— Я что, нарушил какие-то планы? А где твоя борода? — Черемисин нерешительно взглянул на Леонида, выглядевшего без густой чёрной бороды несколько непривычно. — Если так, ты только скажи, и я…

— Да какие там планы! — Словно боясь, что Александр может передумать и исчезнуть из его квартиры так же быстро и неожиданно, как появился, Леонид ухватил Александра за рукав свитера и, смеясь, провёл рукой по своему бритому подбородку.

— Нет, если к тебе должен кто-то прийти… — снова начал Черемисин.

— Сашок, заканчивай валять дурака и проходи на кухню! — перебил Леонид. — Какие гости могут быть первого января?

— Те же, которые и тридцать первого, — логично предположил Александр. — Вы же не могли изничтожить всё под ноль? Что-то же должно было остаться? Кстати, как ты Новый год-то встретил, весело?

— Веселее не бывает, — с раздражением бросил Тополь.

— А что так пессимистично? — Черемисин зашёл в ванную и начал мыть руки.

— Такого Нового года у меня ещё не было никогда! — застыв в обнимку с бутылкой шампанского в дверях ванной, Тополь шумно вздохнул. — Санька, ты не поверишь! Впервые чуть ли не за пятьдесят лет я встречал Новый год в полном одиночестве.

— Как это? — Черемисин с удивлением повернул голову. — Ты же два дня назад мне по телефону говорил, что собираешься к кому-то идти?

— Говорил…

— А чего не пошёл? — Александр снял с крючка единственное полотенце. — Это, что ли?

— Это, — буркнул под нос Леонид и, не отвечая на вопрос, пошёл в кухню.

— Лёнь, погоди, я чего-то недопонял. У тебя что-то сорвалось? Или тебе расхотелось идти? Скажи толком, что случилось?

— Да ничего не случилось! — Леонид поставил шампанское на стол. — Кроме того, что должно было случиться, ничего особенного не произошло.

— Слушай, говори по-человечески! — рассердился Черемисин. — Что ты дуешься как мышь на крупу? Я что, должен из тебя каждое слово тисками выуживать?

— А ты на меня не кричи, мне и без твоего ора противно! — повысил голос Тополь, но тут же замолчал, как-то вмиг сгорбился и бросил на друга виноватый взгляд. — Прости, не хотел, ты тут ни при чём.

— Знаешь что, давай-ка я поставлю чайник, а ты мне всё толком расскажешь, — Саша снял с плиты старенький чайник и налил в него воды.

— А что рассказывать? Сколько живу, никогда не приходилось встречать Новый год в четырёх стенах в одиночестве! Удовольствие, скажу я тебе, — ниже среднего, даже жутко как-то. Кругом у людей веселье, все орут дурными голосами, музыка гремит, а ты стоишь с этой разнесчастной бутылкой в руке и думаешь, стоит вообще её открывать или нет.

— Ты же говорил, что будешь встречать у какой-то женщины? — Черемисин зажёг газ. — Я тебя ещё спросил, у какой, а ты только тумана напустил, а так ничего и не прочирикал.

— Да чего тут чирикать? Я тридцатого к Катьке ходил, думал, помиримся, я у неё и встречу… — он едко хмыкнул. — Встретил…

— Она тебя не простила? — Александр внимательно посмотрел на друга.

Сгорбленный, весь какой-то тёмный и взъерошенный, Тополь напоминал невыспавшегося филина, жмурившего глаза от яркого света. Узкокостный, худой, он, казалось, состоял из одних углов, каким-то нелепым образом сцепленных между собой. Раньше выступающие острые линии подбородка и скул скрывала густая чёрная борода, ровно подстриженная и аккуратно расчёсанная. Но теперь борода отсутствовала, и заострившиеся, нескладные черты лица были полностью на виду, придавая внешности Тополя что-то жалкое и по-цыплячьи хрупкое.

— Да нет, речь не о том, — при воспоминании о довольной язвительной ухмылке старой карги Журавлёвой Леонида всего передёрнуло. — Понимаешь, Шурик, я ведь до Катьки так и не дошёл.

— А чего так, передумал?

— Если бы! — Тополь отвернулся к окну и начал внимательно разглядывать карниз крыши соседнего дома, будто за одну ночь на нём появилось нечто, чего он раньше не видел. — Если бы она не захотела меня видеть, я бы ещё мог понять: женская обида, все такое… Но вышло вообще глупо! Прикинь, поднимаюсь я по лестнице, в кои-то веки в белой рубашке, с цветочками, а навстречу мне спускается Журавлёва.

— Это которая Раиса Павловна, добрая душа? — вспомнив все нелестные отзывы, в своё время данные Тополем бывшей соседушке, Черемисин понимающе хмыкнул.

— Она, чтоб её три раза приподняло и только два поставило обратно! И откуда такие гадючки берутся, ты мне не можешь сказать?! — с возмущением сверкнул глазами Тополь. — Она как только меня увидела, так сразу и заурчала от удовольствия, аж маслом начала сочиться, до чего обрадовалась случаю нагадить на голову своему ближнему!

— Да что она тебе такого сказала-то?

— Что я зря пришёл, потому что Катьки нет дома.

— Ты бы у неё спросил, когда будет, она же всё про всех знает.

— А никогда, — выразительно раскрыл глаза Леонид и неторопливо кивнул.

— Она что, переехала? — не понял Черемисин. — Тебе бы догадаться адресочком разжиться, тогда бы в случае чего…

— Сань! Никаких «в случае чего» больше не грозит. Катька не просто переехала, она умотала в Германию вместе со своим новым мужем.

— Да ты что?! — обалдел Черемисин. — Вот тебе и Катька! А ты говорил, она будет до пенсии сидеть в кресле, штопать носки и лить по тебе горючие слёзы!

— А без комментариев никак нельзя? — ещё больше помрачнел Леонид.

— Лёньк, да я не в обиду, я от удивления! — отмахнулся тот. — Вот это новость так новость, не ожидал!

— А я, думаешь, ожидал? Когда мне эта злюка объявила, что Катька у нас теперь эмигрантка, я, признаться честно, сначала подумал, что она издевается, а потом оказалось, что правда. Быстро же она сообразила, как два с двумя сложить.

— Ну как быстро, года полтора-то всего прошло! — развёл руками Черемисин.

— А что, полтора года — это срок, чтобы всё поставить с ног на голову? — с обидой изрек Тополь. — Надо же, штамп в паспорт получила — и давай хвостом крутить, мужа побогаче да посговорчивее искать! Надо же, ведь нашёлся же какой-то дурила, чтобы жениться на такой, как Катька!

— Слушай, Лёнь, а ты сам к ней разве не за тем же самым шёл? — Черемисин выдержал паузу. — Если уж считать, то ты за это же время успел больше, чем она: и жениться, и развестись, да ещё и очередного ребёночка сделать.

— Ах, да! Забыл тебе сказать самое главное! А у Катьки ведь скоро второй ребёнок родится.

— Ух ты! — коротко выдохнул Александр, и по этой короткой реплике Тополь не сумел понять, радуется Черемисин неожиданной новости или просто таким образом выражает своё удивление.

— Вот такой обломчик у меня нарисовался, — небрежно прокомментировал ситуацию Тополь.

— Значит, не получилось у тебя Катьку в запасных игроках держать… — Александр бросил на Леонида полный сочувствия взгляд. — Да, Лёнька, выходит, ты снова просчитался.

— Ой, да ладно тебе! — с раздражением отмахнулся Тополь. — Если уж на такую страхолюдину, как Катька, желающий нашёлся, так уж что говорить о таком привлекательном мужчине, как я?

— Лёнь, а Лёнь… — Александр обернулся на негодующий свист вскипевшего чайника, выключил газ, но чай наливать не стал. — Ты, конечно, вправе меня не слушать, но скоро для молодых и привлекательных мы с тобой станем дедушками, которым неплохо бы уступить в трамвае место, а не тащить в загс на своих закорках и обслуживать за здорово живёшь.

— Да любая почтёт за счастье…

— Лёнь, я эту присказку слышал от тебя миллион раз, но только что-то в последнее время всё выходит не так, как тебе хотелось бы. Сначала тебя, как паршивого щенка, выставила за дверь Надежда, потом обобрала почти до нитки твоя курортная любовь Загорская…

— Ты мне лучше о ней не напоминай! — тут же вспыхнул Тополь.

— Хорошо, не буду, — согласился Черемисин. — А как быть с Настей? Не ты ли с пеной у рта убеждал меня, что после твоих воспитательных экспериментов эта маленькая девочка станет в твоих руках мягким воском?

— Ну…

— Вот тебе и ну! А она не побоялась дать тебе от ворот поворот, несмотря на то что у неё на руках грудная малышка. А это о чём-то да говорит.

— Если только о её глупости, — напыжился Тополь.

— Насколько я знаю, с протянутой рукой она к тебе так и не пришла.

— Это ещё ничего не значит. Может, она до сих пор кусает локти и жалеет о совершённой глупости.

— Может, и так, а может, и нет, — не стал спорить Черемисин. — Сейчас разговор не об этом.

— А о чём?

— А о том, что пора тебе пристать к какому-то одному берегу, — пожал плечами приятель. — Не знаю, удастся ли тебе это сделать, но не до конца же жизни тебе быть перекати-полем?

— Да у меня ещё всё впереди! — с нажимом проговорил Тополь. — Санёк, ты подумай, нам же с тобой не по восемьдесят! Да у мужчины в пятьдесят жизнь только начинается. Подожди, сейчас ты посмотришь-посмотришь, да ещё от своей Нины налево загуляешь, помяни моё слово!

— Однажды, много лет назад, у меня хватило ума обидеть Ниночку подобной глупостью… И что из этого вышло? — в зелёных глазах Черемисина промелькнула боль.

— А что такого вышло-то? Ну, осерчала тогда Нина, но ведь ничего же, отошла? Подумаешь, полгода пожили врозь? Разве это так существенно? Главное, что она простила тебе эту ошибку.

— Ты знаешь… Мы с тобой очень разные люди, Лёнька. Мне сложно тебе объяснить, но тогда я понял, что, если Нина не сможет перешагнуть через свою гордость и простить, мне незачем дальше жить.

— Как у тебя всё сложно! — сощурился Тополь. — «Незачем жить!.. Не простит!..» Да если баба сумела наступить себе на горло хоть однажды, она сможет сделать это и дважды, и трижды, и столько, сколько тебе будет нужно, это я тебе говорю.

— Это бесполезный разговор, Лёня, пустой и никому не нужный, — Черемисин повернулся к другу спиной и начал наливать чай.

— Значит, на эту тему ты со мной больше говорить не желаешь? — съязвил Тополь, но Черемисин никак не отреагировал на его язвительный выпад.

— Лёнь, давай прекратим, — Александр осторожно поставил чашки на стол. — Я, наверное, никогда не смогу до тебя достучаться: если женщине обрезали крылья, ей остаётся только летать на метле.

— У тебя какая-то извращённая женская логика, — желчно прокомментировал Тополь.

— А у тебя и вовсе никакой. Лёньк, я бы тебе не советовал идти к Лизе.

— Это ещё почему?

— У неё уже наверняка своя жизнь, в которой для тебя нет места.

— Какой ты молодец, раз — и всё за всех решил! Да откуда ты можешь знать, есть место или нет? Да, может, она сама ещё этого не знает, а Черемисин — всевидец, уже в курсе всего. Не лезь ты в мои личные дела, если я тебя об этом не прошу, договорились?

— Ну, что ж. С сегодняшнего дня я не стану вмешиваться в твою личную жизнь, независимо от того, станешь ты меня просить об этом или нет, обещаю тебе это, — негромко проговорил Черемисин, и отчего-то сердце Тополя сжалось, будто предчувствуя, что полученное обещание очень скоро выйдет ему боком.

* * *

— Вы к кому? — невысокая симпатичная девушка с удивлением посмотрела на незнакомого мужчину с букетиком красных гвоздик в руке.

— Я? — замявшись, мужчина обаятельно улыбнулся, и его густо-синие глаза встретились с глазами девочки, как две капли воды похожими на его собственные. — Тебя зовут Алина, ведь так?

— Так…

— Тогда я к тебе.

— Ко мне? — она изумлённо вскинула брови. — А вы кто?

— Дело в том, что я твой отец, — придавая голосу печальную торжественность, выдал заготовленную фразу Тополь. Несколько раз моргнув, он проникновенно посмотрел в лицо дочери и едва заметно дернул плечами, как бы извиняясь за все прожитые порознь годы. — Ты уж прости, Алиночка, в жизни так бывает, — с трогательной хрипотцой проговорил он, и его губы растянулись в светло-розовую полоску, исчерченную мелкими вертикальными насечками.

— Алина, кто там?

Услышав знакомый голос Лизы, донёсшийся из глубины квартиры, Тополь настроил себя на романтический лад и приготовился ощутить лёгкое волнение, которое вот-вот должно было возникнуть где-то в глубине его подсознания. Но отчего-то подсознание молчало, и ожидаемое трепетное тепло не приходило.

— Мам, тут какой-то мужчина с цветами пришёл к нашему папе! — громко откликнулась дочь.

— К папе? — лицо Тополя мгновенно окаменело. — Девочка, ты не так меня поняла: твой настоящий папа — я, а не тот посторонний мужчина, который живёт у вас с мамой.

— Вы что, ненормальный? — оторопело проговорила Алина и надавила на дверь с явным намерением захлопнуть её перед носом странного типа.

Сообразив, что сейчас дверь закроется и он упустит свой шанс, даже не попробовав использовать его, Тополь выставил вперёд ногу, и мягкая дерматиновая обивка упёрлась в его добротный кожаный сапог на цигейковом меху.