Меня резко обуяла злость. Значит, он знал?! Знал и всё равно заставил что-то типа развлекать его. Вот же козел!

- Спасибо, не надо. Еды и таблеток достаточно, - я с трудом поднялась, но на этот раз не упала.

- Ты оскорблена?

- Мне всё равно, главное, что вы теперь уяснили, что нашей вины нет, - нервно ответила я.

- Хватит, то, что ты гордая девочка, я понял. А деньги возьми, они вам пригодятся, я же знаю. Считай, что это сворованные тобой деньги. Вас отвезут, куда вы скажите. Мешков и наручников не будет, обещаю. Но запомни и друзьям своим передай, еще раз сунетесь ко мне или к моим людям, пощады не будет, усекла? – колючий взгляд голубых глаз неожиданно напугал меня. Этот человек опасен, по-настоящему опасен и сейчас он не шутил.

- Хорошо, - тихо ответила я и приняла деньги. – А можно вам задать последний вопрос?

- Задавай.

- Как вас зовут?

- Вадим Воронов. Слышала про такого?

Кажется, самое время грохнуться в обморок и желательно больше никогда не вставать. Я почему-то представляла его себе совсем иначе. Часть тех слухов, что доносилась до меня, была оправданной, но я думала, что Воронов не из тех, кто умеет проявлять милосердие. Что же, похоже, удача сегодня оказалась на моей стороне.

- Проваливай, давай, чего стоишь? – он открыл дверь. – Иначе второго шанса я тебе не дам.

Долго уговаривать меня не надо, поэтому прихватив таблетки, я пулей выскочила из комнаты, позабыв о том, что у меня температура и дико болит всё тело.

5.

После всего этого дерьма, в которое нас Петька случайно втянул, я весь следующий месяц провалялась с жестокой простудой. Сопли текли рекой, высокая температура не спадала, отчего я бредила и лишь изредка приходила в себя. Думала, что от дикого кашля к чертям собачьим выплюну свои легкие, но вроде, как обошлось.

Если бы не Петя и Леся, то я бы уж точно загнулась и встретилась с апостолами, о которых так обожала говорить Стелла Георгиевна. Чуть позже рядом со мной слегла и Леська, поэтому все обязанности свалились на плечи нашего общего друга.

Хорошим здоровьем я никогда не отличалась, даже в детдоме всегда бегала с соплями и кашлем. Уж очень меня любили всякие такие вирусы, хотя это неудивительно. Я, походу, с рождения слабая иммунитетом, витаминов и нормального питания не было, так что о нормальном здоровье приходилось только мечтать. Да и вообще, о нормальной жизни тоже.

Несмотря на то, что Петька втащил нас в неприятности, я не могла на него яростно злиться и ненавидеть. Он заботливо выхаживал меня и Лесю, готовил бульоны, давал по часам таблетки. Хорошо, что я прогнулась под Вороновым и взяла его деньги, без них бы пришлось туго, очень туго.

В те краткие моменты, когда температуру всё же удавалось сбить хотя бы на одну отметку ниже, я ненавидела себя. Ненавидела быть слабой, ненавидела подводить нашу маленькую команду. Я прекрасно понимала, что Пете было нелегко справляться со всеми обязанностями одновременно. Первое время, пока у нас были деньги, он присматривал за мной, а потом уже за мной и Лесей. Позже, когда бабки просто начали таить на глазах от тех зверских цен на лекарства, Петя ходил подрабатывать или воровать. Поздно вечером он приходил в хостел со жменей продуктов и коробком таблеток, варил жрать и возился с нами как с маленькими детьми.

Такая вот скотская жизнь была невыносимо унизительной. Мы не могли обратиться к врачу, банально не имея ни документов, ни карточек. По сути, мы были никем в формальном плане. Пыль, безликие тени, блуждающие в густом лесу серых высоток большого города.

Кое-как я начала наконец-то выздоравливать. Леська быстро заболела и так же быстро стала на ноги, я же, как идиотка заново училась ходить и осваиваться во внешнем мире. Всё же месяц жуткой болезни оставил на мне свой след, который я теперь пыталась всеми силами вытравить. Тело еще было слабым и временами меня нехило пошатывало, поэтому я физически всё еще не могла влиться в общее дело, и это продолжало бесить.

- Лиса, всё хорошо, - успокаивал меня как-то Петя, когда мы втроем сидели поздно ночью на кухне и ели давно остывший суп без мяса, конечно же, на него уже не было денег. – Пока справляемся. Ты и так всегда пашешь за троих, беспокоишься обо всем, тебе будет полезно отдохнуть.

- Если я и дальше стану отлеживаться, то мы с голодухи подохнем, - прохрипела я и тут же сильно откашлялась.

- Ну ладно тебе, не унижай нас, - встряла Леся. – У меня вон картину завтра купят, так что всё на мази.

- И у меня кое-какая работенка подвернулась, - добавил Петя.

Я смотрела на своих друзей и понимала, насколько же они мне дороги по отдельности и вместе. Я не умела правильно выражать свою любовь словами, но в душе я по-настоящему любила и Лесю, и Петю. По сути, родней них у меня никого на свете и не было. Часто я могла быть с ним строгой и даже где-то несправедливой, но глотку готова любому перегрызть за них. Мы переживали такое, после чего уже понимаешь, что жизнь не может стать прежней. Наша дружба и в некоторой степени семейные отношения, прошли такую жесткую проверку, что сомнений никаких нет – мы единое целое.

- Спасибо вам, - тихо произнесла я, черпая ложкой суп и выливая его обратно в тарелку.

- Алиска, ну чего ты тут мелодраму разводишь? – хохотнул Петька. – Мы ж тут все свои и своих не бросаем, забыла?

- Нет, не забыла.

- И потом, раз уж такая тема, то кто-кто, а именно я должен просить у вас прощения, - Петя посерьёзнел. – Нахрена я вообще в ту борсетку вцепился? Дурак.

- Ты не виноват в этом. Никто не мог предугадать, что там, в машине окажется «подарочек». Что было, то было, главное – нас отпустили.

- Это уж точно, - добавила Леся. – Я уже думала, нас по частям разберут и в лесополосе выбросят.

Обсудив всё то, что нас беспокоило, мы доели и улеглись спать. На следующий день Петька раньше всех куда-то смотался и ничего даже не сказал. Вообще, наверное, за последние несколько дней он часто уходил рано утром и приходил достаточно поздно, да еще и с продуктами. Не то чтобы мне это не нравилось, но как-то уж подозрительно выглядело. Что за работка такая, где постоянно выдают неплохие деньги? Сегодня вечером я решила напрямую спросить Петю об этом.

Из-за того, что я еще не могла физически влиться в свой привычный воровской график, мне пришлось очередной день провести в хостеле. Я хотела провести Леську на ее новую «точку», где она продавала свои картины, но подруга отказалась, типа будет лучше, если я окончательно оклемаюсь. Эта перестановка ролей, где я больше смахиваю на беспомощную малую, мне не нравилась, но я понимала, что Леся права и мне нечего из себя строить героя.

Я валялась в своей кровати, на соседней спал какой-то мужик, который заселился еще вчера. Он иногда похрапывал и причмокивал языком, но это мне не мешало. Я пялилась в потолок и вдруг почему-то вспомнила этого Воронова. Странный тип, даже очень. Глянув на свои запястья, я почти не увидела следов от наручников – они уже зажили и всё благодаря Петьке. Он купил какой-то крем специальный, который убыстрил исчезновение ран и припухлостей.

Закутавшись в старое дырявое оделяло, я перевернулась на бок и закрыла глаза. Лицо Воронова никуда не исчезло, и память будто издеваясь, вырисовывала всё новые и новые детали его внешности. И зачем мне это надо? Он далеко не красавиц, чтобы постоянно думать о нем, но и уродом теперь я почему-то не могла его назвать.

Был у меня в детдоме один пацан, козел еще тот. Это он предложил идею запереть меня в темной комнате. Позже я ему отомстила, разукрасив харю. Ночью пробралась в спальню мальчиков и отлупила его. Правда, позже мне досталась и от него и от учителей. Но суть не в этом. Дима этот был красивым. Как бы я его ненавидела, но объективно понимала, что его внешность привлекательная. Всё было при нем: и высокий рост, и широкие плечи, красивые зеленые глаза и светлые волосы. Многие девочки по нему сохли, но его характер, его гнилая подлая душонка заглушали природную красоту. На него было отвратно смотреть. И взять того же Воронова. Уродливый шрам, массивный подбородок, холодный взгляд голубых глаз. Короче, на симпатягу из ярких журналов он уж точно не тянул, но мне на него было приятней смотреть, чем на того же Диму. Не было той гнили и кажется, ее отсутствие многое решало.    

Я шумно втянула воздух и, подавившись им, закашлялась в подушку, чтобы не разбудить своего очередного соседа. Никогда раньше я не думала о мужиках. Они мне были неинтересны. Не то чтобы я девочек предпочитала, просто как-то времени не было. Я знала о сексе и всей этой фигне, но мне было пофиг. Я думала только о том, где раздобыть денег и переночевать. А тут вдруг такое. Старею, наверное.

Чтобы не растечься лужицей от собственных же мыслей, я спрыгнула с двухъярусной кровати и пошлепала в ванную, чтобы перестирать некоторые вещи, да и самой искупаться. Прихлопнув двух жирных тараканов, я повесила вещи сушиться, а сама залезла под душ. Вода была теплой, чуть теплей комнатной температуры. Поэтому, мыться надо быстрей, иначе опять слягу и точно сдохну.

В памяти снова вспыхнул Воронов. Это уже было чересчур! Я впервые столкнулась с тем, что мысли вот так бесконтрольно шарятся у меня в голове. До этого я же о нем не думала, а теперь с чего вдруг? Ну, наверное, дело в том, что я болела, и моя голова была не в состоянии транслировать всё пережитое. Сейчас же, когда я практически пришла в себя, мозг решил по косточкам перебрать увиденное.

Я изо всех сил пыталась сосредоточиться на чем-нибудь другом, но нифига не получалось, и это было странно. Странно даже не сама мысль о человеке, который мог меня с легкостью убить, но всё же пощадил, а та необъяснимая дрожь где-то в области груди, что возникала всякий раз, когда я вспоминала голубые глаза-льдинки.

Меня по-настоящему напугала такая реакция собственного тела, еще больше напугал странный жар, возникший где-то в животе и медленно перекочевавший к его низу. Быстро смыв с волос шампунь, я выскочила из душа, будто меня кипятком облили. Надев шмотки обратно, даже толком не вытершись, я вышла из ванной, бурча себе под нос, что нужно забыть о Вадиме Воронове.    

К вечеру я сварганила суп из остатков продуктов, которые недавно купил Петя. Сегодня, судя по градуснику, что висел за веками немытым окном хостела, на улице температура ушла далеко в минус. Леська с Петькой явно намерзнутся, и горячий супец как раз поможет им отогреться. Раз уж пока что я игрок запасного состава, нужно хоть как-то поддерживать свою команду.

Вообще процесс готовки всегда меня увлекал, правда, его в моей жизни не так уж и много, как хотелось бы. Люблю колупаться в картошке и луке, что-то помешивать в сковороде, кастрюльке. Когда я готовлю, то чувствую себя настоящими человеком, что ли. В основном, я варю овсянку и этот процесс не особо интересен, но вот, когда удается сделать тот же суп, то я ухожу в отрыв. Петька мою стряпню обожает, а Леська не понимает, как можно любить возиться со всей этой посудой.

Как только я выключила маленькую электрическую плитку, на кухню ввалились друзья. Оба с красными носами и посиневшими от холода пальцами.

- Ну как денек? – интересуюсь, проверяя свое творение.

- Одну картину продала, - заявляет Леся, распутывая на шее свой шарф со смешными полосатыми бубонами, купленный в секонд-хенде за смехотворные деньги.

- А у тебя как? – смотрю на Петьку.

- Отлично, - он достает из-за пазухи палку колбасы.

- Украл что ли? – смотрю на вкуснятину, словно пытаясь убедиться, что она настоящая.

- Обижаешь, - Петя притворно хмурится. – Купил.

- И на какие деньги? – настораживаюсь.

- Я же говорил, что работенка подвернулась, - в голосе друга улавливается оправдание.

- Садись, - указываю ложкой на старый деревянный табурет. Петя тут же садится. - Что за работа такая?

- А плохая что ли? Бабло есть, пожрать есть, чё еще надо? – друг кладет палку колбасы на стол, а я уже чувствую ее призрачный вкус у себя на языке. Так блин! Нужно сосредоточиться на другом!

- Петя, - с нажимом произношу я. – Что за работа?

- Лиска, не приставай, - психует.

- Или ты говоришь, или кастрюля с этим супом окажется у тебя на голове, - Петька знает, я могу такое выкинуть, когда разозлюсь, даже если потом буду дико жалеть об испорченной еде.

- Ну, парни одни предложили дельце, я согласился, - друг опустил взгляд вниз, и я тут же поняла, что здесь что-то не так.

- Какие парни? – я подсела к Пете.

- Есть одни. Они на привокзальной площади обычно шатаются, между машинами на парковке. Ну и я там иногда бываю, чтобы стырить деньжат у приезжих. Сама знаешь, они все такие зеваки, когда попадают в большой город. Эти парни просекли, кто я. Предлагали в долю с ними пойти и тачки помогать воровать и перевозить. Я не соглашался, знал, что ты с меня шкуру снимешь. А потом, после этого дерьма с братками ты заболела, бабло нужно было, я и согласился.