Тереза Ромейн - Играя в любовь

– Да, жуткая, но и в ней не все плохо.

– Что же в ней хорошего?

– Главный герой.

Эдмунд убрал от Джейн руку.

– Нет, в этой истории нет героев.

– А как же тот мальчик, что спас честь, титул, земли, имущество своей семьи?

– Мальчик, который предал собственного отца и бросил на произвол судьбы родственников? Плохой пример для подражания. Барон, преданный женой и собственным управляющим, не мог пережить еще и предательства сына. Я, конечно, не ожидал такого конца, но это не умаляет моей вины.

Эдмунд пожал плечами, будто рассказал не реальную историю, а какую-то пустячную байку, но Джейн видела, как ему тяжело. Она сама могла солгать с легкостью, а вот он не сумел скрыть от нее правды.

– Мой отец не был сильным человеком, – продолжил Эдмунд, – и явно считал бегство от проблем правильным выходом.

В комнате снова воцарилась тишина, только слышно было, как потрескивает огонь в камине.

– Ты так долго хранил эту тайну… – наконец прервала молчание Джейн. – Неудивительно, что ты едва можешь есть: прошлое тебя самого поедает изнутри.

– Замалчивание тоже своего рода ложь. Прости, что я не рассказал обо всем раньше. Я опасался, что ты и знать меня не захочешь, когда узнаешь правду. В конце концов, я предал человека, которому был всем обязан.

Немного подумав, Джейн ответила:

– Это лишь одна из точек зрения. Но ведь, с другой стороны, именно по вине родителей ребенок оказался в такой жуткой ситуации. Слава богу, он смог из нее выйти, пусть и таким способом. Годы потом он жил вдали от дома и заботился о людях, которые и пальцем не пошевелили, чтобы защитить его.

Эдмунд отошел в угол комнаты и, не глядя на нее, сказал:

– Ты ошибаешься.

Он не хотел, чтобы она видела его лицо, – значит, эмоции были так сильны, что не мог сдерживаться. Неужели ей удалось хоть чуть-чуть если не пробить, то хотя бы затронуть броню его сердца?

– Теперь мне понятно, почему ты так торопился с женитьбой, да еще на невесте без приданого. Тебе нужно было как можно скорее обзавестись наследником, чтобы обезопасить титул.

– И да и нет. Я не знаю.

– Только сейчас все встало на свои места. Прости, что не догадалась раньше.

– Тебе не за что извиняться.

– Ты испытал столько боли ради того, чтобы защитить от нее других. – Она встала. – Я понимаю: наш брак получился совсем не таким, какого ты хотел, – да и я ждала не этого. Жаль, что так вышло, но я не виню в этом только тебя. Думаю, мы виноваты оба в равной степени.

Эдмунд обернулся к ней, и на сей раз на его лице была улыбка, хоть пока и не очень уверенная.

– Позволь высказать и негодование, – продолжила Джейн. – Как мог твой отец оставить тебя один на один со злодеем, предавшим семью, а потом сделал так, чтобы он вернулся? Если бы барон обладал хотя бы толикой твоей твердости, то покончил бы с ним раз и навсегда: как минимум обеспечил бы пожизненную каторгу.

– Какая ты все-таки кровожадная, – с видимым облегчением заметил Эдмунд.

– Нет, просто стараюсь быть объективной. Отец благодаря своей мягкотелости заставил тебя жить с клеймом предателя, а мать родила от любовника, которого привезла с собой в дом мужа!

– Ты слишком уж прямолинейно судишь людей, с которыми никогда не встречалась, – буркнул Эдмунд.

– Ну, в том нет моей вины. Достаточно того, что я знаю тебя, как знаю и то, что ты делал для матери все возможное. Отвечала ли она тебе тем же? Сомневаюсь.

– Что теперь об этом… – со вздохом ответил Эдмунд. – Мы выживали как могли, хотя никто – ни слуги, ни арендаторы, ни сестры – не был виноват в том, что случилось. А я их покинул.

– Покинул – да, но ведь не забыл: каждое Рождество шлешь им дорогие подарки, нанял хорошего управляющего, чтобы они ни в чем не нуждались.

– Это ничего не значит.

– Нет, Эдмунд, ты не прав: возможно, им было бы очень непросто видеть тебя рядом с собой: ты постоянно служил бы живым напоминанием о трагедии, постигшей вашу семью.

Эдмунд посмотрел на нее с недоумением:

– Ты читаешь мои мысли: именно поэтому я и не хочу возвращаться.

– Просто мы во многом похожи.

– Только не пытайся проводить аналогии. Твоя матушка окружена заботой, а ты построила свою жизнь без нее: вышла замуж, пусть и не особенно счастливо, имеешь свой дом в Лондоне… Черт возьми! Но это и все. Не так уж много у нас заслуг.

– Вот видишь? – торжествующе воскликнула Джейн. – Либо мы оба законченные мерзавцы, либо все же хорошие люди, либо эгоисты, либо стараемся помогать близким.

Эдмунд опять наблюдал за ней исподтишка.

– Не трудись, или это моя гениальность слепит глаза? Тогда можешь совсем отвернуться.

Он хмыкнул:

– Считаешь себя самой умной?

– Сейчас – точно. Но что думаешь ты? Услышал ли меня?

Его губы шевельнулись, но не издали ни звука.

– Что ты хотел сказать?

– Да вот напомнил себе, что шлепать замужнюю даму, леди по мягкому месту чрезвычайно невежливо.

Джейн покраснела.

– Ну, это, полагаю, зависит от обстоятельств. Если ты готов признать мою правоту, то я не обижусь.

– Но у нас совершенно разные взгляды на ситуацию.

– Да, мне повезло и я не жила в таких условиях, но, быть может, из-за того что смотрю со стороны, вижу все гораздо яснее, чем ты?

– Может, и так, только говорить об этом необязательно.

– О чем тогда? Декламировать стихи и делать комплименты? Нет, сегодня меня этим не отвлечешь. Власть Тернера над тобой обусловлена знанием твоих секретов. Но что может случиться, если всплывет вся правда?

– Ее узнают все.

– И?..

– Что «и»? Наша семья станет изгоем: мать перестанут принимать в приличном обществе, сестры никогда не выйдут замуж, а на меня все будут смотреть с презрением.

– Твои мать и сестры и так фактически живут в изгнании, в Корнуолле, а что касается отношения к тебе в обществе, вряд ли оно станет хуже.

– Я хранил тайны не потому, что боялся разонравиться людям.

– Тогда почему? Для твоей родни ничего не изменится, если правда раскроется.

– Зато изменится для тебя.

– До минувшей осени я не была частью твоей жизни. Ты же не хочешь сказать, что на протяжении многих лет скрывал правду ради меня?

– Ты считаешь мой поступок эгоистичным?

– Нет, я считаю, что в нем не было необходимости: грехи не твои.

– Грехи, возможно, но ответственность по-прежнему лежит на мне как на обладателе титула.

– Да, но это не значит, что ты несешь ответственность за все проступки, совершенные твоей семьей на протяжении времен. В каждой семье свои скелеты в шкафах – это не должно тебя затрагивать.

– Но ведь затрагивает: мне не все равно, что с ними случится.

И только тогда она наконец поняла и замолчала. Он так старался сохранить тайну ради семьи, в том числе и ради нее, хотя тогда этого и не знал. Значит, и для нее все-таки было место в его сердце. Он нес это бремя чужих тягот в надежде, что сумеет полностью снять их с плеч близких.

Это достойно восхищения, несмотря на его упертость, граничившую с ослиной. Впрочем, Джейн умела ценить и упорство.

– Однако история еще не закончилась, – вдруг сказал Эдмунд и поделился с Джейн очередными планами Тернера: – Негодяй задумал похитить рубины Хавьера, и нужно подумать, как ему в этом помешать.

– Да, мы должны как-то его переиграть.

– Мы? – удивился Эдмунд.

– Да, мы: ты и я.

– Почему?

И лишь его растерянный вид не позволил Джейн отпустить пару шуточек и ответить по возможности серьезно:

– Потому что мы муж и жена.

– Разве это имеет значение?

Джейн закатила глаза:

– Ладно, хорошо. Потому что я гений – сам это признал, – а союз с гением никому еще не повредил. Кроме того, по твоим же словам, я нравлюсь Беллами… или мне следует теперь называть его Тернером?

– Ты разочарована?

– Нет, скорее огорчена: стало быть, все его истории про слонов и выеденного яйца не стоят.

– В этом можешь не сомневаться: вся его жизнь – сплошной обман.

– Он нашел себе под стать и компанию: Шерингбрук – шулер, Тернер – лжец. Всю нашу совместную жизнь, начиная с помолвки, сопровождают темные личности.

– Мы и сами-то не особенно светлые, – усмехнулся Эдмунд. – Картежница и предатель – знатная парочка.

– Похоже, я растеряла свои навыки.

– Не стоит сомневаться в себе.

– Не стоит? – Джейн мрачно усмехнулась. – Как тогда объяснить тот проигрыш, что в корне изменил мою судьбу?

– Ты жалеешь?

– Мы ходим по кругу! Предлагаю перестать заниматься самобичеванием и заняться более конструктивными вещами.

– Мне кажется, ты зря в себе разочаровалась, – не поддержал ее Эдмунд. – Даже тогда, у Шерингбрука, ты выглядела как настоящая благородная леди, да и с ролью баронессы справлялась прекрасно. Что касается маскарада… в жизни не видел более игривой служанки.

Джейн недоверчиво посмотрела на него.

– Тебе правда… понравилось?

На миг их взгляды пересеклись, и она поняла, что он прекрасно помнит ту ночь, когда между ними промелькнул огонек настоящей страсти.

– Мне вот что пришло в голову, – начала было Джейн.

– Да, и мне, – перебил ее Эдмунд. – Ты так хорошо справилась с той ролью… может, попробуешь еще?

– Кого сыграть на этот раз?

– Ну… думаю, богатую знатную даму с тайными пороками…

Джейн не смогла подавить смешок, а он добавил:

– Такую же, какой ты предстала во время игры с Шерингбруком. Тогда ты выглядела весьма… убедительно.

Эдмунд окинул ее недвусмысленным взглядом с головы до ног, и Джейн чопорно ответила:

– Благодарю. То была действительно гениальная игра, поскольку я и не богата, и вовсе не соблазнительна.

– Конечно, – улыбнулся Эдмунд, – ты вела себя как настоящая леди.

Джейн оторопела.

– А о чем подумала ты?

«Настоящая леди» пришла в себя и немного сбивчиво ответила:

– Ну, вообще-то почти о том же. Если Тернер не знает, что мне известно, кто он на самом деле, и даже не подозревает, что я заподозрила в нем…

– Позволь вмешаться, пока ты не запутала нас обоих. – Эдмунд поднялся и принялся медленно ходить по комнате. – Для начала скажи, согласна ли принять участие в небольшой интриге, чтобы вывести злейшего врага твоего мужа на чистую воду?

– Да, безусловно.

– Мы, разумеется, приложим все усилия, чтобы обеспечить твою безопасность.

Вряд ли с Тернером ей может грозить большая опасность, чем за карточным столом с Шерингбруком и его компанией. Джейн была готова полностью довериться Эдмунду, поэтому лишь спросила:

– Нам не понадобится помощь со стороны?

– Мы это обдумаем, но я тебе благодарен заранее: без твоей помощи мне Тернера не одолеть.

– Так поступила бы любая на моем месте.

– Нет, любая не отправилась бы зарабатывать состояние игрой в покер, – возразил Эдмунд. – Не рискнула бы пойти на подобное. На такие поступки способна только Джейн Тиндалл, честная, но хитрая, строптивая, но добрая сердцем, великолепная в любой роли: будь то служанка или баронесса.

Героиня дифирамба аж прослезилась и подумала: «Он нуждается во мне, я ему небезразлична». Джейн и не надеялась когда-нибудь подобраться так близко к его сердцу…

После детальной разработки гениального, на его взгляд, плана Эдмунд едва ли не с радостью выслушал сообщение Пая о визите «мистера Беллами» и распорядился:

– Проводите его в кабинет.

Декорации были готовы. На столе красовался полупустой стакан виски, стояли немытые чашки из-под кофе, тарелка с остатками заветренных сандвичей, и довершал картину смятый, весь в пятнах шейный платок. Сам Эдмунд постарался выглядеть в соответствии со сценарием: небритый, неопрятный, сгорбился в кресле, словно после бессонной ночи.

Гость прибыл в добром расположении духа и, по-хозяйски устроившись в кресле напротив, воскликнул:

– Ну что же, любезный лордишка, похоже, холостяцкая жизнь не сахар? Кажется, кто-то провел последние сутки не вполне благопристойно.

Эдмунд вяло потер челюсть, заросшую жесткой щетиной.

– День в палате лордов, полный препирательств, после ночи в доме Хавьера.

– О, так ты все же пытался попасть на аудиенцию к прекрасной даме!

В ответ раздался горький смех.

– Да, но она отказалась меня принять. Так что будь все проклято: и она, и вы, и ваши рубины! Полночи там просидел, но она так и не вышла. Вот я и вернулся домой.