непристойного вида, может оказаться вполне заслуживающим внимания. Выбрав розовую кушетку, она присела на нее, поджав под себя босые ноги. Босые ноги почему-то наводили джентльменов на грешные мысли.

Стук в дверь, ее хрипловатое «войдите», и снова появился Финн.

– Мистер Росс, мэм.

Сначала Джинни подумала, что у этого мужчины действительно непристойный вид: грубая одежда, сильно поношенные сапоги, встрепанные волосы, обрамлявшие лицо, заросшее бородой. Но, приглядевшись к нему, она решила, что у Финна, который счел этого мужчину не заслуживающим внимания, явно нет вкуса.

Мужчина был высокий, широкоплечий, поджарый и двигался с небрежной грацией. Выражение лица у него было нейтральное, губы твердые и подвижные, однако в свете лампы его карие глаза сардонически поблескивали, а под бородой был заметен шрам. Она решила, что ему около тридцати лет. Очень хороший возраст для мужчины.