Закончив основной набросок, я отступила назад, чтобы критически осмотреть эскиз, и лишь потом с беспокойством заметила, какая установилась в комнате тишина. Я повернулась к Дмитрию.

Он сидел, уперев локти в колени, жадно за мной наблюдая. И у него был стояк. Мой муж очаровательно пожал плечами, как бы говоря «ничего не могу с собой поделать».

— Ты совершенно неотразима, когда творишь.

Отложив стилус, я продефилировала к нему.

— Хочу наблюдать за тобой всякий раз, когда ты будешь работать в студии, — хрипло произнёс он. — Так что беру свои слова назад. Мое самое любимое место — этот диван.

Мой взгляд прикипел к его гордому лицу. За этот месяц он каким-то образом стал ещё красивее. Глаза блестели удовлетворением, тело готовилось меня ублажать.

И всё равно я чувствовала грусть. Дмитрий Севастьянов был слишком чутким, слишком внимательным и умным, и сексуальным и заботливым. Он был слишком…

Идеальным.

Этот подарок оказался последней каплей. Вся эта жизнь переполнила чашу.

Перед этим я позвонила Кэрин из туалета в прибрежной сувенирной лавке, словив, похоже, паническую атаку.

— Я едва могу дышать.

— Собираешься ему признаться?

— Разве я могу так рисковать? — Я бы ни за что ей не рассказала, что было у него в прошлом, так что вряд ли сестра поймёт, как сильно моё предательство ранит Дмитрия. — Что будет, если я его потеряю?

— Справишься с этим и станешь жить дальше, — сказала она отсутствующим тоном.

Бедная моя сестра.

— Может, ты ему так дорога, что он сможет тебя простить.

— Сможет всех нас простить. — Я по-прежнему понятия не имела, кто вызвал Бретта ко мне домой, чтобы заставить Дмитрия ревновать.

— Милая, месяц прошёл. Надо что-то решать.

Она была права. Телефонные разговоры с моей шайкой были чем-то вроде пластыря на незаживающей ране в груди. Слышать, как смеётся Кэш…

И пока я дожидалась разрешения этой дилеммы, дни продолжали ускользать…

— Вика? — Дмитрий стоял, глядя на меня в упор, явно пытаясь разгадать мои мысли.

Я подняла на него взгляд. Не хотела бы я любить того, кто в конечном счёте причинит мне боль — или пострадает от меня; однако же сейчас я сама находилась в полушаге от того, чтобы по уши влюбиться в Дмитрия.

И снова мне казалось, что я задыхаюсь. В страхе, на нервах я могла представить любой вариант развития событий, кроме одного: мы с Дмитрием будем жить долго и счастливо.

С судьбой нельзя смухлевать.

Взыграл инстинкт самосохранения: если он меня бросит, мне конец, стану жалким подобием самой себя, бесконечно вспоминая то, что когда-то имела.

Я отступила на шаг — аферистка во мне почуяла самую большую ловушку из всех — и пробормотала:

— Я… э-э-э, мне надо позвонить.

— Ты снова это делаешь. Чем больше я пытаюсь тебя порадовать, тем сильнее ты отдаляешься. Объясни. Мне. Почему.

Мне был нужен всего лишь короткий перерыв. Я заставила себя развернуться и пойти к двери.

Что-то надо решать.

Я почти уже вышла в коридор, когда он развернул меня, схватив за руку. Подняв голову, я увидела его яростное лицо, бешеные глаза.

— Ты никуда не пойдёшь.

— Всего на минутку…

— Чёрт возьми, я не могу тебя понять! Если не считать тех случаев, когда я тебя ублажаю. — Он сжал в кулаке край моего платья. — Вот тогда ты позволяешь мне видеть всё. — С воплем он сорвал с меня одежду. Я сглотнула, потрясённая внезапной мощью эмоций — его и моих. — Вот тогда ты ничего не скрываешь!

— Дмитрий, погоди!

На пол к платью отправились лифчик и трусики.

Я вскрикнула, когда он подхватил меня на руки, прижав горячие ладони к попке. Бурлящие в нём эмоции, должно быть, меня напугали; ноги обхватили его талию, руки оплели шею, его рубашка царапнула напряженные соски.

Когда он рывком расстегнул ремень и стянул брюки вниз, моя киска уже стала влажной.

— Женщина, ты сводишь меня с ума. — Он насаживал меня на член, вздрагивая с каждым проталкиваемым сантиметром. — Боже, Виктория!

Я застонала, принимая его.

Прижав к стене, он яростно меня целовал. Но его бёдра не двигались.

Не прерывая поцелуй, он стянул с себя рубашку. Его обнажённая грудь скользила по моей коже, язык двигался так, словно трахал мой рот. Но он по-прежнему не сделал ни одного толчка.

Как он вообще справляется с этим первобытным инстинктом? Его член во мне, но он всё равно сдерживается, заставляя меня умирать от желания.

Он явно делал это намеренно.

Прервав поцелуй, он провёл губами по моей шее.

— Ты отстраняешься от меня, — хрипло произнёс он мне на ухо. — Не надо.

— Я не…

— Не лги мне! — Он наклонился облизать мою грудь, прикусив соски своими белоснежными зубами, всосав их между безжалостных губ.

Пока он неистово мучил мою грудь, я могла лишь цепляться за его плечи и умолять, чтобы он не останавливался.

Дмитрий сжал меня, сильно ущипнув соски.

Я вскрикнула, отчаянно желая, чтобы он, наконец, начал двигаться во мне.

— Ты мне нужен! Пожалуйста.

Он выпрямился. Его кожу покрывал пот, собираясь капельками над верхней губой. Стала влажной и моя прижатая к нему кожа на внутренней стороне бёдер.

— Смотри, какие отметины я оставил на твоей груди.

Я посмотрела вниз. При виде засосов, покрывающих всю кожу вокруг сосков, я смогла лишь беспомощно поёрзать на его члене.

— Нет! — Он оторвал меня от стены и шлёпнул по попке. — Почувствуй, что значит хотеть большего.

— А-а-а! — ожог от шлепка чуть не довёл меня до пика.

Его руки оплелись вокруг меня, жёстко сжимая в объятьях.

— Я одержим тобой, — сказал он так, как другой мужчина мог сказать «я люблю тебя». — Почувствуй то же самое ко мне! Желай меня так, как желаешь свой следующий вздох! — Я наклонилась поцеловать его в шею, ощутить вкус капелек пота, но он отдёрнул голову и прохрипел, — не думай ни о ком, кроме меня…

— Дмитрий, пожалуйста! — Я чувствовала его пульсацию внутри себя! И забарабанила пятками по его ягодицам.

— Ты принадлежишь только мне. — Он прикусил кожу на шее, и моя киска затрепетала. — Я тоже хочу принадлежать только тебе!

Несмотря на бурю эмоций (или как раз благодаря ей), я была на грани оргазма, напряжение внутри сконцентрировалось.

— Почему ты не отдала мне это чёртово кольцо?

Потому что эта сказка должна закончиться.

— Почему?

Запустив пальцы в его волосы, я вынудила его посмотреть мне в глаза. На языке уже вертелось «Что бы я ни сделала — всё будет неправильно, потому что я влюбляюсь в тебя!» Но я не смогла этого произнести.

Он понял, что я опять сдерживаю себя. Пальцы вонзились в мои ягодицы, глаза стали ещё безумнее.

— Блядь, да ответь же мне что-нибудь!

Когда я смогла лишь всхлипнуть в ответ, он вдруг резко вышел из меня, продолжая удерживать меня на весу над членом.

Я ахнула.

— Не-е-ет! Верни обратно — пожалуйста!

В его голосе слышалась угроза:

— Что, пусто внутри? Холодно? — Он выглядел безумным. — Так не должно быть, правда? Ведь желаемое так близко, просто протяни руку.

Я автоматически выгнулась к нему.

— Дмитрий? — Я не могла думать!

— Ты так близко ко мне, Вика, но вне досягаемости. А ради этого я готов убить… — Он снова вонзил в меня свой член.

— А, боже! — Моя голова откинулась назад.

Его бёдра резко качнулись вперёд. И ещё раз. И ещё. Глубже. Он наказывал меня, его мышцы бугрились.

— Дай мне хоть немного себя!

Моя грудь скользила по его твёрдому торсу. Киска напряглась, готовясь к оргазму. Мучительное удовольствие и давление нарастали. Я вскрикнула, задыхаясь:

— Дмитрий! Это слишком… слишком сильно.

Меня пугало то, что творилось с моим телом.

Меня пугало то, что творилось с моим сердцем.

Он вошёл в меня со всей силы.

— Дай мне что-нибудь! Ради всего святого, что угодно!

Правда вырвалась наружу:

— Я боюсь!

Изумление. Он сбавил бешеный темп и теперь входил в меня медленно. Он понимал, что в своём ответе я подразумевала сразу многое.

— Пусть всё идёт своим чередом, moya zhena. Я всегда смогу о тебе позаботиться. — Он тоже подразумевал многое. — Ты согласна?

Я тяжело дышала.

— Мне этого хотелось бы. Я-я пытаюсь.

Он кивнул. Сжав губы, стиснув челюсти, он вновь увеличил ритм. Он заполнял меня до предела, входя с каждым разом всё сильнее, беспощаднее.

— Отпусти, любимая, — прохрипел он мне на ухо. — Я тебя держу.

Оргазм накрыл меня силой ударной волны.

— Дмитрий! — запрокинув голову, закричала я.

Это болезненное давление нашло, наконец, выход, выдавливая из моих лёгких этот крик.

Мысли исчезли. Я парила; я молила. Смутно помнила, как он говорил, что я его навсегда. Что он будет бороться за место в раю. И со мной он кончит с такой силой, что струя спермы будет ощущаться новым толчком.

Я всё ещё продолжала кончать, когда его член запульсировал внутри.

Спина Дмитрия выгнулась, мощное тело содрогнулось от наслаждения. Одновременно с мучительным криком он выстрелил горячей струёй сильно и глубоко — словно новый толчок.


***


Приняв душ и завернувшись в халат, я вышла из ванной. На улице туман сметался с земли порывами ветра, начинался дождь.

Дмитрий, одетый в джинсы, сидел на краю кровати, уронив голову на руки. Точно так же он сидел в нашу брачную ночь, думая, что не сможет заняться со мной сексом.

— Я… я сделал тебе больно? — Голос у него был несчастный. — Эти следы на коже…

Ещё в ванной, всего лишь проведя по отметкам пальцами, я вновь завелась. Сев рядом, я дотронулась ладонью до его спины.

— Ты плечи свои видел, здоровяк? — К одной из царапин я прижалась губами. — Я отлично поточила коготки.

Он усмехнулся через силу.

— Ты не способен сделать мне больно, — уверенно заявила я.

— Но я и не способен полностью тебя удовлетворить. — Он поднял на меня полное страдания лицо. — У меня нет в этом опыта. Скажи, как сделать тебя счастливой. Если этому можно научиться, я научусь.

И я вдруг поняла, что этот момент я не забуду до конца жизни.

Он любит меня.

Я больше не могла назвать это одержимостью. Или безумием. За прошедшие четыре недели он действительно влюбился.

— Ты идеальный, Дмитрий. Я и мой багаж — вот в чём проблема.

Он отодвинулся с гримасой на лице.

— Идеальный? После того, что я тебе рассказал?

— Тем более после этого. Ты потратил много сил, чтобы преодолеть последствия травмирующих событий в прошлом. И одержал победу. Ты значишь гораздо больше, чем твоё прошлое.

Благоговение вспыхнуло в его глазах. И помоги мне госпожа Удача, я была близка к тому, чтобы ответить ему тем же.

— Тогда почему ты продолжаешь отдаляться? Почти ничего о себе не рассказываешь. Скучаешь по своей семье, но не хочешь их навестить. Нервничаешь после каждого моего подарка, хотя знаешь, сколько у нас денег. Вика, чего ты боишься?

Открою ему часть правды.

— Меня воспитали так, что если что-то слишком хорошо, чтобы быть правдой, то так оно и есть на самом деле. И я ужасно суеверна. Если сложить всё вместе, то я просто дожидаюсь, когда же упадёт второй ботинок.

За окном сверкнула молния, словно подчёркивая мои слова. Я настороженно за ней проследила, прежде чем вновь перевести взгляд на Дмитрия.

— Я не понимаю.

— Всё слишком хорошо. У меня никого не было, а теперь вдруг появился мужчина, восхищающий меня каждую секунду. Я была официанткой под угрозой выселения, а теперь у меня всё это. — Я обвела рукой пространство вокруг. — Это словно пытаться дотянуться до звёзд, а я так никогда не делаю.

Мало-помалу он начал расслабляться.

— Почему?

— Потому что придётся отвести глаза от дороги и отпустить руль. Прямой путь к ДТП. — Дождь усилился, лило по всему побережью.

Он придвинулся ближе, в глазах появилась надежда.

— Как мы можем справиться с твоим суеверием?

— Это словно сказка, а все сказки заканчиваются…

— Почему все сказки должны заканчиваться?

Не риторический вопрос. Он хочет, чтобы я объяснила?

— Не знаю, почему. Но так всегда было раньше.

— Ты сказала, что сам я значу больше, чем прошлое. Почему твоя сказка не может быть чем-то большим, чем те, которые закончились?