Джеки Коллинз - Игроки и любовники. Книга первая

— Черт побери, — согласился Берни, — тут легко голову потерять. Мы прекрасно поработаем, Эл. Если чего захочешь, только намекни.

Может, стоит намекнуть, что он хочет Даллас? Или выбросить ее из головы? Лучше всего позабыть о ней. Еще одна телка. Да в этом турне он об них спотыкаться будет. Не станет он кричать. Не настолько уж он ее хочет. Он посмотрит, не подвернется ли что-нибудь приличное, и выкинет ее из головы навсегда.

— Ты бы поспал, — предложил Берни. — У твоих дверей поставим Люка. Он парень что надо, крутой засранец, он всю дорогу с тобой будет, мимо него никто не пролезет. Чистая горилла. Точно говорю. Ладно, пойду проверю зал. Через два часа поедем на телевизионное интервью.

Берни удалился. Эл открыл дверь, чтобы взглянуть на Люка, своего телохранителя на время турне. И вправду горилла. Шесть футов четыре дюйма ростом, черный до синевы и крайне свирепого вида. Мускулы у него играли, даже когда он стоял неподвижно.

— Эй, привет, приятель, — сказал Эл, — пива хочешь или еще чего?

Люк отрицательно покачал головой.

Эл вернулся в номер. Время принять душ. Заказать бифштекс. Еще шампанского. С пузырьками. А где же Пол?

Может, позвонить Эдне? Он обещал. Но так надоело слушать ее нытье. Он пообещал, что Эван сможет присоединиться к нему в Филадельфии, и Эдна тоже хотела приехать. Черта с два. Благодарим покорно. После шестнадцати лет брака Эдна своим нытьем добьется, что он ее бросит.

— Я соскучился, — признался Пол.

Линда обняла его.

— Я вдвое больше соскучилась.

— Только вдвое?

— Ну… — Она тихо засмеялась. — Может, и больше. Как Лондон?

— Все так же. Работа, работа и еще раз работа.

— Но тебе ведь нравится.

— Иначе я не стал бы ею заниматься.

— Мы что, так будем здесь стоять и болтать? Или я сниму с тебя этот красивый костюм и позволю себе кое-что, пока твой старший братец не позвонил?

— Пожалуйста, позволь себе, что хочешь. Я уже больше не могу ждать.

Она усмехнулась.

— Ты действительно по мне соскучился.

— Действительно.

Они принялись раздевать друг друга, торопясь, дергая то за пояс, то за молнию.

— О мама родная, Пол, да ты и в самом деле берег себя для меня!

— Только для тебя. Надеюсь, ты это оценишь.

Они замолчали, наслаждаясь друг другом, двигаясь медленно, осторожно. Вдруг зазвонил телефон. Пол застонал.

— Не снимай трубку, — взмолилась Линда.

Телефон продолжал трезвонить.

— Я не могу сосредоточиться, — пробормотал Пол, протягивая руку к телефону.

— Если бы только сосредоточиться.

— Да, кто это? — спросил он отрывисто.

— Пол, малыш, ты куда пропал?

— Сейчас приду, Эл. Уже собираюсь.

— Ну, разумеется, — прошептала Линда.

— Ты с кем? С Линдой? Тащи ее сюда. Я как на иголках, небольшая компания мне бы не помешала. Посмотри в вестибюле, может, найдешь чего стоящее, чтобы трахнуться.

— Тебе что, триппера захотелось?

— Черт! Ты прав. У кого есть телефоны в Торонто? Разузнай и подыщи мне телку, мне надо чем-то развлечься перед концертом.

— Попытаюсь. — Пол отодвинулся от Линды.

— Сделай.

Линда села и потянулась за сигаретой.

— Что он хотел? — спросила она. Голос звучал напряженно.

— Трахнуться.

— Он что, трудится без перерывов?

— Мне казалось, что он остановился, но, видать, у него опять засвербило. Извини, мне надо позвонить.

— Не знала, что ты по совместительству еще и сутенером у него работаешь.

— Во время турне я делаю для него все. Тебе надо к этому привыкнуть.

— Блеск, да и только. Значит, мы закончили? Мне одеться?

— Да, — ответил Пол равнодушно. Он снял трубку и набрал номер дежурного.

Линда сердито удалилась в ванную. Минуту назад они занимались любовью, а теперь он и думать об этом забыл. Ладно, он ее еще попросит. Если он так понимает турне, то пошел он ко всем чертям.

Она оделась, причесала волосы и подправила макияж.

Пол тоже вошел в ванную и прижался к ней сзади.

— Все улажено, — жизнерадостно сообщил он.

— А, рада за тебя.

— Что-нибудь не так?

— Все в порядке. — Она была вне себя. — А разве что-то может быть не так?

— Ладно, Линда. Ты обещала, что будешь со всем мириться. У нас еще полно времени впереди.

Она натянуто улыбнулась.

— Я и мирюсь.

— Вот и молодец. Давай, пошли. Эл ждет.

Куда подевались все деньги?

Даллас с трудом проснулась после страшного похмелья и с раздражением рассматривала кучу счетов, только что доставленных почтальоном.

Тратила она куда быстрее, чем зарабатывала. На отступные Эда Карлника она купила украшения и меха. Деньги за рекламный ролик тоже вмиг разошлись.

Она выжала сок из апельсина и медленно выпила его. Когда она вернулась домой? Она не могла точно сказать, зато внезапно улыбнулась, припомнив, как отбивалась от Арона Мэна в его лимузине с шофером. Того самого Арона Мэка, короля шведской фирмы „Мэн косметикс". Друга Эда Карлника. Старого пердуна.

Он никак не хотел поверить, что не окажется в этот вечер в ее постели. Даллас весь вечер с ним заигрывала. С первой же минуты их знакомства она решительно взяла его на прицел. Друг Эда Карлника — разве можно упустить такую возможность? Даже если он еще старше Эда. Арону Мэну было слегка за семьдесят, но он неплохо сохранился. Голова яйцом и сверкающие зубные протезы. Росточком не вышел, вряд ли больше чем пять футов семь дюймов, так что она в своих туфлях от Уолтера Стейджера здорово над ним возвышалась. Однако его это не остановило. Скорее наоборот.

— Ну почему нет? — настойчиво спросил он, когда она отказалась пригласить его в квартиру.

— Мы только что познакомились, — ответила она.

— Ты такая старомодная? — спросил он, пытаясь ухватить ее за грудь.

— Нет, но мне требуется время, чтобы узнать человека.

— Ты хочешь денег?

— Пожалуйста, не оскорбляйте меня.

Он продолжал ее лапать.

— Так чего же ты хочешь?

Она оттолкнула его руки.

— Мне нужно время.

— Завтра поужинаем?

— Завтра я занята.

— Тогда послезавтра.

— Если хотите.

Он торжествующе сжал ей грудь, и ей пришлось оттолкнуть его локтем. Если она все сделает верно, Арон Мэк — подходящий вариант. Его жена недавно умерла, и он был так же богат, как и Эд Карлник.

Богатые старики, у которых еще стоит. Похоже, ей так на роду написано. Кип Рей мог стать спасением. С ним ей было приятно, но он постоянно находился под кайфом, и в смысле секса — полный ноль. Она на него никак не реагировала. Даллас поплакала, узнав, что он умер, но больше из-за того, что потеряла сама.

После его смерти она ни разу ни с кем не спала. Случая не представилось. Она с головой окунулась в разгульную жизнь. Увольнение сделало ее еще более знаменитой, ее приглашали на все открытия и вечеринки. Ей нравилось, когда ее фотографировали, нравилось общее внимание. Ей также доставляло удовольствие отказываться от многочисленных амурных предложений. Она от этого просто тащилась.

Мужчины ее не понимали. Такая молодая, красивая, и не трахается до умопомрачения.

Раздался звонок в дверь. Посыльный принес три дюжины роз и коробочку от Картье. Она открыла коробочку: брошь в форме цветка, усыпанного бриллиантами. Она швырнула ее в сторону. Сгодится продать, когда денег не будет. Арон Мэк повел ее ужинать в ресторан „Четыре сезона". Она заказала икру и бифштекс, но есть ничего не стала. Пила вино, коньяк и перно со льдом. Теперь ей требовалось немало, чтобы дойти до кондиции.

Позднее они пошли в „Ле Клаб", где потанцевали, причем он положил свою яйцевидную голову ей на грудь. Она выпила три чашки крепкого кофе, но желаемого результата не достигла. Он предложил поехать к нему в пентхауз, выпить по последней. Она согласилась. Когда они поднимались в лифте, он расстегнул ширинку и затолкал туда ее руку. Для такого возраста он был на удивление в приличной форме. Она отдернула руку.

В квартире они перешли в сад на крыше, куда дворецкий незамедлительно принес шампанское.

Перед ними внизу расстилался город. Море огней.

— Встань на колени, — велел Арон.

Одна бриллиантовая брошка, и он уже ждет, что она встанет на колени. Даллас громко рассмеялась.

— Пожалуйста, — добавил он, высвобождая свой пенис. Как будто помочиться собрался.

— Нет уж, — медленно проговорила Даллас, — это ты вставай на колени. — И она призывно раздвинула разрез на юбке.

— Потом, — хрипло сказал Арон.

— Сейчас, — настаивала Даллас.

— Я буду дарить тебе прекрасные подарки, — пообещал Арон. — Будь умницей, сделай, как я прошу.

Даллас быстро запахнула юбку. Она внезапно вспомнила один мотель и мертвого старика на кровати.

Она повернулась, чтобы уйти.

— Я пошла домой, Арон. Найди себе другую и дари ей подарки.

— Ты не можешь уйти, — запротестовал он.

— Еще как могу. Я, черт побери, могу делать все, что пожелаю.

Она прошла через роскошные апартаменты к лифту. Это все могло бы принадлежать ей, согласись она опуститься на колени. Но с какой стати? Счастливой это ее не сделает, ничто не делает ее счастливой. В тысячный раз она подумала, почему же родители не разыскивали ее. Даже жизнь при зоопарке с Филом, который каждый вечер пользовался своим супружеским правом, лучше, чем ее сегодняшняя жизнь.

Ей пришло в голову, что, вернись она сейчас к себе и прими побольше снотворного, никто и не спохватится. Ни один человек. А что, не такая уж дурная идея.

Она доехала до дома на такси. Три утра. Без особого энтузиазма постаралась припомнить, хватит ли у нее таблеток для надежного результата. Сколько, интересно, надо? Она наконец-то почувствовала действие спиртного, так что в дверь входила пошатываясь.

Кивнула ночному дежурному. Он крепко спал.

Ее квартира находилась на пятом этаже. Та самая, что снял для нее Эд Карлник. Где она развлекала его в различных одеяниях. Ему трудно будет найти такую изобретательную женщину, как она. Может, надо оставить ему записку? Вот тогда ему точно от Ди Ди достанется. Она не могла понять, почему улыбается, даже хихикает, а по щекам медленно текут слезы.

Она завозилась с ключами. Смешно, но дверь вроде открыта, и в квартире странно пахнет.

Положив сумочку на столик в холле, она потянулась к выключателю. Но не успела зажечь свет, как кто-то схватил ее сзади.

— Не вздумай орать, — предупредил голос, — у меня нож, я распорю тебя сверху донизу. Слышишь меня, сука? Слышишь?

Все билеты на концерт в Торонто были распроданы. Пятнадцать тысяч поклонников Эла Кинга ждали встречи со своим кумиром.

Эл был сильно взвинчен. Пол не отходил от него ни на минуту. Эл получал немедленно все, что хотел.

Стояла жара. Еще до выхода на сцену Эл основательно вспотел. Черный атласный костюм облеплял его, как вторая кожа. Он пил минеральную воду прямо из бутылки и наблюдал из-за кулис за выступлением „Выскочек", которые уже заканчивали свой номер.

Они покачивались в такт мелодии. „Легче, бэби, будь со мной, бэби, люби меня, бэби, не уходи".

Он видел, как пот льет по их блестящей коже, задерживаясь на замшевых костюмах, облегающих стройные фигуры. „Легче, бэби, люби меня, бэби, возьми меня к себе… О бэбиии… Оооо бэби…"

Толпа одобрительно взревела. „Выскочки" явно становились популярными. Их последняя пластинка поднималась все выше и выше в списке хитов.

Элу уже приходилось работать с ними в Лас-Вегасе. Они прекрасно оттеняли его.

Они бегом покинули сцену, счастливые, запыхавшиеся.

— Настрой сегодня что надо, приятель, — заметила Роза. — Господи, как чудесно!

Заиграл оркестр Эла. Банджо, барабаны, гитара, тамбурины.

Он вышел на сцену.

Сегодня ночью я буду с тобой,

Сегодня я стану твоею судьбой.

Сегодня я твой,

А ты — моя.

Эй, детка, люби же меня!

Толпа завизжала. Эл был одним из немногих белых исполнителей песен в стиле соул, поющих их так, как надо, как делают это черные.

Кроме того, его изумительный голос был столь широкого диапазона, что то звучал чистым дискантом, как поются баллады, то переходил на низкие хрипловатые ноты.