Она не чувствовала, как ее одежда оказалась на полу, опускаемая обнаженной спиной на холодный шелк простыней. Даже их ледяное касание не отрезвило ее, заглушаемое жаром горящего тела.

Сирина стонала, но и сама не слышала себя, потерявшись в шепоте его голоса, околдованная и очарованная этим низким и хриплым звучанием, в которое заворачивалась сталь.

Она подалась навстречу его пальцам, которые пришли на смену губам.

И когда, накрывая ее рот жестким, сильным поцелуем, мужчина резко погрузился в нее, Сирина перестала стонать..., она закричала от пронзительного наслаждения, которое охватило ее.

Не чувствуя уже, как боль от маленькой ранки на шее, вливается в общий водоворот удовольствия, лишь раскрашивая ее взрыв новыми красками...

Михаэль хрипло застонал, ощущая, как она обволакивает его, сжимая сокращениями своего жара. Он глотал ее кровь, разливая ее по своему горлу...

Он был в ней, она была в нем...

Михаэль совершил этот шаг их общего танца...

И, наблюдая из-под полу прикрытых век за тем, как кончик язычка, ничего не осознающей, от подаренного им удовольствия, Сирины, слизывает с ее губ кровь, которой он окропил их поцелуй...

Содрогаясь в своем собственном наслаждении, покоренный мыслью, о том, что уже скоро, в этот миг она будет пить его кровь... И почти сломленный воображаемой картиной этого... Вечный, падая в тьму, впервые задумался о том, что и у него могла появиться слабость... Он мог стать зависимым от этого удовольствия, имя которому - Сирина...



Глава 4


"Шаг...еще шаг, и наклон... не убегай, моя милая...я не отпущу твою руку.

Я допустил ошибку..., но уже понял это, малыш.

Я так недооценил тебя. Ты сильнее..., опасней, чем я думал.

Твоя кровь, подобно дурману, опьяняет меня.

Твое тело оплетает меня.

И ты делаешь меня уязвимым в этом желании обладания тобою. Но я не хочу уже от него избавляться. Ты, воистину, Сирина...

Но и я, околдовывал тебя. И мы посмотрим, кто оказался удачней.

Ты наивна, малыш. За моею же спиной - столь многое.

Ты идешь за мной, подчиняясь нашему ритму. Я веду тебя в этом танго.

И мне решать, какой шаг будет следующим.

А я давно выбрал узор танца.

Совсем скоро ты узнаешь вкус моей крови.

Твоя душа станет моей - я займу ее место..., и никто уже не сможет изменить этого. Поворот..., и я не даю тебе отступить.

Шаг..., и обратного пути нет, мы не можем уклониться от крещендо кружащей нас музыки.

Ты уже моя, не так ли?"

Михаэль задумчиво перебирал в руке звенья золотой цепочки, оттягиваемой тяжелой изумрудной подвеской. Его пальцы скользили по коже плеча спящей Сирины, задевали шею, натирая небольшие ранки, которые он не даст ей увидеть, пока...

Он подарит эту подвеску ей. Сам обернет вокруг шеи, лаская губами затылок, скользя пальцами по обнаженным плечам.

Вечный хотел видеть, как будут переливаться грани камня, лежа меж ее грудей, как будет мерцать золото витого плетения цепочки, потревоженное ее дыханием. Он хотел смотреть, как эти звенья будут окаймлять ее шею, опускаясь поверх тонких ключиц, приковывая его взгляд.

Вампир хотел ее... Сирину... и никто не должен был узнать об этой его слабости.

Никто не мог повлиять на него ранее, но теперь... Ее могли использовать для этого.

Ветер мягко колебал темный бархат штор, позволяя лишь одинокому лучу лунного света заглядывать в комнату. Этот отблеск лежал на губах девушку, заставляя Михаэля, вновь, желать обладать ею. Выпить ее стон, освещенный серебристым светом.

Вампир встал, неслышно ступая к окну.

Ему стоило задуматься об этом.

Никто не должен был даже предполагать о девушке. Не тогда, когда Сирина будет так слаба...это было опасно... Слишком много врагов успел завести Вечный. Слишком много тех, кого он посчитал бессмысленным убить. Это все, теперь, могло оказаться его просчетом.

Тихий шелест привлек его внимание, словно подтверждая опасения мужчины.

Он был далеким, но вампир так отчетливо слышал его.

Проведя рукой над спящей девушкой, будто обрисовывая контур ее тела, Вечный, поддавшись искушению, наклонился, пробегая языком по ее губам, чуть прикусывая и выпивая эту каплю столь желанной крови. Соскользнул к шее, наслаждаясь стоном, который издала Сирина. Почти загорелся, видя, как ее тело тянется к нему, не вырываясь из плена сна. Но, сейчас было дело важнее..., ее..., его..., их безопасность.

Тот, кто приближался, не должен был узнать о Сирине, не сейчас, по крайней мере.

А потому, Михаэль ступил в высокий проем арочного окна, освещенного лунным светом, отводя тяжелый бархат в сторону...

***


Девушка брела по старым улицам, окруженная полным, безмолвным одиночеством.

Она кричала, но никто никогда не услышал бы этот, надрывный и жалобный крик.

Она молила, но никто не отвечал на ее мольбу.

Девушка не взывала к Богу, тот отвернулся от нее.

Сломленная фигура призывала дьявола. Но и он не отвечал ей.

Она просто звала, и сама не зная уже, к кому обращается.

Потому что, у нее не было больше сил жить в этом молчаливом одиночестве.

Ее голова была заполнена этим криком. Он звенел в ее ушах, рождая мелькание красных вспышек перед глазами. Она кричала, но ее губы были плотно сжаты, чтобы никто и никогда не услышал этот протяжный вой. Она звала, но знала, что никто не ответит.

Белые пушистые хлопья падали на темную землю, покрывая ее, делая все вокруг ослепительным и сияющим. Только она не видела этой слепящей красоты, ее не радовало серебряное мерцание любимого города в чистом лунном свете.

Она хотела темноты под веками. Такой, которую видели сейчас те, кого она любила. Такой, которая, отчего-то, пощадила ее.

- Лондон так заманчив ночью, не правда ли? - Голос, по своему звучанию, напомнивший ей любимый старинный кинжал отца, окутал хрупкую фигурку, разбивая тонкую, не толще волоса, ледяную стену безмолвия. - Но так коварен к тем, кто пожелает насладиться его красотой.

Девушка обернулась на стальную песню этого голоса, не понимая, чем он так поражает ее. Словно звон отточенного лезвия, поющего в ритме боя.

Тьма..., девушка призывала ее.

Эта тьма была в глазах говорившего с нею.

Улыбка подняла уголки ее полных, но бескровных, от сдерживаемого крика, губ. Голос девушки был надломленным и хриплым, хоть и не сорвался ее крик ни разу. Он стоял в ее голосе, изменяя тональность, режа слух своим надрывом и болью. Но она улыбалась, глядя во тьму, которая обещала ей избавление.

- Ты пришел за мной?

- Если ты меня звала...

...Кружение снежинок на темно-алом, и надрывная мелодия скрипки, которая не могла звучать здесь...

***


Сирина вскинулась в постели, скользя руками по шелку простыней. Ее дыхание сбивалось, а сердце колотилось в неистовом ритме. Девушка прижала руки к векам, перед которыми кружились разноцветные пятна, не понимая, отчего так кружится голова.

Она увлажнила саднящие губы, зарываясь пальцами в темные волосы, пробегаясь по ним, расплетая, спутавшиеся от его жарких ласк и касаний, пряди. Ей надо было какое-то обыденное и привычное занятие, чтобы успокоиться, чтобы осознать - то, что так испугало ее, было лишь сном, обычным кошмаром...

- Михаэль? - Голос, охрипший от стонов и криков удовольствия, гулко прозвучал в пустоте комнаты, заставляя Сирину недоуменно оглядываться, в поисках мужчины.

Ответа не было.

Пожалуй, лежать дальше не имело смысла.

Страх не покидал ее, словно неясная, едва ощутимая тень, притаившись на краю осязания, за пределом поворота головы. И для того, чтобы развеять этот иррациональный и глупый страх, стоило встать.

Опустив свои ноги, чуть сжимая ступни от холодного касания о паркет пола, Рина потянулась к своей одежде, небрежно сброшенной возле кровати. Но, на полпути ее рука замерла, зависая над черной шелковой сорочкой, которую, с таким нетерпением, она срывала с Михаэля. Пальцы вздрогнули, сжимаясь в кулачок, на щеках проступил румянец, но девушка не смогла бы утверждать, от смущения, или же, от желания повторения...

И, поддавшись импульсу, Сирина прижала кулачок к груди, наслаждаясь скольжением шелка по своей коже, еще томящейся от недавних ласк. Она вздохнула, позволяя слабому стону сорваться с губ, ощущая это... почти дразнящее касание, и желая большего.

Желая его губ, вновь мучающих и ласкающих ее грудь, натягивая нервы.

Сирина сделала глубокий вдох, окутываясь горьким и манящим ароматом Михаэля, погружаясь в него. Просунула руки в широкие рукава, наслаждаясь порочным скольжением ткани, ощущая, как поджимаются пальцы ног... Понимая, что окончательно теряет себя в этом странном, нереальном мире, в который мужчина завлек ее.

И мотнула головой, в безуспешной попытке прояснить разум.

Сирина сделала шаг, ощущая, как легонько тянет кожу в месте перехода шеи в ключицу. И улыбнулась, очевидно, у нее появился новая, но теперь, не вызывающая сомнений своим происхождением, отметина. Эта мысль... совсем не помогала ей избавиться от дурмана, рождая лишь новые образы, минувшей ночи.

- Михаэль? - Повторила Сирина, словно перекатывая его имя на своем языке. Но, так и не дождавшись ответа, отпустила столбик кровати, за который держалась, и отправилась на поиски мужчины, испытывая неуверенность в дрожащих ногах.

***



Михаэль небрежно сжал пальцы руки, резко и внезапно погружая ее в грудную клетку, ломая ребра. Ему не требовалось особого усилия, чтобы пульсирующее и переполненное чужой, но мертвой кровью, сердце мандатора* лопнуло, издавая булькающий звук.

Этот был низшим. Но, тем не менее, вампир более не собирался оставлять возможностей. Посыльный справился со своим заданием. Хотя, это скорее Михаэль нашел его, нежели наоборот. Однако у мужчины не было желания сообщать ни Максимилиану, который и прислал это сообщение, ни кому-либо еще, если кто и желал видеть Вечного, где именно он находился.

Глаза мандатора закатились, и тело начало рассыпаться, покрывая влажную, от крови его жертвы, руку вампира серым прахом.

Мужчина скривил свои губы в брезгливой усмешке. Низший. У них никогда не достает силы даже уйти достойно. Слабость и унижение во всем. Это скучно. Но, необходимо.

Забавнее было бы заставить посыльного помучиться, в полной мере испытывая страх.

О, Михаэль знал, чего могли бояться не только смертные. У каждого был свой страх. Главное - уметь найти его в извилистых путях любого сознания...

И он любил находить эти точки, надавливание на которые, приносило максимальную боль. Он видел и ужас этого мандатора.

Как можно перетаскивать в вечную жизнь глупые страхи жалких людишек?

Потому, такие и остаются униженными. Не могут выйти из подчинения. И никогда не используют свой шанс обрести силу.

Вечный мог бы создать ему самое большое и реалистичное воплощение его страха. С интересом бы наблюдал, как он будет убегать... или, возможно, напротив, замрет, лично сковав свои члены бессильным ужасом. Мог бы... Но, сейчас у него была не так и много времени.

Да и задуматься было о чем.

Слишком уж активировался Максимилиан в последнее время. Уж очень рьяно пытался связаться с ним. Какие цели преследовал его старый враг-союзник? Чего хотел добиться?

Он звал его на совет...

Михаэль не собирался общаться. Не сейчас, по крайней мере. Но, просчитать действия Максимилиана стоило.

Ополоснув пальцы в пиале фонтана стоящего в центре площади, вампир неслышно шел по улицам ночной Праги, и тьма стелилась у его ног, окутывая плащом обнаженные плечи. Уходя от Сирины, он не потрудился набросить рубашку. Но холод и влага воздуха не беспокоили Вечного.

Его мысли занимал другой вопрос.

Что могло значить это послание? Появление Инги в его замке накануне? Глупо было бы считать, что это звенья двух разных цепочек. Нет, это были узелки одной нити и, отчего-то, Михаэль был уверен, что не Максимилиан держал ее конец. О, нет. Скорее, его недруг был где-то в середине, так же плотно окутанный витком бечевки, как кто-то, пока сокрытый, пытался опутать его. Но... Михаэль умел справляться с вызовом.

Каким бы способом ему не бросали этот вызов.

Вечный немного отклонился, отводя голову лишь на сантиметр в сторону, и размазанным движением руки, зажал кисть, в которой тускло мерцал клинок.

- В Праге становится слишком много Мастеров, тебе так не кажется, Грегор? - Михаэль насмешливо смотрел в глаза вампира, разжимая свои пальцы, а тот, отвечал ему такой же усмешкой.