— Ну разумеется. Сколько тебе?

— Ну, может, шесть.

Шестеро друзей! Уж если он взялся за дело, то оно идет полным ходом.

— Оставлю в кассе. Ты с друзьями хочешь после концерта прийти на вечеринку?

— Не знаю. Возможно.

— Постарайся. Деньги нужны?

— Да.

— Приходи, я дам тебе полтинник.

— Не могу. У меня тут гости.

— Девушка? — Эл был в восторге.

— Да, — промямлил Эван. — Ты не мог бы оставить деньги у дежурного?

— С удовольствием, сын. — Довольный, Эл положил трубку. Наконец-то Эван себе кого-то нашел. Слава Богу! Не то чтобы он беспокоился. Он знал, что мальчишка вполне нормален. В конце концов, он же сын Эла Кинга, не так ли?


— Я достал вам билеты, — сообщил Эван.

— Клево, — вздохнула Глория.

— А зачем вам шесть?

— Чтобы продать, разумеется. Нам приходится добывать бабки любыми способами. Сечешь?

Эван кивнул. Почему он об этом не подумал сразу?

Плам щедро мазалась помадой.

— Пора двигаться. Значит, что мы имеем, так… двенадцать билетов, чтобы толкнуть. Думаю, получим не меньше двух сотен.

Глория присвистнула.

— Слышь, мы разбогатели, чувак.

Плам кивнула.

— Какое-то время продержимся.

— Мне отец оставит пятьдесят долларов у дежурного, — гордо сообщил Эван.

— Ну тогда мы совсем богатенькие! — засмеялась Глория, просовывая свою тощую руку под столь же тощую руку Эвана. — Теперь можно купить хорошей наркоты, вернуться сюда и по-настоящему развлечься, ты понял, чувак? Хочешь, Эван?

— Да, — поспешно согласился он. — Так и сделаем.

Плам одной рукой обняла его.

— Ты теперь один из нас, чувак, — тепло сказала она ему.

Он просиял. Он был одним из них.


Первым их заметил Берни. Мальчишка Эла и эти две барракуды.

Он пожаловался Полу, который отказался ему верить.

— Эван и эта парочка?! Ты, верно, обознался.

— Хочешь, я скажу, чтобы они оставили мальчишку в покое? — предложил Берни. — И я не обознался. Эту троицу прямо-таки не разлить водой.

— Давай спросим Эла, — решил Пол. Элу решать, с кем хороводиться Эвану.

— Надо же! — воскликнул Эл и рассмеялся. — Думаю, большого вреда не будет. Оставьте его в покое, пусть делает, что хочет.

Пол передал его слова Берни, который с отвращением фыркнул. Если бы это был его сын… А, пошли они все. К счастью, Эван не его сын.


Они сосчитали деньги.

— Двести шестнадцать баксов! — восхитилась Плам.

Глория крепко обняла Эвана за талию.

— Хочешь добавить свой полтинник? — застенчиво спросила она. — Пойдешь к нам в партнеры?

— Да, — согласилась с ней Плам, — если хочешь быть с нами, все бабки вместе. Так будет справедливо.

— Ладно, — не возражал Эван. Он полез в карман, подумав, что правильно поступил, не сообщив им еще о двухстах долларах.

Плам взяла пятьдесят долларов, присоединила их к стопке и твердой рукой заложила за лифчик. Вытащив двадцатку, она протянула ее Глории.

— Она достанет, что нужно, — объяснила Плам Эвану. — Теперь, когда мы партнеры, мы будем всем делиться.

Он вздрогнул в предвкушении. Конечно, с Нелли их не сравнить, но он им нравился, они его приняли, а Нелли ему не видать, так что…

Глория исчезла в толпе людей, которым не удалось попасть на концерт.

— Она скоренько, — проинформировала его Плам. — У нее нюх на самое лучшее. Несколько понюшек бы не помешали. — Она по-приятельски подтолкнула его локтем. — Ты ведь всерьез этим не увлекаешься?

Ему хотелось спросить — чем увлекаешься? Ему хотелось спросить — что именно самое лучшее? И еще ему хотелось спросить, что такое понюшка.

Но он стоял и молчал. Старался казаться одним из них. Нельзя спрашивать. Нельзя казаться дураком.

Вернулась развеселая Глория. Обе девицы, казалось, совсем забыли о концерте. Кстати, они ведь продали все билеты, включая его собственный.

— Давай вернемся в гостиницу, — предложила Плам, — и хорошо проведем время.

Глория визгливо захихикала.

— Ты можешь нас ублажить, Эван? Ты нас обеих можешь ублажить?

Он храбро улыбнулся. Почему бы и нет? Если его папаша может, то чем он хуже?

— Ага, — прохрипел он, — пошли.

Глава 39

Даллас ждала, как дальше разовьются их отношения. Она ждала, что Коди скажет ей что-нибудь интимное, признается в любви. Она ждала, что он снова захочет заняться с ней любовью.

Но он ничего подобного не сделал. В субботу позвонил и сказал, что мамочка заболела и он не сможет приехать. Он появился на студии в понедельник, как обычно, к обеду. Ни слова о том, что между ними произошло. Был точно такой же, как всегда. Милый, внимательный, забавный. Принес сценарий и дал ей прочесть. Сказал, что организовал для нее два важных интервью с корреспондентами из крупных журналов. И еще, из Нью-Йорка приезжает один из лучших фотографов, чтобы поработать именно с ней.

Теперь, работая и выполняя все пункты расписания Коди, она почти не имела свободного времени.

Сначала такое отношение обидело ее. Затем обида перешла в холодный гнев, она почувствовала себя использованной и брошенной. Как смеет он так с ней обращаться? Коди Хиллз, лысый коротышка, и пока даже не богатый. Она легла с ним в постель, отдалась ему, а он и знать ее не хочет.

Когда наконец позвонил Лу Марголис, она как раз была в подходящем настроении.

— Я приеду к тебе, — заявил он, без сомнения рассчитывая, что она организует ему еще одну встречу с Дайамонд.

— Нет, я сама приду к вам в кабинет, — настаивала Даллас. — У меня есть для вас сюрприз.

Они назначили встречу, и она отправилась домой, где выбрала несколько самых выразительных фотографий и расположила их в переплетенном в кожу альбоме. Ей пришло это в голову в последний момент, и она была уверена, что Линда бы одобрила.


Коди переживал ужасно. Даллас казалась ему воплощением всего, о чем только можно мечтать. Но что она хочет от него? Она же может иметь любого.

Он любил ее. Ему все в ней нравилось. Но он понимал, что эта любовь может разрушить их отношения. И, милостивый Боже, ведь их отношения были прежде всего деловыми. И должны такими и остаться.

Трезво оценивая ситуацию, он понимал, что происходит. Она искала что-то или кого-то, а он просто оказался под рукой. Верно, все может быть великолепно, пока она не найдет то, что ей действительно нужно. И что тогда? Не лучше ли просто быть ее другом и агентом? В этом случае он всегда может быть рядом. Мистер Коди Хиллз очень сожалеет, что, хотя он отдал бы все, чтобы быть с ней, у него голова управляет сердцем (к счастью), и он слишком умен, чтобы все испортить.

Он ненавидел себя. Он знал, что она обиделась. Но когда-нибудь скажет ему спасибо. Это все результаты его визитов к психоаналитику — такой стал умный, что сам себе готов горло перерезать.

В воскресенье, после того как он пробыл подле Даллас почти весь день, он собрал всю свою силу воли и решил действовать. Позвонил Конни.

— Господи! А я решила, ты умер! — воскликнула она. — Где ты пропадал?

— Работал, — объяснил он. — Я могу заехать?

— Я как раз голову мыла…

— Как раз успею приехать и ее высушить.

— Ты все такой же, верно?

Он надеялся, что она ошибается. Он поехал к ней и уже через пятнадцать минут уговорил ее уступить ему, несмотря на мокрые волосы. У нее не было такого тела, как у Даллас. Ни у кого такого тела не было. Но, по крайней мере, он не кончил сразу, едва до нее дотронувшись. Минут двадцать он вежливо ласкал ее, а потом семнадцать минут вежливо же трахал. Потом провел полчаса, изображая из себя ласкового и внимательного поклонника. Поспал часок, что было вполне приемлемо, и поехал домой.

Но все уже было не так, как раньше.


Лу Марголис посмотрел альбом раз, потом другой. Молча.

Сидящая напротив него Даллас закурила сигарету и изо всех сил старалась казаться спокойной.

Лу еще раз просмотрел фотографии.

— Это тот самый сюрприз, о котором ты говорила? — наконец спросил он.

— Я решила, покажу-ка сначала вам. Хотя, согласитесь, неплохой бы вышел подарок вашей жене на юбилей. Как я понимаю, у вас на следующей неделе девятая годовщина свадьбы?

— Шлюха, она всегда шлюха, — заметил он устало. — Сколько?

— Сколько за что?

— За фотографии.

— Не продаются, мистер. — Она уставилась на него. — Просто никаких больше тайных встреч между нами. Расслабляйтесь где-нибудь еще.

Его губы сжались.

— Мы договорились, ты согласилась.

— Как же, согласилась! Вы меня шантажировали, а теперь я перебросила мяч на вашу сторону сетки.

— Я могу сделать из тебя звезду или стереть в порошок.

— Взаимно.

Они не мигая смотрели друг на друга, и наконец он сказал:

— То, что не хочешь со мной спать, очень глупо с твоей стороны. Но эти фотографии говорят о том, что ты далеко не дура. Но ведь это все игра, запомни, только игра. А у меня всегда все козыри на руках, все козыри. Кто ты такая? Обыкновенная потаскушка, которой я дал шанс.

— Благодарю вас, мистер Марголис, — голос ее был полон сарказма. — А теперь я могу идти?

Он снова посмотрел снимки.

— Да, иди. Этот раунд ты выиграла, но, если Дорис когда-нибудь увидит эти фотографии, твое тело найдут как-нибудь поутру в прибое вместе с другим мусором. Запомни это. И я просто так угрозами не бросаюсь.

— Запомню. Но и вы знайте, что я оставила письмо у своего адвоката на случай, если со мной что-нибудь случится. И негативы станут достоянием общественности.

— Ты слишком насмотрелась фильмов. Иди и работай. Если я не могу тебя трахать, то уж заработать на тебе я точно имею право.

Она встала. Господи! И стоила овчинка выделки? Она чувствовала себя более испоганенной, чем если бы переспала с ним сотню раз.

— Пошла вон, шлюха, — добавил он.

После этого она не видела его два дня. А потом они с Коди получили приглашение на вечеринку в доме Марголиса.

— Я не пойду, — заявила она Коди.

— Шутишь? — удивился он. — Приглашение на такую вечеринку в этом городе означает всенародное признание. Наверное, ты ему здорово понравилась.

У нее не было выбора. Пришлось принять приглашение. Если она откажется, Коди может что-то заподозрить. И, по правде сказать, ей было интересно узнать, что это такое придумал Лу.


Прием был назначен на субботу. Весь день Даллас работала с фотографом из Нью-Йорка, который оказался нахальным, но забавным гомосексуалистом. Он знал кучу сплетен о тех, кого он называл „красивыми людьми", и рассказывал ей поразительные истории. Он также великолепно фотографировал, и она получила от съемок огромное удовольствие. Она просто влюбилась в камеру.

Когда Коди заехал за ней, Даллас устала, была раздражена, и ей вовсе не хотелось идти к Марголису.

— Ты выглядишь чудесно, — заметил Коди.

— Достаточно чудесно, чтобы быть желанной? — спросила она. То был первый раз, когда они заговорили об этом.

Коди подготовился к разговору. Он понимал, что рано или поздно объясниться придется. Он остановил машину у обочины и повернулся к ней.

— Хочешь услышать сентиментальное признание?

— Попробуй. Я хочу услышать хоть что-нибудь. Знаешь, а ведь сегодня наш юбилей. Ровно неделю назад мы совершили нашу неудачную попытку заняться любовью. И я бы хотела знать, почему ты стараешься забыть, что это вообще произошло.

— Я…

— Как ты думаешь, я что чувствую? — продолжила она, начиная волноваться. — Я не слишком легко вступаю в связь, знаешь ли. Ты и представить себе не можешь, чего мне стоило на это решиться.

Он на какое-то время потерял дар речи. Этого он не ожидал. Как же тогда насчет той ночи, когда он тайком пробрался к ее дому и наблюдал, как она принимает участие в оргии? А что она может сказать по поводу своего чернокожего дружка?

— Ну? — настаивала она. — В чем проблема, Коди? Ты меня не хочешь?

Смех да и только. Он хочет ее так сильно, что, черт возьми, кончает, не успев начать.

Он взял ее за руку.

— Ты же знаешь, я тебя обожаю…

— Но? — перебила она.

— Но я полагаю, что, если мы с тобой пойдем так далеко, ты потом об этом пожалеешь.

— Да брось ты!

— Я действительно так думаю, Даллас. Разве ты не понимаешь, что это только начало? Раз в неделю тебя будут показывать по телевизору всей Америке. Твое лицо, оно, ну, станет всенародным достоянием. У тебя появятся все преимущества звезды. А я не хочу болтаться у тебя под ногами.