Сидя дома у окна и ожидая возвращения мужа с работы, Настя не раз представляла себе развесёлую жизнь своих более умных подружек и кусала локти от досады. Купаясь в поклонниках и подарках, они развлекались на полную катушку, получая от жизни столько удовольствия, сколько ей и не снилось. Цветы, украшения и конфеты проносились перед её мысленным взором непрерывной чередой, терзая бедное сердечко и доводя чуть ли не до истерики.

То, что Настин изумительный избранник оказался скупым, открылось почти сразу же после свадьбы, в тот же самый день, вернее, вечер, когда Леонид, старомодно встав на колено, протянул ей алую бархатную коробочку…

— Что это, милый?

В предвкушении дорогого подарка сердечко девушки часто забилось, и, разливаясь по груди приятным теплом, всё её существо наполнилось ожиданием маленького счастья.

— Это дар любви, — наклонив смиренно голову, Тополь протянул молодой жене бархатную коробочку. — Прими от меня знак восхищения твоей красотой, молодостью и очарованием. Сегодня у нас маленький юбилей — ровно месяц с тех пор, как мы с тобой вместе. Мне хочется, чтобы эта скромная дата запомнилась тебе на всю жизнь.

Средневековые манеры рыцаря привели Настеньку в восторг, ещё никто и никогда не дарил ей подарков, стоя на коленях. Не в силах сдержать счастливой улыбки, чувствуя себя чуть ли не королевой, она взяла из рук любимого алую коробочку и щёлкнула крохотным замочком. По какой-то причине замочек не сработал, но коробочка открылась, и глазам девушки предстало недорогое золотое колечко с фианитиком.

— Какая прелесть!

Протянув руку, Настенька взялась за тонкий золотой ободочек и примерила его. Колечко оказалось впору. Тоненькое, изящное, оно смотрелось на ней очень даже неплохо, но было в нём что-то такое…

— Тебе правда нравится? — красивые губы Тополя растянулись в светло-розовую полоску.

— Конечно…

Выразить словами своё состояние Настя не могла, но её не покидало какое-то странное чувство, словно в комнате присутствует кто-то третий, наблюдающий за ними со стороны.

— Тебе очень идёт, — взяв жену за руку, Леонид отступил на шаг и поиграл гранями камня на свету. — Как будто для тебя сделано.

— Что значит как будто? — удивилась Настя, и её глаза широко распахнулись. — Разве ты покупал его не специально для меня?

— Нет, что ты… конечно, для тебя. А для кого же ещё? — поспешно захлопнув коробочку, Леонид торопливо убрал её в карман пиджака, и от его излишней суетливости Насте опять стало не по себе. — Так я тебе угодил? — занервничал Леонид, заметив в глазах девушки растерянность.

— Разве можно не угодить таким чудесным подарком?

Боясь расстроить мужа, Настя тепло улыбнулась, вытянула перед собой руку, и тут её сердце неожиданно пропустило один удар. Сначала Настёна не поняла, отчего это произошло, но потом почувствовала, как у неё от лица отливает вся кровь и каждая клеточка тела наполняется щемящей обидой. Медленно, словно во сне, она поднесла руку к глазам и едва удержалась от того, чтобы не вскрикнуть. На кольце имелась достаточно глубокая царапина, сделанная явно не вчера.

— Лёня… — Настя подняла глаза на мужа. — Скажи, где ты взял это кольцо?

— Что значит где взял? — желваки Тополя дёрнулись. — Там же, где все: в магазине.

— Ты купил его в магазине? — с сомнением в голосе повторила она. — А в каком? В комиссионном?

— Чего это тебе вдруг пришло в голову?

— Лёнь, можно мне посмотреть коробочку? — Настя требовательно вытянула руку вперёд.

— Зачем она тебе? — в синих глазах Тополя метнулось беспокойство.

— Мне хотелось бы её подержать в руках.

— Ну что за детство! — принуждённо рассмеялся он. — Тебе что, колечка мало?

— Мало, — уронила она и пристально посмотрела Тополю в глаза. — Хочешь, я скажу, почему ты прячешь её в кармане?

— Почему?

— Потому что она не новая. Как, впрочем, и само кольцо, — лицо девушки выражало брезгливость. — Возьми его обратно. Я не хочу иметь вещей из комиссионки, неизвестно в чьих руках побывавших и неизвестно кем ношенных.

— Почему же неизвестно? Известно!

Задетый словами молодой жены за живое, Тополь взял из рук Насти злополучное кольцо и спокойно положил его обратно в потёртую бархатную коробочку.

— И чьё же оно?

— На данный момент твоё, — Леонид щёлкнул крышкой и убрал украшение в карман пиджака. — Если тебе оно не по вкусу, так и скажи, я настаивать не стану.

— Подожди… — Настя приложила кончики пальцев ко лбу. — Я что-то не поняла, что значит на данный момент?

— То и значит, — ровно проговорил Тополь.

— А чьим оно было до меня? — от звона в ушах Настя плохо слышала даже себя, не говоря уже о муже.

— Зачем тебе это нужно? — недовольно спросил Леонид. — Разве тебе недостаточно, что сегодня я подарил его тебе?

— Неужели это кольцо… твоей бывшей жены? — от потрясения Настя едва шевелила губами. — А если это так, то вопрос — какой из трёх? — Она на мгновение застыла и криво усмехнулась. — Или оно, как переходящее красное знамя, доставалось по наследству каждой, кто брал твою фамилию?

— А если даже и так, что тогда? — Леонид вызывающе вскинул подбородок.

— Ты хочешь сказать, что каждый раз, уходя из дома, забирал подаренные украшения с собой? — подобная дикая мысль не укладывалась в Настиной голове. — Этого не может быть…

— Почему может? — с вызовом произнёс Тополь. — Мне кажется, в этом нет ничего неестественного. Когда женщина находится на моём содержании, она имеет право пользоваться всеми вещами, которые я предоставляю в её распоряжение. Но если наши отношения окончены… — он выразительно пожал плечами. — Назови хоть одну причину, по которой я должен оставлять все эти вещицы в чужих руках?

— Ты хоть сам слышишь, что говоришь? — словно испачкавшись в грязи, Настя вытерла ладонь об юбку.

— А что я такого необыкновенного сказал? — удивился Леонид. — Почему я должен тратить свои деньги на то, на чём можно сэкономить? Разве это плохое кольцо?

— Да как же ты не понимаешь! — чувствуя себя оплёванной, Настя едва удерживалась от слёз. — Ты начинаешь новую жизнь, забирая в неё старые вещи, принадлежавшие другим женщинам! И у тебя хватает наглости передаривать ношеную-переношеную вещь снова и снова?

— Я тебе говорю ещё раз: незачем тратить лишние деньги, если можно обойтись без этого. Зачем все эти глупости? Вещи, выбранные мной однажды, ничуть не хуже тех, что лежат на витринах магазинов сегодня, а некоторые даже и лучше.

— Да как же я смогу носить что-то, принадлежавшее твоим бывшим жёнам?! — из глаз Насти брызнули слёзы. — Ты хоть немного подумай!

— А что здесь думать? Надевай и носи. Кто узнает, кому это кольцо принадлежало раньше? Если ты сама не скажешь — никто, уверяю тебя.

— Достаточно того, что я буду знать об этом! — от обиды и унижения Настя готова была провалиться сквозь землю.

— Зачем такие нервы? — развёл руками Тополь. — Если тебе это неприятно, давай просто уберём все эти вещи на какую-нибудь полку и забудем об их существовании. Тебя никто не заставляет их носить. Если передумаешь, то всегда сможешь ими воспользоваться, если нет — дело твоё и только твоё.

— А женихом ты был щедрее… — попыталась улыбнуться Настя.

— Золотко, не стоит путать туристическую поездку с эмиграцией, — нравоучительным тоном сказал Леонид. — Семейный бюджет — это не игрушки, и не нужно разбрасываться деньгами направо и налево без крайней надобности, потому что богат не тот, у кого много денег, а тот, кто умеет ими разумно пользоваться.

* * *

Дни шли своим чередом, и через какое-то время неприятная история с кольцом стала постепенно уходить в прошлое, оставив в душе лишь лёгкий налёт досады и ещё какое-то непонятное чувство, похожее не то на обиду, не то на брезгливость. Нет, Настя не забыла об этом происшествии. Время от времени перед её глазами помимо воли и желания всплывала алая коробочка с пожелтевшей атласной подушечкой, в центре которой лежало злополучное колечко. Но день ото дня воспоминания эти становились всё туманнее, всё неразличимее, пока наконец не отодвинулись настолько, что память о них перестала вызывать в сердце Насти хоть какие-нибудь эмоции.

Пожалуй, за первые четыре месяца совместной жизни, кроме этой ничтожной неприятности, упрекнуть своего мужа Настёне было в общем-то и не в чем. Всегда внимательный и корректный, Леонид никогда не жалел для молодой жены ласкового слова. Нахваливая подгоревшие котлеты и недосоленные борщи, он неизменно улыбался, и от этой улыбки сердце Насти переполнялось теплом и желанием сделать для любимого что-нибудь необыкновенно приятное и замечательное.

Стараясь угодить мужу, она могла часами наглаживать его брюки и рубашки, забывая о собственной усталости и думая только о том, как он будет выглядеть в той или иной вещи. Чистка обуви, доставлявшая раньше столько отрицательных эмоций, теперь не казалась Насте таким уж отвратительным занятием, наоборот, надраивая до блеска ботинки милого, она получала удовлетворение от своей работы, и время, потраченное на это, потерянным отнюдь не считала.

К инициативе жены Леонид относился весьма положительно. Любить себя — вообще дело приятное и ничуть не обременительное, но ощущение, что твою божественную особу любит кто-то ещё, и любит от всей души, доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие.

Конечно, нет ничего необыкновенного в том, что Насте хотелось ухаживать за ним. Считая себя эффектным мужчиной, Тополь принимал все знаки внимания со стороны жены если не как само собой разумеющееся, то по крайней мере как нечто, являющееся обязательным приложением к данному браку. Но та безграничная жертвенность, с которой Настенька отдавала ему всю себя без остатка, была настолько трогательна и непосредственна, что в душе Леонида невольно возникало чувство умиления этим юным созданием.

Единственное, что слегка омрачало его жизнь, так это постоянная необходимость выражать вслух свою благодарность за те маленькие услуги, которые оказывались ему Настей в качестве законной супруги, тем более что ничего особенного или из ряда вон выходящего в них не наблюдалось. Наверное, исключительно из-за молодости девочка ждала похвалы за каждое произведённое действие, сделанное для его блага. Но подобная реакция казалась Леониду ненормальной и вызывала у него странную ассоциацию с дрессурой маленьких собачек в цирке. Нет, всё, что делала для него эта девочка, было, безусловно, приятно и замечательно, но раздавать кусочки рафинада за каждое верное па было в какой-то степени даже оскорбительно.

Глажка белья, уборка квартиры, приготовление обеда — всё это являлось делом обыденным, прилагающимся к колечку, надетому на пальчик возлюбленной в загсе, и не требующим каких-то дополнительных одобрений или похвал. Безусловно, добрых слов для жены Леониду было абсолютно не жалко, тем более что вся эта словесная дребедень не отнимала много времени, но запросы Насти день ото дня становились всё глобальнее, и теперь, не получая своей порции одобрительной похвалы, она вела себя, можно сказать, вызывающе.

Неизвестно, кто настроил её подобным образом, может, мать, а может, кто-то из подруг, но в последнее время в её глазах появилась странная резь, пугающая Леонида и наводящая на нехорошие мысли. Пока внешне всё оставалось, как и прежде, но каждый раз, принимаясь за какое-нибудь хозяйственное дело, Настя несколько секунд внимательно смотрела на мужа, словно взывая к его совести и предлагая взять часть забот на свои плечи. Разговоров на эту тему пока не было, но молчаливый взгляд являлся первым симптомом того, что вскоре следовало ожидать перемен, и притом не к лучшему.

Включаться в хозяйственную деятельность по дому в планы Леонида не входило. С учётом беременности дочери с различными аспектами данной проблемы должна была справляться тёща. Но та почему-то помогать не спешила, ограничиваясь редкими телефонными звонками, и это невольно настораживало.

Конечно, помыть посуду или пропылесосить пол Леонид мог бы и сам, но определённые моральные принципы не позволяли ему заниматься подобной глупостью. Ведь привыкнув к его непосредственному участию в совместных акциях, Настя могла решить, что такой порядок вещей её устраивает больше, и в конечном итоге неприятностей могла бы быть масса. Заниматься текучкой по дому Леонид не собирался. Достаточно того, что он вкалывал на производстве, и одно это уже должно освобождать его от всего остального.

Предчувствие грядущих неприятностей с каждым днём становилось всё сильнее. Не удовлетворяясь старой порцией похвал, Настя требовала всё больших усилий с его стороны, а когда, с её точки зрения, Леонид был недостаточно убедителен и красноречив, на её личике проступало выражение явного неудовольствия. С раздражением брякая грязными тарелками, она косилась на Леонида, молчала, но её губы всё чаще и чаще недовольно поджимались.