— Не тяните, сеньорита, — бросает он ей напоследок и берётся за ручку двери.

— Вы планируете взять его сразу, как он появится? — Эйса цепляет Беккета вопросом, словно крючком, вынуждая его застревать в дверном проёме и озираться по сторонам в попытке определить, всё ли чисто.

— Вы ведь сами сказали, он не расколется даже под пытками.

Беккет оставляет за собой право не делиться планами. Он улыбается и мягко закрывает за собой дверь, мстительно радуясь, что последнее слово всё-таки осталось за ним.

Эйса молча открывает чемодан и достаёт красное платье. Поискав в гугле ближайший приличный ресторан, она надевает высокие каблуки и выходит из дома. На водительском месте в фургоне пусто, значит, Лара Кинг в грузовом отделении — наблюдает, смотрит, записывает.

Ривера не позволяла ужасу своего положения накрыть себя с головой, но сейчас она ест дораду на углях, пьёт сухое терпкое вино с каким-то зверским, нервным аппетитом, словно это её последний ужин перед смертной казнью. Руки дрожат, когда она вынимает из сумочки телефон, пальцы промахиваются мимо нужных букв, когда она набирает простое слово и отправляет его адресату, чей номер отпечатался у неё на подкорке, будто клеймо работорговца.

<i>«Привет» </i>

Официант с удивлением смотрит на почти пустую бутылку и на Эйсу,  которой лёгкое вино идёт, как вода, вежливо интересуется, не нужно ли что-то ещё. Ривера заказывает кофе и брауни.

Запомнить все самые яркие вкусы, цвета, запахи — она смотрит на своё отражёние в зеркале витрины, когда, расплатившись по счёту, выходит из ресторана и идёт по магазинам, и замечает, что её платье сияет в лучах закатного солнца, по-особенному яркого после недавнего дождя. Она покупает бутылёк недавно выпущенных «Шанель», а ближе к ночи жуёт хот-дог, прислонившись к парапету возле автобусной станции. Эйса пытается убить время, потому что телефон молчит. Данэм ей не отвечает.

Чувство тревоги не даёт ей покоя, когда она поднимается по общей лестнице в фойе, когда вызывает лифт и ждёт, когда мучительное чувство полёта прекратит давить на виски. Ривера поворачивает ключ в замке, дёргает ручку вниз и делает несмелый шаг внутрь квартиры, которая сейчас больше всего напоминает ей аквариум в торговом центре, открытый со всех сторон взглядам любопытствующих зрителей.

По едва уловимому запаху, по мимолетному движению воздуха, по взвывшему вдруг сиреной внутреннему чутью, Эйса понимает, что не одна. Она заносит руку, чтобы включить свет, но конечность замирает на полпути словно её отделили от тела так стремительно, что мозг ещё не успел обработать сигнал боли.

— Привет.

Это был живой, запоздалый ответ на её смс. Вопреки всем законам логики <i>он</i> здесь.

6. На коротком поводке

— Привет.

Эти неизменные нотки хозяина положения в голосе словно вскрывают её наживую. От неожиданности Ривера отшатывается назад, роняет сумочку и ударяется затылком о дверь. Каким-то чудом ей удаётся не закричать. Она суёт руку за зеркало в прихожей, туда, куда она спрятала возвращённый Беккетом пистолет, но не находит ничего.

— На всякий, — доносится из комнаты, и, сделав ещё полшага вперёд, Эйса, наконец, видит его. Данэм сидит в кресле, широко раскинув ноги, небрежно вертит на пальце её оружие за спусковую скобу. — Вдруг пальнешь со страху.

В тот день, когда Эйса уезжала из отеля «Таити», она знала, что рано или поздно снова увидит его. И знала, что не будет к этому готова. Сейчас, глядя на него сверху вниз, из дальнего конца комнаты, Ривера чувствует, что теряет способность говорить и мыслить. Она видит перед собой не только силуэт Оливера Данэма — свой ночной кошмар — но и въедливое лицо Джона Беккета, словно вокруг неё не стены, а огромные экраны со статичной картинкой, по другую сторону которых собрались праздные любители вечерних телешоу. Эйса не представляла, что всё будет настолько сложно. Что она не сможет играть перед ним.

— Соскучилась?

Эйса слышит в его голосе смех. Она не видит его лица, лишь причудливые игры теней и кроваво-алые блики лучей закатного солнца, рвущие плотную темноту комнаты сквозь приоткрытые жалюзи.

— Возможно, — уклончиво отвечает она, продвигаясь боком вдоль стены, тихо и неслышно, словно крадущаяся кошка. Тень на его лице искажается, вычерчивая глубокие борозды мимических морщин — он ухмыляется, ни на секунду не веря ей.

— Постригла волосы?

— Это же очевидно.

Ривера машинально трогает кончики своего удлинённого каре и дёргается, словно от громкого крика —  в организме происходит сбой, бесконтрольный мышечный спазм выдаёт её состояние. Оказавшись зажатой между молотом и наковальней, Эйса не думала, что её размозжит первый же удар. Ложь —  профессия, вскормившая её в нищем Синалоа, позволявшая ей выжить там, где другие сошли бы с ума от мук совести, от ломки моральных ценностей — именно на их осколках она сумела подняться — но сейчас её притворство не стоит ни цента. Оливер Данэм — пёс с отличным нюхом, и было очень самонадеянно думать, что его можно провести.

— Нервничаешь? — его вопрос звучит тихо и вкрадчиво, но для неё этот звук словно скрежет ножовки по берцовым костям. Как в тот день, когда он разбирал труп Вельховена на части.

«Я не просто нервничаю, я сейчас здесь просто сдохну к чёртовой матери», — вертится на языке, но Эйса молчит, лишь тянет губы в ответной ухмылке и щёлкает выключателем бра.

У него по-модному взъерошены волосы, на ногах у него берцы и чёрные джинсы с потёртостями. Светлая рубашка расстегнута на три пуговицы, в тёмном провале меж линий пуговиц и петель поблёскивают два армейских жетона на цепочке. Он выглядит свежим, не в пример ей, не успевшей даже толком выспаться после перелёта, ей, в красном платье, больше похожем на погребальный саван. Его физическая привлекательность никуда не делась, Эйса клянёт себя за то, что подмечает и эту деталь и даже прикидывает в уме причины, по которым решилась бы снова лечь с ним в постель. Воспоминания о том, что он едва не убил её, бьют по мозгам не хуже шоковой терапии, но тот факт, что она одной ногой за решёткой, а другой — в пыточных подвалах картеля Франко заставляет её забыть о сантиментах. Она должна выжить, иначе всё не имеет смысла.

— Ты взволнована встречей или что-то случилось? — тон его голоса из игривого меняется на серьёзный, Данэм подаётся вперёд, складывает в замок руки и смотрит на неё так, будто видит, как за слоем кожи и мышц, в клетке рёбер у неё бешено колотится сердце.

Решение приходит внезапно, словно озарение свыше. Эйса смотрит вверх, на точку видеокамеры, вмонтированной в подвесной потолок, а после прямо Данэму в глаза, надеясь, что он поймёт её жест правильно.

<i>«Нам придётся устроить небольшой спектакль» </i>

— Раздевайся, — она бросает ему вызов, глядя на него самым сладким взглядом из своего арсенала, выпрямляет спину, разворачивает плечи, выставляя напоказ грудь, роскошно подчеркнутую глубоким вырезом. Мягким взмахом руки, Эйса расстёгивает боковую молнию на платье, позволяя дорогому куску красной тряпки, словно по сценарию дешёвых мелодрам, мягко соскользнуть по её ногам. Оставшись в вызывающе откровенном кружевом боди, она, по-блядски вихляя бёдрами, направляется в ванную. Скользнув страждущим взглядом по телу Данэма — от кадыка до явно вздыбившейся ширинки, Ривера скрывается за дверью.

Эйса делает взмах волосами, глядя в зеркало, словно пытаясь сбить некстати возникшую скованность, включает воду и начинает медленно перебирать застёжки боди. Кружево отлегает от тела, позволяя нагретому воздуху ванной касаться кожи, ласкать затвердевшие соски и чувствительную гладь живота. Эйса прикрывает глаза, когда ощущает спиной чужое присутствие — Данэм втягивает носом запах её кожи у основания шеи, суёт руку в вырез боди и сжимает ей грудь.

Монотонный звук, грохот воды о пластиковую коробку душевой создают подходящий шумовой эффект — Ривера ни на секунду не перестаёт здраво соображать, несмотря на то, что Данэм лишь больше раззадоривается. Его пальцы играют с её соском, возбужденный член упирается в её отставленный зад, зубы и язык оставляют на коже плеч горячие, мокрые следы. Она смотрит ему в глаза, смотрит на движения его рук, на свою грудь, полностью обнаженную, на боди, висящее на талии бесформенным куском, на своё лицо, на котором яркими пятнами румянца расцветают все оттенки нарастающего вожделения — Данэм знает, что делает, пусть это и не входило в её планы.

Наверное то, что за ними наблюдает как минимум две пары глаз, придаёт  остроты — Ривера шире раздвигает ноги и прогибается в пояснице, когда пальцы Данэма проскальзывают за край её трусиков. Наверняка Беккет хотел увидеть подтверждение своим выводам, хотел увидеть доказательства её связи с Данэмом — так пусть теперь наслаждается. Джон Беккет наверняка хотел это увидеть: как она трётся о мужские пальцы, как кривит ярко накрашенный рот, стеная от удовольствия, как ласкает собственную грудь, потому что у её партнёра только две руки. Её возбуждает тот факт, что, возможно, после Беккет снимет мексиканскую шлюху или подрочит в душе на её образ-воспоминание, а может на сфотканный втихую мобильником экран монитора. Её возбуждает тот факт, что теперь она будет иметь над ним власть, ту самую унизительную для любого мужчины власть шлюхи, дающей всем, кроме него одного. И тот факт, что за яркой картинкой происходящего он, возможно, не увидит того, что она задумала сделать.

Данэм собирается иметь её в зад, Эйса чувствует, что его пальцы двинулись выше, распределяя влагу, толкнулись в кольцо мышц, вызывая волну дрожи вдоль позвоночника. Ривера расслабилась, впуская внутрь его палец, позволяя ему растягивать себя осторожными круговыми движениями. Эйса включает воду в раковине, подставляет запястье с браслетом под струю воды словно невзначай. Она охватывает его шею другой рукой, кладёт голову на плечо, поворачивает к нему лицо, словно ища поцелуя.

— Федералы знают о каждом твоём шаге, — она шепчет ему в ухо надрывным, сбивчивым шёпотом, словно не в предательстве признаётся, а говорит стандартную пошлость, которой обычно подначивает мужчин трахать её долго и качественно. — Меня заставили сотрудничать.

— Что ты успела им слить?

Данэм не дёргается, не меняется в лице, лишь глубже и резче вталкивает палец в анус, заставляя её возмущённо вскрикнуть.

— Ничего. Поверь, они знают гораздо больше меня. Им нужно доказать, что Маркус Холт — это Человек, — Эйса пытается уловить изменения в выражении его лица, его реакцию на то, что она знает имя, но не видит ничего, лишь чувствует, что его пальцы перемещаются на клитор. И теперь она точно ни черта не увидит — всё нутро сворачивается узлом от ощущения близкого оргазма, взгляд туманится и голова перестаёт соображать. — А это можно сделать, дожав тебя.

— Пусть попробуют достать меня, — он сгребает её волосы в кулак, заставляя слишком сильно запрокидывать голову, а после толчком груди опрокидывает её на столик раковины, прижимает окольцованное браслетом запястье ко дну.

— Ты уже здесь, — выдыхает Ривера за секунду до того, как Данэм рвёт ей трусики оставляя её с голым задом, полностью готовую принять его в позе собаки.

Мир перед глазами мутнеет. Эйса не понимает, когда игра вышла из-под контроля и когда Оливер Данэм начал вести её по своим правилам. Страх истончается, вместо изворотливой, рассчетливой мексиканской уголовницы из шкуры вылезает похотливая сучка, чьи мысли «Давай скорее, скорее, быстрей!», чьё одуряющее желание ощутить внутри твёрдость возбужденного члена, перебивают эфир. План притвориться летит ко всем чертям вместе с клятвой никогда больше не ложиться под этого мудака, теперь её тело изнывает в ожидании разрядки.

— Кто подарил тебе это дерьмо? — Данэм брезгливо поддевает  браслет, поднимая её руку над раковиной, словно обломанную плеть. — Я думал у тебя мозгов побольше, но ты предпочла работать пиздой.

Он резко вынимает пальцы из её вагины, заставляя Риверу чертыхаться и судорожно сводить колени в попытке ухватить хоть крупицу стремительно утекающего оргазма. Данэм крепче перехватывает её запястье, сжимает браслет и дёргает его на себя. Застёжка лопается, куски покрытого позолотой металла со звоном летят на дно раковины.

Эйса трёт покрасневшую кожу, но не чувствует боли — слишком широк эмоциональный спектр, всего не захватить — лишь где-то на краю сознания она понимает, что Данэм не в плену у эмоций. Данэм избавил её от браслета с прослушкой со знанием дела. Он понял её. Теперь дело за малым — прийти в себя и разобраться, что делать дальше.

— Поехали проветримся, — с какой-то неуловимой брезгливостью, наигранной обидой обманутого любовника бросает в её сторону Данэм, ополаскивая руки от липких следов её возбуждения.

— Пошёл ты, — выплевывает в его сторону Эйса, скидывая с себя остатки одежды. Совершенно голая она пружинистым шагом возвращается обратно в комнату, поднимает платье, ищет глазами сумочку, мобильный. Его она не возьмёт, притворится, что забыла. Больше на ней прослушки нет. Беспокоиться можно лишь о том, что группа захвата ворвётся в её квартиру, получив сигнал о потере связи, но это так, сущие мелочи.