Кристоф Дюшатле - Игры в песочнице, или Стратегия соблазнителя

Моя жена никогда не возвращалась. И я знаю, что она никогда не вернется. Я долго ждал, чтобы это понять. Потом мне удалось избавиться от этого груза. Тебе тоже надо отказаться от ловушки саморазрушения. Последние месяцы были для тебя нелегкими. Я встретился с Элоди. Она мне все рассказала. Извечный круг… тебе удалось из него выйти. Она была очень спокойная. Насколько я знаю, ей так и не удалось разыскать своего отца. Трудно предположить, что она еще долго будет жить с этой неопределенностью. Когда-нибудь, возможно, мы об этом поговорим. До встречи.

Стою у входа в госпиталь Сен-Луи. Созерцаю черепичные крыши. Ослабляю мышцы рук, ног, захожу за ограду, опираясь на костыли. Потный как мышь.

Во время матча по регби против команды надзирателей тюрьмы Френ три бугая врезались в меня с разбегу. Мое имя, наверное, стояло в начале составленного ими черного списка. Моя лодыжка сломалась, все остальное выдержало, мне чудом удалось избежать худшего, как и приезда машины «скорой помощи» с сиреной и мигалкой.

Я попал в команду врачей Парижа при помощи моего друга Жана-Франсуа С., невролога, артиста, коллекционера книг и редких предметов. Он сказал мне: «Приходи с нами поиграть, ты увидишь, будет здорово. Тебе это принесет только пользу. Мы тренируемся на стадионе „Сипаль“. К тому же я представлю тебя куче девушек, стажерок, медсестер, они такие пылкие и любят таких парней, как ты».

Я не играл в регби с юношеских лет. Несмотря на перелом, опыт оказался положительным. Я пережил незабываемые моменты во время игры. И еще больше окреп. За два года мои мышцы стали на пятнадцать килограммов тяжелее. Одно лишь огорчило: мне удалось заняться любовью только с одной будущей медсестрой. И то не по-настоящему. Продвинулся лишь на два сантиметра и только потому, что сильно настаивал. Покончено с мифом о медсестрах.

После двух месяцев хождения в гипсе я вновь увидел свою правую ногу ниже колена.

В конце коридора замечаю физиотерапевта, Лоранс. Она прекрасный профессионал.

Держа мою медицинскую карточку в руках, Лоранс приглашает меня войти в кабинет восстановительной терапии. Как происходит при каждом сеансе, снимаю все, кроме трусов, и ложусь на стол для массажа. Лоранс наносит крем на мою исхудавшую ногу. У нее простое и спокойное лицо. Самое главное, что она очень компетентна и обходительна. Мне кажется, ей нравится делать мне массаж. Она любит регбистов, а то, чем я занимаюсь, ее очаровывает. Так для кого вы пишете?

Массируя мне пальцы ноги, стопу и голеностоп, она говорит со мной о качествах спортсмена, о профессиональном уровне команд. Мы обсуждаем наши судьбы, дороговизну квартир в Париже, говорим о моей дочери, о моем положении отца на фоне современных событий в мире. Забавно, как много мы знаем о жизни.

Приступаем к упражнениям. Вытягиваем стопу вперед, поворачиваем влево, вправо. И так раз десять. Отдых. Дыхание. Начинаем все сначала. Потом Лоранс массирует мне икроножную мышцу и сгибает и разгибает ногу в колене. Мне нужно атрофировавшиеся под гипсом мышцы за два месяца привести к прежнему объему.

Замечаю, что Лоранс виден мой вялый половой орган через прорезь в трусах. Но мне плевать. Все так спокойно.

Во время последнего сеанса мы занимаемся любовью довольно грубо — прямо на массажном столе. Больше не было сил сдерживаться, ощущая прикосновение женских рук. Я, кажется, набираю очки среди медицинского персонала.

— Алло? Это Матье?

— Да.

— Это Гаэль Марен. Вы меня слышите?

— Да, очень хорошо. Как ваши дела?

— Спасибо, все хорошо. Вы уже знаете о Флориане? Он от нас уходит.

— Он мне сказал.

— Что ж, пожелаем ему удачи, не так ли?

— Я уверен, он скоро найдет другую работу.

— Вы знаете, сейчас рынок полон…

— Ничего, все уладится, — говорю я. — Просто пройдет цикл…

— Вы оптимист, и это хорошо.

— Каждое утро приходится себя взбадривать. Это как спорт.

— Думаю, вы любите и другие виды спорта.

— Безусловно.

— Например, прогулки по Люксембургскому саду…

Пауза.

— Ну, иногда…

— Я тоже люблю это место, — замечает Гаэль Мартен.

— Оно… романтическое…

— Именно так.

— Девушка за вашим столиком была очень миленькая.

— Да, приходится как-то выходить из положения.

— Матье, каковы ваши рабочие планы?

— Хотелось бы более стабильного положения.

— Место Флориана вакантно. Вы бы не хотели у нас поработать? Зарплата каждый месяц. Это очень стабилизирует.

— Мне нужно подумать.

— Приходите завтра ко мне в кабинет, поговорим более конкретно.

— Хорошо.

— Шесть часов вечера вас устроит?

— Вполне.

— Тогда до завтра.

Мне удалось найти место среди танцующих пар. Опираясь на костыли, высоко поднимаю ноги, импровизирую опасные па, бравирую. Эффект взлета. Обильное потоотделение под звуки музыки. Костыли придают мне вид циркового животного или солдата, возвратившегося с фронта. Любопытно, но девушки, кажется, заинтересованы моим танцем с костылями. Создается впечатление, что они питают слабость к раненым парням.

Живя некоторое время назад невольным затворником в своей комнате, я перечитал книгу Эрнеста Хемингуэя «Прощай, оружие!», историю несчастной любви американского добровольца и английской медсестры, работающей в военном госпитале. Странное совпадение. Суть вещей лишь скользит по поверхности сознания, в него не проникая.

Танцующие возбуждаются, среди них артисты, коллекционеры. Все переспали друг с другом, и все в курсе. В этом столпотворении странным образом выделяется улыбка одной девушки. Она темноволосая, пухленькая, чудесная, непринужденная. К ней пробирается какой-то пижон. Мне удается его опередить. Это мой шанс, я это сразу почувствовал. Увлекаю девушку подальше от танцплощадки, но поближе к бару.

— Не знаю почему, но нам совершенно необходимо поговорить, — говорю я скороговоркой.

— Конечно, почему бы и нет.

— Что-нибудь выпьешь?

— С удовольствием. А костыли зачем? Спортивное достижение?

— Нет, травма во время матча по регби.

— Ты каскадер?

— Нет, писатель.

— А ты не думаешь, что это одно и то же?

— Возможно. Хотя я несколько лет для себя не писал. А тут снова сел за стол.

— Обидно. А что произошло?

— Легче всего было бы ответить так: послушай, малыш, это долгая история.

— Ну, так ты и поступил.

— А вообще-то я сказал себе: зачем добавлять еще одну книгу ко многим имеющимся?

— А теперь?

— Это зависит…

— От чего?

— Может, водки?

Потом, достаточно быстро, она начинает рассказывать мне о своей жизни посреди всей этой суеты. Ее зовут Мэрилин, она стажерка в галерее Марэ. Ей двадцать три года, и у нее полные, сочные и блестящие губы. Ее мечта — стать искусствоведом, размышлять об эстетических явлениях, организовывать выставки молодых перспективных художников. Осенью она пересечет Ла-Манш и поедет в Лондон, чтобы получить степень магистра.

— Это чудесно. Обязательно поезжай, никогда не останавливайся на полпути, иди до конца. Ты меня слышишь?

Она смотрит мне прямо в глаза, немного удивленная категоричностью моего совета.

На рассвете мы обмениваемся телефонами.

Мир, кажется, меняется, появляются новые фирмы, каждый день тысячи детей умирают от голода, одни войны кончаются, другие вспыхивают; обо всем об этом я думаю, когда чищу зубы. Тихонько приближается Луна — я слышу, как ее маленькие ноги скользят по плиточному полу.

— Скажи, папа, а у тебя уже была эрекция?

Полное смущение. Колебание. Я совсем не готов к таким вопросам в данной ситуации. Итак, надо быстро дать гениально простой ответ, не создавая табу, не нагромождая метафор, войти в роль мудрого и опытного отца. Я краснею, рот полон пены от зубной пасты, но все-таки бормочу:

— Эрекция? Конечно, и не один раз…

Полощу рот и пытаюсь сменить акцент разговора:

— Однажды, дочка, ты прочтешь труды таких великих философов, как Эпикур, Спиноза, Кант, Фуко, Делёз… и ты все поймешь.

— Конечно, папа, я их прочту. Но пока скажи мне, что такое фелляция?

— Ну, ты знаешь…

Внезапно мне приходит в голову гениальная мысль.

— Смотри, когда девочка ест рожок с мороженым, она облизывает его со всех сторон. Ей это нравится. Представь теперь, что она делает то же самое с пипиской мальчика. Очень похоже.

— Да? Но пиписка теплее, чем мороженое?

К счастью, звонит мобильный телефон. Чувствую себя жалким типом. Разговаривая по телефону с матерью, я одновременно включаю телевизор: на экране возникают полуголые девицы, танцующие в ритме хип-хоп и вертящие задницами. Да, действительно, сегодня вечером надо пораньше лечь спать.

Довольно часто жара, установившаяся в начале лета, кажется нескончаемой. И то, что казалось несбыточным еще несколько дней назад (намерение совершить судьбоносный поступок, поднять гору, переубедить строптивого человека, убраться в шкафу, постричь ногти на ногах), становится вполне реальным. Я решил броситься в холодную воду, и пригласил Мэрилин поужинать, дав ей понять, что я гений, с которым стоит ближе познакомиться. Она ответила согласием на мое предложение, практически не колеблясь. Мне понравилась ее манера говорить да. У нее тонкий голос, почти как у подростка, которого еще не омрачили ни тяготы жизни, ни ее крайности. Думаю, Мэрилин должна задавать себе вопрос: что это такое, мужчина сорока лет? Как он занимается любовью? Он злой, грубый или, наоборот, опытный и нежный? Что он предпочитает? Поможет ли мне его опыт? Будут ли меня смущать его морщины? Кто я такая в глазах этого мужчины?

Квартал площади Святой Марты. Туризм новой богемы. Обстановка, как в Бельвиле 1930-х годов, с привкусом неаполитанских впечатлений. Рассчитываю на псевдоэкзотику этого места, чтобы околдовать мою красавицу.

На открытой террасе ресторана больше не осталось ни одного свободного стула. Нам повезло, мы вовремя нашли незанятый столик: с первых же моментов нашей встречи удача нас не оставляет. Это добрый знак. И потом, я снова могу свободно двигаться, а мои костыли стоят в шкафу.

Я рассматриваю лицо Мэрилин. Мне нравятся ее зеленые глаза и губы насыщенного розово-коричневого цвета. Я так близок от ее красоты, как только можно быть близким к какой-нибудь травинке, к запаху, к неопределенному воспоминанию. Надеюсь существовать не только в духовной области, а на уровне инстинктов, животного восприятия, колдовства. Я надеюсь на это, так как нахожусь в ожидании открытия и неожиданного события. Квадратное декольте замечательно подчеркивает потрясающую грудь Мэрилин. Меня всегда привлекали пышные формы. Мэрилин, девушка среднего роста, обладает простодушной чувственностью, у нее пухленькая фигурка, и очень скоро в ней будет много шарма. При первом взгляде на нее хочется помять ее ягодицы, обнять широкие бедра, прижать девушку к груди и прошептать на ухо: «Я — твой парень, никого больше не ищи, я войду в тебя, буду тебя ласкать, наполню своим соком, и ты почувствуешь себя заново родившейся».

Изучаем меню. Мэрилин замечает:

— Люблю хорошую еду и вино.

Я в порыве детской запальчивости говорю:

— Да, это то, что называется жить. Конечно, мы обязательно закажем вина… помимо всего прочего…

И мы начинаем смеяться глупо, но очень естественно.

Я себя убеждаю: больше не буду развлекать ее изысками стиля. Просто буду существовать рядом с ней, вот и все. Странным образом у меня пропадает навязчивая идея наблюдать за женщинами, сидящими поблизости.

Потом мы говорим о процессе написания книг, о творчестве, об искусствоведении, об изменении образа жизни и о комбинациях, которые могут возникнуть вследствие этого, о социальной мобильности. Мы рассуждаем о том, как воспользоваться представляющимися возможностями, заработать денег, занимаясь своим любимым делом, как вести переговоры, уступать, создавать новые отношения, и о том, как можно порвать со своей семьей, обрести свободу, выбрать город, в котором хочется жить, как расти, защищать свои идеи, как пережить любовное приключение, стать частицей огромного мира, короче говоря, создать что-либо… В конце концов мы приходим к выводу, что мы существа, сдерживаемые потоком, временные жители на этой земле, иногда объединяющиеся, а иногда, наоборот, одинокие, распыленные.