Тереза Ромейн - Играя в любовь

– Как вы сказали? Джейн? – вмешался Шерингбрук и добавил с отвращением, которое при других обстоятельствах могло бы показаться комичным: – Девица?!

– Мадам представилась женой лорда Хавьер, – проворчал Пьяница, обратив мутный взор на Киркпатрика. – Вы не лорд Хавьер. С какой стати вы называете ее по имени?

Чувствуя, что бледнеет, Джейн услышала голос Киркпатрика.

– Вы, очевидно, ослышались, – возразил он спокойно. – Юная леди приходится лорду Хавьеру не женой, а кузиной. Здесь довольно шумно, и ваша ошибка вполне объяснима.

Джейн воспрянула духом и лучезарно улыбнулась партнерам, однако на сей раз ее чары на них не подействовали. Ослышаться мог один человек, но никак не четверо. Джейн солгала, и они это поняли.

Появись Киркпатрик на полчаса позже, она успела бы отыграться или даже выйти в плюс. Теперь все кончено. За ней числится долг в десять тысяч фунтов. Да каким бы он ни был: сто тысяч, миллион или миллиард, – все равно ей не расплатиться. У нее просто-напросто нет таких денег.

– Полагаю, игра окончена, – сказал Шерингбрук, накрыв ладонью монеты, банкноты и бумаги с записанными ставками. – Надеюсь, вы готовы расплатиться, мисс… Джейн?

Она лихорадочно соображала, как поступить. Отыграться не получилось. Сбежать не получится. Остается только дать им обещание и попросить отсрочить выплату на один день.

Ей придется обо всем рассказать Хавьеру. Он, конечно, заплатит долг, но потом… потом запрет ее в четырех стенах. Она доказала, что он прав и ей нельзя доверять. Отныне ее ждет участь комнатной собачонки. У нее не будет ни денег, ни свободы, ни возможности отправиться в путешествие. Она навсегда останется всего лишь бедной родственницей, незаметной и никчемной Джейн Тиндалл.

– Разумеется, я заплачу, – произнесла она сухо. – Сегодня у меня нет при себе такой суммы, но завтра вы получите все до последнего пенни. А теперь, джентльмены, прошу меня простить.

Она медленно встала и собралась было уйти, но Шерингбрук схватил ее за руку и удержал.

– Нет, мадам, долг чести возможен только при наличии чести, а вы обманули нас и должны заплатить здесь и сейчас.

Джейн не верила своим ушам: он смеет рассуждать о чести – этот мерзавец и шулер – тем не менее нашла в себе силы улыбнуться ему как лучшему другу.

– Милорд, я обещаю вам, что долг будет выплачен завтра в полном размере. Если угодно, лорд Киркпатрик может поручиться за меня.

Виконт вальяжно откинулся на спинку стула.

– Меня не интересуют пустые обещания. Я готов принять в качестве залога ваши драгоценности, а еще лучше – в качестве оплаты.

У нее похолодела спина и ноги стали ватными.

– Исключено. Драгоценности стоят гораздо больше, чем я проиграла.

Шерингбрук пожал плечами.

– В таком случае, мадам, я не выпущу вас отсюда. Вы не располагаете средствами и не желаете расставаться с драгоценностями, значит, мы сочтемся каким-нибудь другим способом. Меня это вполне устраивает.

Джейн вскинула подбородок: отчасти от того, что ее вдруг замутило, да и выглядеть поувереннее не помешает.

Что же делать? Чтобы уйти, надо отдать рубины, а это совершенно невозможно, следовательно, уйти не получится. Какой-то жуткий замкнутый круг!

Джейн обвела взглядом сидевших за столом мужчин. Никто из них за нее не заступится: все только и ждут момента, чтобы воспользоваться ситуацией.

Всего несколько минут назад ей казалось, что принадлежность к слабому полу дает ей преимущества. Чушь! Преимущество всегда или на стороне мужчин, или на стороне титулованных особ, а такие, как Джейн Тиндалл, обречены на поражение и унижение.

Кто-то сочувственно коснулся ее плеча. Киркпатрик, о котором, погрузившись в невеселые раздумья, она совершенно забыла.

– Дорогая, позвольте, я заплачу.

– Зачем вам брать на себя… – хотела было возразить Джейн, но в дымном мареве тесного прокуренного салона синие глаза Киркпатрика светились словно путеводные звезды.

– То есть как зачем? – переспросил барон, пристально и многозначительно глядя ей в глаза. – Мы с вами помолвлены, и мне далеко не безразличны ваши финансовые обязательства.

Он положил перед Шерингбруком визитную карточку.

– Обратитесь к моему поверенному. Он получит указания оплатить долг мисс Тиндалл по первому вашему требованию.

Шерингбрук промолчал. Будь у него в рукаве хоть сто тузов, они не шли ни в какое сравнение с визитной карточкой пэра Англии. Киркпатрик холодно кивнул игрокам и повернулся к Джейн.

– Идемте, дорогая.

Сердце Джейн сжалось от тоски. «Дорогая». Он дважды назвал ее так, но это был всего лишь спектакль.

Киркпатрик взял ее под руку и повел к дверям.

Прочь от несбывшихся надежд на новую счастливую жизнь.

Впереди ее ожидало бесконечно серое, унылое прозябание. Так не все ли равно, с кем и куда идти?

Эдмунд молчал, стиснув зубы. Джейн Тиндалл заслужила серьезного внушения, но отчитывать леди в коридоре – дурной тон. Миновав несколько дверей, из-за которых доносились стоны и вскрики пылких любовников, он наконец нашел свободную комнату и, пропустив «невесту» вперед, вошел следом и ногой захлопнул дверь. Его глаза еще не успели привыкнуть к скудному освещению единственной лампы, а в ушах уже зазвенел резкий голос Джейн:

– Ты, конечно, думаешь, что спас меня.

Да, именно так он и думал, но предпочел возразить:

– Ничего подобного. Мне всего лишь хотелось оказать тебе небольшую услугу.

– Услугу? Из-за тебя я оказалась в ужасном положении. Ты вмешался в игру в самый неподходящий момент и все испортил.

Нет, это уже слишком!

– Нечего упрекать меня во всех смертных грехах! Ты оказалась в ужасном положении не по моей вине. А если учесть, какими глазами смотрели твои партнеры, без моего вмешательства тебе грозили куда более серьезные неприятности.

Она гордо выпрямилась, что при ее малом росте выглядело не очень убедительно.

– Уверяю, что держала ситуацию под контролем. У меня достаточно ума и способностей, чтобы превратить проигрыш в выигрыш.

– Я знаю.

Джейн явно удивилась и не сразу нашлась что ответить, поэтому склонила голову набок и повторила:

– Ты знаешь… Ты знаешь? Откуда?

– Я много лет дружу с Хавьером, так что помню тебя едва ли не с младенчества и давно заметил твои незаурядные способности в игре в «двадцать одно». Ты превосходно запоминаешь карты. Я прав?

– Совершенно! – согласилась Джейн и посмотрела на него со странным напряженным любопытством, словно у него на макушке выросли рога или за его спиной маячил дьявол.

Кстати, в определенном смысле так оно и было.

Он поспешил выкинуть эту мысль из головы. Сейчас надо разобраться с Джейн и ее долгами, а его собственные проблемы можно отложить. Они тянутся за ним уже двадцать лет, так что подождут еще немного.

– Я не подвергаю сомнению твои выдающиеся способности, но… – Эдмунд запнулся, обдумывая, как помягче сообщить ей неприятные известия. – Тебе лучше сесть.

Его глаза привыкли к скудному освещению, и он оглядел небольшую комнату. В углу возвышалась арфа с провисшими струнами. Рядом – фортепиано с открытой крышкой, обнажавшей редкие уцелевшие клавиши. На стенах красовались низкопробные вульгарные картины. Посреди комнаты стояла оттоманка из красного дерева, обитая темной узорчатой материей. На полу в живописном беспорядке лежали подушки и шелковые покрывала.

Чудесное местечко – помесь убогого музыкального салона с не менее убогим гаремом.

Если не разыгрывать из себя султана с наложницей, сесть можно только на оттоманку. Он помог Джейн пробраться между подушками, усадил и сел рядом, а когда она подняла руки и принялась нащупывать застежку замысловатого рубинового ожерелья, предложил:

– Позволь, я помогу.

Она нахмурилась, но все же кивнула и повернулась так, чтобы ему было удобнее управиться с застежкой.

– Итак, я признаю твои способности, – повторил Эдмунд, скользя пальцами по золотым звеньям и стараясь не касаться нежной кожи. – Но ты не могла выиграть: Шерингбрук – шулер.

– Черт побери, – пробормотала Джейн и посмотрела на Эдмунда: – Это всем известно?

– В общем да. Хотя за руку его пока не поймали. Скажи, сколько тузов было в игре?

Она сердито сдвинула брови.

– Пять. Не считая тех, что он припрятал в своих паршивых рукавах и панталонах.

– Вот именно. Наверняка в его паршивых рукавах и панталонах имеется множество потайных кармашков, откуда можно достать нужную карту в нужный момент. Представь, как ему неудобно в таком костюме.

Он улыбнулся в надежде приободрить Джейн, но она только уныло покачала головой.

– Поверь, я тебе искренне сочувствую, – сказал он и, устав бороться с хитрой застежкой, спросил: – Почему мы снимаем это украшение?

– Потому что мне нельзя доверять такую ценную вещь. – Джейн отвела его руку и через несколько секунд, расстегнув ожерелье, протянула его Эдмунду. – Ты сохранишь его как мой жених?

Он оставил без внимания ожерелье и ее сарказм.

– Возможно, я и злоупотребил нашим знакомством и должен принести извинения, но поверь: при других обстоятельствах и с другой женщиной я бы так не поступил. Мне пришлось пойти на обман, чтобы защитить тебя от… всяких эксцессов.

– Давай называть вещи своими именами. – Она так стиснула в кулаке ожерелье, что у нее побелели костяшки пальцев. – Ты думаешь, они могли применить насилие?

– Да. Если бы ты отказалась платить. Или продолжила игру. Слава богу, мне удалось вытащить тебя оттуда, хотя и с помощью лжи. Шерингбрук – темная личность. Да ты, наверное, и сама это поняла, когда он пустил в ход пятого туза.

– Я тоже темная личность. Только, в отличие от него, по уши в долгу, что делает меня скорее жалкой. Жалкая темная личность – печальное зрелище, согласен?

Следуя привычке не спорить с женщиной, Эдмунд кивнул, чем признал ее жалкой темной личностью. К счастью, Джейн не заметила его оплошности и продолжила свои рассуждения.

– Ума не приложу, как мне раздобыть столько денег. Пиратством? Грабежом? Шантажом? – Она задумчиво наморщила лоб. – Пожалуй, шантаж легче всего остального.

У Эдмунда защемило сердце, и он жестко отрезал:

– Нет!

Она удивленно вскинула брови, но он, не давая ей возможности задать вопрос, быстро сменил тему:

– Как ты вообще здесь оказалась? Почему приехала одна, без сопровождения кузена или матушки?

– Как и почему? – Она придвинулась к спинке оттоманки, так что чернильное платье слилось с темной обивкой и остался виден только бледный овал ее лица. – Матушка осталась в деревне, а я приехала на несколько недель погостить у Хавьера и Луизы. Все было хорошо, но сегодня я получила ужасные известия.

«Я тоже», – подумал Киркпатрик и вежливо осведомился:

– Я могу чем-нибудь помочь?

– Нет, и никто не может. Ты, наверное, знаешь, что Хавьер много лет откладывал деньги, но не оформлял никаких бумаг, просто обещал, что у меня в двадцать один год будет собственный капитал. Мой день рождения уже прошел, и Хавьер поначалу ничего не говорил, а сегодня сообщил, что я недостойна доверия и отложенные деньги станут моим приданым.

Джейн горько усмехнулась и продолжила:

– Он прочел мне целую лекцию об ответственности, надежности и достоинстве. Можно подумать, что сам безгрешен и чист как слеза младенца. Просто в голове не укладывается. Его, видите ли, тревожит, что я могу бросить тень на его драгоценную безупречную репутацию. Давно ли она стала такой безупречной, хотелось бы знать?

Эдмунд с трудом понимал, о чем речь. Последнее время его терзала бессонница, и дни казались невыносимо длинными и утомительными. Он приехал на этот бал только потому, что дал слово леди Шерингбрук, матери карточного шулера. Собственный сын обманывал ее на каждом шагу, но Эдмунд не мог пренебречь своим обещанием даже в такой кошмарный день, как сегодня.

Он потер виски и попытался вникнуть в слова Джейн.

– Никаких денег сейчас. Только в приданое после замужества. Понятно. Ты пришла сюда, чтобы за карточным столом обеспечить себе безбедное существование.

Она пожала плечами.

– А что такого? Если выглядишь богатой дамой и среди партнеров нет знакомых, все с легкостью идут на повышение ставок. Я уже и раньше так делала.

– Что это значит? – опешил Эдмунд. – Прошу тебя, не надо так шутить.

– А я и не шучу. Пусть не здесь, но в других местах все получалось, так что мне удалось скопить необходимую сумму для сегодняшней большой игры, будь она трижды проклята.