А Нелл заметила прозаично:

— А я надеюсь, что постель ей покажется удобной.


После обеда Калюм выскользнул из кухни и довольно тихо сидел в стороне от «игрового поля», пока Нелл не познакомила его с бабушкой над картой бара с перечнем виски только солодовых сортов. Тэлли отобрал более пятнадцати лучших солодовых сортов, изготовляемых в Шотландии, и эти два любителя вскоре оживленно дискутировали о том, какие сорта они пробовали и какой предпочитают. Калюм открылся Кирсти, сообщив нечто, во что он еще никого не посвящал: что у него возникло желание приготовить серию блюд со вкусом и запахом различных солодовых виски.

— Интересно будет посмотреть, оценят ли гости их разные свойства, — поделился он. — Думаю, что сорта более темные и резкие годятся для дичи и оленины, а менее резкие пойдут с морской рыбой и светлым мясом.

— Представляю себе шотландскую версию омарового термидора, когда вместо бренди подадут солодовое виски! — пришла в восторг Кирсти.

— Да уж, — согласился Калюм, хитро улыбнувшись. — В завтрашнем меню у меня как раз есть такое блюдо, и, если вы сможете назвать сорт, который я в нем использую, я его назову вашим именем, миссис Маклин.

Тэлли позвал Алесдера познакомить его с матерью и отчимом, когда те пили кофе с ликерами в гостиной, а Айэн и Сайнед с четой Рэмсей-Миллер образовали в баре более шумный кружок вчетвером. Наэм и Найниэн затеяли дикую игру «в Пикассо» с Лео, который рисовал блестяще, но был безнадежен в разгадывании, а Нелл предложила Дэйвиду с Кэролайн взобраться на крышу башни.

— В лунном свете зрелище будет фантастическое, — заверила она их. — Стоит залезть и посмотреть!

Узкая винтовая каменная лестница опоясывала две комнаты, которые составляли жилье Нелл, и заканчивалась в маленькой выступающей башенке, из которой вел узкий, обложенный зубцами проход, огибая крутой скат крыши; его отчетливо выделяющиеся зубцы резко обозначались на фоне темно-синего неба. В тихом воздухе на флагштоке висел сине-белый флаг. Ниже, среди рассыпанных звезд, ярко сияла полная весенняя луна, образуя длинные чернильно-черные тени от голых деревьев через светлое пространство лужайки, окружавшей дом. Еще ниже, ниже зубчатой линии столбиков забора, протянулся «мачер» к зарослям серебряного тростника-песколюба, мерцающим, как распущенные волосы у русалок, и тянущимся вниз к блещущему заливу. Совиное уханье со стороны соснового леса придавало ночному пейзажу какую-то таинственность.

— Похоже на «Барнгедун», — прошептала, глядя восхищенными глазами, Кэролайн. — Такое ощущение, что это все может исчезнуть в раскатах грома и водовороте тумана.

— Господи, Кэро, я и не знал, что ты настолько поэтична, — пробормотал Дэйвид, рука которого нежно (но безошибочно) попала на плечо Нелл, а большой палец как бы случайно гладил волосы на ее затылке. Она замерла в неподвижности, ожидая, как отреагирует тело на эту самую слабую ласку, и, к ее удивлению, это тоже было сказочно, как лунный свет: от легкого прикосновения Дэйвида по всему телу побежали мурашки. Она повернула голову и улыбнулась, почти незаметно подвинувшись ближе к руке Дэйвида.

— Это забавно, — тихо сказала Нелл, удивляясь внезапности нахлынувших чувств, — как может в чистом небе сверкнуть молния?

— Может, потому что небо никогда не бывает пустым. Сзади луны может прятаться метеорит, — ответил Дэйвид, пробегая пальцами по ее голове, перебирая волосы и передавая настойчивые, волнующие послания через горло вниз, к трепещущему животу. Как он догадался, что это одна из ее самых эрогенных зон?

Кэролайн повернула голову и улыбнулась.

— Полагаю, что тот факт, что вы оба несете такую дикую чушь, означает, что третий лишний. Что ж, я насмотрелась достаточно и лун, и дюн. Ухожу!

Как ночной эльф, она скользнула за них, мелькнув в освещенном прямоугольнике открытой двери башенки.

— Пока. Забавляйтесь.

— Будем? — спросил Дэйвид, наклонившись, чтобы поцеловать темя Нелл.

Тут же объявилась еще одна эрогенная зона.

— Наверное, стыдно упускать лунный свет, — пробормотала Нелл, повернувшись, чтобы встретиться с его губами и увидеть, что им нужно подвинуться на какие-то дюймы, чтобы их тела соприкоснулись каждым изгибом и контуром (а этого добра у них хватало). Тем не менее, радуясь симптомам эротического возбуждения, которого у нее не было уже давно, Нелл отметила про себя, что руки Дэйвида достаточно сильны, чтобы ее поднять.

Лежа без сна в постели позднее в тот же вечер, Нелл обдумывала свои чувства к Дэйвиду. Она его не любила, в этом она была просто уверена, но он был близким другом, и они уже оставили позади многие барьеры. Воспоминания о поцелуях, которыми они обменялись на крыше, все еще посылали волнующие сигналы в тайные места внутри тела, и она предполагала, что они неминуемо могут привести к чему-то большему. И вот в тот момент, когда Нелл раздумывала, желает ли она этого «чего-то большего», она услышала какой-то звук на винтовой лестнице ниже ее двери. «Дэйвид, — подумала она с инстинктивной догадливостью. — О Боже, но он не может… мы не можем. Не в этой же комнате, над головой у матери!» Невзирая на горячее отрицание Дональдой шотландского происхождения, та, однако, как было известно Нелл, сохраняла все строжайшие представления своего кальвинистского воспитания, понятия, которые она, Нелл, не способна была преступить. Она лежала тихо и неподвижно, надеясь, что враждебная тишина прогонит всех за дверью. «Как смешно, — думала Нелл, — в голове крутятся мысли, а тело остается неподвижным. В прошлом мы с Дэйвидом давно могли бы стать любовниками, а только сейчас созрели для этой мысли. И сейчас, когда желают и дух и тело, все обстоятельства не в нашу пользу. На самом деле… мы не можем… только не сейчас, не здесь… Пожалуйста, Дэйвид, уходи!».

Нелл облекала свои мысли в звуковые волны и посылала их в сторону двери, и через несколько томительных минут тишина снова нарушилась тихим, с остановками, шарканьем удаляющихся шагов вниз по винтовой лестнице.


— Вот из-за этого вида я и решила купить Талиску, — говорила Нелл своей бабушке на следующий день.

Они приехали на вездеходе и теперь сидели в кабине, глядя на залив. Рыбацкий бот Мака мягко покачивало у пристани на тихих волнах, а низкий зеленый горб Лисмора был отчетливо виден в свете серого блеклого дня. Яркий солнечный свет предыдущего дня смягчился и рассеивался; перекатывались облака — высоко и сердито, открывая бледное небо.

— Когда я была ребенком, это было мое самое любимое место, — призналась Кирсти. — Обычно я сидела и наблюдала за судами, разгружавшимися на пристани. Летом за день их иногда бывало и два, и три.

— Тогда все здесь было совершенно другим. Странно вернуться сюда? — спросила Нелл.

— Очень странно и довольно беспокойно. Вы сотворили чудо, дорогая. Все выглядит сказочным, но все это сейчас для гостей, верно? Здесь нет никого, кто бы на самом деле был отсюда родом.

— А как же ты? Если мы не принадлежим тому месту, где мы родились, то где же наше место? — спросила Нелл, все еще не верившая в отречение матери от шотландского места рождения.

— Там, куда направлены наши привязанности, там, куда мы стремимся, наше место, но не где-то там, как записано в свидетельствах о рождении. Я больше не принадлежу этому месту. — Кирсти сказала это глубокомысленно и твердо.

— Но это же делает нас всех похожими на тех людей, что стали лагерем у моста! — возразила Нелл. — Возможно, они с трудом вспомнят, откуда они родом, и уж определенно не знают, куда собираются потом ехать. Наверное, мы с тобой принадлежим этому месту больше, чем они вообще какому-нибудь?

— Что ж, возможно, ты имеешь право на собственность, дорогая, но земля сама в себя принимает в конце концов каждого и все, что на ней есть. — Кирсти сидела совершенно спокойно, ее руки, усыпанные «гречкой», с искривленными пальцами, были сложены на коленях.

— Из праха ты вышел и в прах обратишься, ты имеешь в виду? — поинтересовалась Нелл, вспомнив, между прочим, как много именно этого добра они убрали из комнат замка за последние несколько месяцев.

— И да, и нет, — ответила бабушка и, помолчав, добавила: — Я не хочу, чтобы меня похоронили здесь, Нелл. Я здесь была счастлива ребенком, но это было давным-давно. Тема для воспоминаний, а вспоминать можно где угодно.

Нелл охватило ужасное чувство разочарования. Она так твердо была уверена в привязанности ее семьи к Талиске, а сейчас это оказалось просто увлеченностью, присущей молодости. Кирсти не чувствует никаких привязанностей.

И Нелл сказала с грустью:

— Послушать тебя — мы все без корней, как эти путешественники.

Кирсти пожала плечами и спросила:

— Почему ты выбрала скабиозу для вашей эмблемы?

Нелл удивилась:

— Я думаю, из-за того, что мне понравился цвет, а форма цветка хорошо подходила для украшения. Это ведь ты мне рассказала, что они летом на острове растут повсюду.

— Да, конечно, они везде, — согласилась Кирсти. — Но обычно именно этот вид называют «скабиоза, покусанная дьяволом». Знаешь почему? Из-за ее очень мелких корней. По легенде, ее корни дьявол откусил в порыве раздражения.

Бабушка ласково взяла Нелл за руку и похлопала по ней.

— Надеюсь, что твои корни здесь не такие мелкие, малышка Нелл. У тебя натура щедрая, а ты, кажется, всю ее отдала этому острову. Я только надеюсь, что и он тебя тоже одарит.

ГЛАВА 8

Присутствие расположившегося у самых ворот замка лагеря из нескольких сотен путешественников Нового Века не очень-то располагало к веселым выездам в Оубен за сувенирами или к приятным поездкам во второй половине дня для осмотра видов Западной Шотландии. Избегая встреч с группами горластых грязных детей, кричащих «богатые толстые свиньи!», или с их такими же грязными родителями, улыбающимися с забавным выражением превосходства, гости, приехавшие на семейное торжество, были вынуждены искать свои собственные источники для увеселения. Наэм, Найниэн и Кэролайн надели джинсы и футболки и выбрались прогуляться по острову. Лео занялся живописью, а Тэлли с Дэйвидом возобновили сражения в сквош. Нелл гуляла с бабушкой Кирсти, вспоминавшей дни своей юности, а разведенные родительские пары проводили время, стараясь избегать друг друга, в спортивном зале, плавательном бассейне и сауне. У персонала дел прибавилось, и только Фи и Эндрю Рэмсей-Миллер с Алесдером Макиннесом отважно встретились с бродягами у ворот для того, чтобы проехать на свои рабочие места. Алесдер обещал вернуться, а Рэмсей-Миллеры не могли посетить торжество в субботний вечер, потому что в собственном отеле должны были приготовить обед.

— Удачи вам, — сказал, прощаясь, Эндрю, с самого начала совершенно ошарашенный роскошными удобствами Талиски. — Место выглядит замечательно, — добавил он одобряюще. — Не думаю, что мы сможем с вами конкурировать за одних и тех же клиентов, но если у вас не будет мест, вы знаете, куда посылать людей. И мы будем делать так же — если они смогут осилить ваши цены!

Исследователи острова взяли с собой завтрак для пикника, а Дональда с Гэлом сказали, что они в середине дня не могут есть, если собираются пировать вечером, так что только Лео, Дэйвид и старшие Маклины, к которым присоединились Нелл и Тэлли, собрались в столовой поесть супа с хлебом домашней выпечки на Калюмов ленч. Нелл испытала чувство облегчения, когда Кэролайн ушла с детьми на пикник. Она не знала, как себя вести сейчас при Кэролайн и Дэйвиде. Нелл было неизвестно, как на эту ситуацию может отреагировать Кэролайн теперь: одно дело — постоянно отвергать назойливого поклонника, и совсем другое — объяснять всем его внезапное исчезновение.

— А ваша мать не изменилась, верно? — заметил Айэн, обращаясь к Тэлли и покончив со второй большой порцией виски. — Она по-прежнему стройна фигурой и думает о себе больше, чем о семье.

— Что ж, благодаря этому она хорошо выглядит, — парировал Тэлли, бросаясь на защиту Дональды. — У мамы нет ни унции жира.

— Но и ни одной унции веселья, — пробормотала Сайнед, которая ограничила потребление спиртного до белого вина с содовой, но, тем не менее, казалось, что оно уже ударило ей в голову. — Жизнь слишком коротка, чтобы быть ее живым отрицанием, если вы спросите мое мнение. Ты не согласна, Нелл?

Нелл хотелось бы воздержаться от рассуждений на эту тему. Она была живым подтверждением того, кто не руководствуется правилами Дональды относительно питания.

— Уж если существует что-то на свете, что никто не может отрицать в Нелл, так это ее доброта, — произнес, придя ей на помощь, Дэйвид с сердечным теплом в голосе. — И Тэлли тоже — в этом смысле. Если бы не их щедрость — никого из нас здесь не было бы.

Вопросительно подняв бровь, Тэлли слушал приятеля. Зачем этот пылкий дифирамб в честь доброты Нелл, если только за всем этим не кроется задняя мысль? Относительно того, что Дэйвид вставил и его самого в хвалебную речь о доброте Нелл, он не сомневался — это было не что иное, как дымовая завеса. Что-то непонятное Тэлли происходило между сестрой и его другом.