Джин Юинг - Иллюзия

– Я не уверена, что понимаю тебя. Чему я могу удивляться? Улыбка его стала шире.

– А вот это вызов! Итак, ты считаешь, что тебе известно о поцелуях все?

Его пальцы скользнули под шелковую накидку Фрэнсис, пробежав по талии и коснувшись обнаженной груди. Он медленно поднял тонкую ткань и обхватил ладонями ее груди, проведя большими пальцами по соскам. Он повторял это движение снова и снова, пока ее соски не отвердели. Фрэнсис откинула голову назад. Желание пульсировало в ее крови, разливаясь по животу и опускаясь между ног.

– А вот этому тебя учили, Фрэнсис?

Он набрал в рот чай и подержал его там несколько секунд. Глаза его смеялись. Ее охватила дрожь. Что он задумал? Как бы отвечая на ее вопрос, он быстро проглотил чай и тотчас приник горячими губами к ее соску. Волна жара прокатилась по ее телу. Фрэнсис вскрикнула и запустила пальцы ему в волосы.

– Найджел!

Он принялся сосать, касаясь ее тела горячим и влажным языком, а она стонала и извивалась в его руках, беззащитная перед огнем его чувственности. Он отпустил ее горящий и ноющий сосок, но только затем, чтобы прильнуть горячими губами к другому. Ослабев от желания, Фрэнсис вскрикивала и прижимала его голову к своей груди, ощущая под пальцами его шелковистые волосы.

– Не надо, не надо! Я больше не могу!

Он послушался. Поцеловав каждый сосок, он разжал руки и отпустил ее.

– Можешь, Фрэнсис. Я же выдержал, когда ты соблазняла меня. Это всего лишь обычное наслаждение.

Он встал, и она как подкошенная упала в его объятия. Ловким движением он подхватил ее на руки и стал покрывать нежными поцелуями.

– Ради всего святого, Фрэнсис, я хочу тебя!

Она обвила ногами его талию, прижалась к его груди и кивнула.

Его горячий и пахнущий мятой рот прильнул к ее губам. Найджел положил ее на стол, смахнув чашки. Одежда упала на пол. Он провел горячим языком по ее животу и стал ласкать ее лоно, пока оно не запылало огнем. Он заставил ее принять его ласки, не давая ей сдвинуть ноги. Это было восхитительно и одновременно страшно. Фрэнсис неистово извивалась под ним, когда он вновь поцеловал ее в губы. Его язык был сладким от мяты и мускуса.

Он приподнял ее над собой. Его пульсирующая плоть касалась ее, и она обхватила его ногами, раскрываясь ему навстречу. Он медленно опускал ее, и она уступала этому упругому и сладостному давлению. Восхитительно, восхитительно… Ей казалось, что она распадается на части от наслаждения. Распадается и исчезает. Шепот среди зарослей олеандра, шевелящий лианы и отравляющий воздух сада. Онемев от страха, она призывала на помощь все свое умение, отчаянно пытаясь взять себя в руки и спрятать свою незащищенность.

Его горячее дыхание касалось ее уха.

– Фрэнсис! Не борись со мной! Доверься мне, милая!

Тем не менее она ласкала его медленными уверенными движениями, и он, застонав, перевернулся и прижал ее спиной к столу. Бедра его ритмично задвигались. Его лоб покрылся капельками пота, черные пронзительные глаза горели исступленным восторгом. Он казался ей ангелом, прекрасным, как Шива, но страх проникал в нее все глубже – она застывала и цепенела. Наслаждение умирало в ней, и она переставала чувствовать что-либо.

Он замер в нерешительности, весь напрягшись от желания.

– Фрэнсис! Будь со мной! Будь со мной! Ради всего святого, не давай нам просто использовать друг друга.

Она покачала головой, почти не видя и не слыша его, отдавая ему свое тело, но скрывая и оберегая душу. Она опустила руку и провела ладонью по его ягодицам. Она ласкала и гладила его плоть, зная, что он не в силах сопротивляться ей. Он стонал, напрягаясь под ее рукой, пытаясь отвергнуть ее ласки. Наконец, по телу его пробежала дрожь.

– Боже мой! – простонал он. – Боже мой!

Фрэнсис отвернулась и разрыдалась, прижавшись щекой к твердому деревянному столу.

Такого опустошения Найджел еще никогда не испытывал. Он отнес Фрэнсис на их импровизированную постель и долго не выпускал из объятий. Она всхлипывала, уткнувшись в его плечо. Наверное, ее голос охрип от плача. Ему хотелось лить горькие слезы вместе с ней – подобно тому, как Веллингтон плакал после битвы. Он перебирал пальцами ее волосы – волосы, в которых можно было легко затеряться, – и задавал себе вопрос, может ли он пасть еще ниже.

– Прости меня, Найджел, – сказала она слабым, похожим на шелест камыша на ветру голосом.

– Ш-ш. Все хорошо. Это ерунда. Скажи мне, Фрэнсис, что случилось в Индии?

– Ничего.

Она села. Волосы цвета меда рассыпались по груди. Его прекрасная и недоступная девушка с цимбалами. Ее бедро касалось его ноги. Найджел напрягся от мгновенно проснувшегося желания. Но он не поддался ему.

– Нет, – медленно произнес он, не отводя взгляда от своих пальцев, касавшихся ее спины. – Что-то случилось.

– Я просто трусиха, вот и все. – Она попыталась улыбнуться, но эта улыбка походила на бледное зимнее солнце, едва проглянувшее сквозь тучи. – Это всего лишь громкий шорох среди лиан, за которым следует долгое молчание.

– Расскажи мне об этом, Фрэнсис.

Изогнувшись, она оперлась на руку, другой рукой дотянулась до него и игриво провела большим пальцем по его возбужденной плоти.

– Я доставила тебе наслаждение, Найджел?

– О да, – небрежно ответил он, хотя в голове его теснились слова горького сожаления и он проклинал себя за грубость и глупость. Она боялась. Она касалась его, как будто была вынуждена выполнять какую-то тягостную обязанность.

Он ласково убрал ее руку. В мучительном отчаянии Найджел держал ее в объятиях, пока она не заснула.

Фрэнсис проснулась среди скомканных простыней. Она была голодна. Ей казалось, что на ней надета лишь тонкая льняная рубашка, а в комнате холодно. Неужели огонь погас?

Она неуверенно встала. Все тело ее болело.

– Найджел? Он не отвечал.

Сон ее совсем прошел, и Фрэнсис обвела взглядом кухню. Каменное помещение было пусто, лишь чугунные и медные кастрюли молча висели на стенах. На столе ярко горели две свечи, хотя лучи полуденного солнца проникали через зарешеченное окошко под потолком. Фрэнсис, как мотылек, двинулась на огонь. Рядом со свечами к столу был приколот ножом чистый лист, вырванный из книги. Внизу, под несколькими строчками, написанными сильным, энергичным почерком, виднелась круглая капля розового воска.

«Прошу прощения, что вынужден был погасить огонь. С сажей я смирюсь, но огонь и дым заставят меня почувствовать приближение Судного дня. Может, я и заслужил, чтобы меня поджарили, но долг требует пока отложить это дело.

Перед тем как снова зажечь огонь при помощи этих двух свечей, достань мешок, который висит в дымоходе.

Ты была не права относительно святого Николая. Он никого не судит. Он дарит нам подарки просто потому, что мы дети.

Я должен знать, что моя маленькая птичка полетела туда, куда я ее послал.

Я вернусь за тобой. Не бойся».

Кружочек воска был неровным, похожим на крошечную розу. Даже не глядя на него Фрэнсис знала, что это грифон с его перстня. Найджел ушел. Он должен доставить это важное донесение, свою маленькую птичку, Веллингтону. В его жизни есть более важные вещи, чем проститутка из Индии. Так было всегда, еще с Фарнхерста.

Фрэнсис подошла к плите. Прямо над решеткой висел перепачканный сажей мешок. Она подумала, что в нем, наверное, хранили зерно для лошадей. Девушка разрезала веревку и заглянула в дымоход. Длинный черный туннель заканчивался крошечным голубым кружочком, далеким, как само небо. Неужели он выбрался наружу через дымоход? Она понимала, что никогда бы не смогла сделать этого, даже если бы дом охватил огонь или затопила вода.

Фрэнсис открыла мешок. Внутри оказался другой мешок из-под муки. Она отбросила мешавшие ей волосы и развязала его.

На нее пахнуло ароматом свежего хлеба. В чистом мешке были булочки, белые с золотистой корочкой. Там же лежали два круглых, еще теплых хлеба. Она нашла также фрукты: яблоки, клубнику, крыжовник, а еще салат, орехи и сыр. Фрэнсис не могла прийти в себя от изумления. Она выложила все это на стол. Под фруктами оказалось несколько маленьких горшочков и бутылочек, а также корзиночка с крышкой. Она открыла один за другим горшочки: джем, взбитые сливки, мед. В бутылочках обнаружилось молоко, вино и сидр. Лихорадочным движением она сдернула с корзинки крышку. Яйца. Дюжина ярких коричневых яиц. Некоторые в крапинку.

Фрэнсис села и принялась рассматривать это свалившееся с неба изобилие. Она съела клубнику, обмакнув ее во взбитые сливки. Клубника помогает нам понять, что сладость более приятна, когда содержит некоторый привкус кислинки. Чтобы почувствовать это, достаточно одних сливок. Она намазала немного сыра на хлеб. Под хрустящей корочкой хлеб был мягким и ароматным. Поперхнувшись, Фрэнсис закашлялась до слез. Листок бумаги слетел со стола. Фрэнсис подняла его и на мгновение прижала теплый воск к щеке, понимая, как это глупо. Оскалившийся серебряный грифон с красным языком.

На обратной стороне листка был отпечатан рецепт. Буквы немного выцвели и стерлись, но были хорошо различимы.

«Овсяный пудинг.

Залейте пинту тончайшей овсяной муки квартой кипящей воды и оставьте на ночь. На следующий день добавьте два яйца и немного соли. Смажьте маслом форму, плотно завяжите посыпанной мукой тканью и варите полтора часа. Едят пудинг с холодным маслом и солью. Когда пудинг остынет, его можно разрезать на ломтики, поджарить и есть, намазав маслом, как овсяную лепешку».

Внизу энергичным почерком было приписано:

«Теперь яйца у тебя есть».

Тяжело дыша, Найджел выбрался на крышу. Несмотря на обмотанную вокруг головы скатерть, сажа проникала повсюду, забив уши, глаза, нос. В одном месте дымоход был таким узким, что Найджел чуть не поддался отчаянию. Тем не менее он, извиваясь, протиснулся вперед и добрался до верха, где разбил заслонки и оказался на свободе. Тело его еще болело после избиения, но он по крайней мере больше не хромал.

Найджел отвязал от пояса веревку, на которой висела наволочка с полотенцем, чистой рубашкой и шейным платком внутри. Он нашел лужицу дождевой воды в водосточном желобе, вымыл руки и лицо, а затем переоделся. С брюками и сапогами ничего сделать было нельзя. Пришлось оставить их такими, какими они были.

Он подполз к краю крыши. Во дворе и на пустынной улице дежурили вооруженные люди. Катрин была слишком опытна, чтобы оставить его без охраны, даже если обрекла на голодную смерть. Независимо от того, пала Бельгия под ударами Наполеона или империя рушились, как карточный домик, Фрэнсис должна была иметь пищу. Девушка напоминала ему Белоснежку, спящую мертвым сном в своем гробу. Это причиняло ему душевные муки.

Найджел перебрался через конек крыши и соскользнул к соседнему дому. Оттуда он спрыгнул на балкон. Открытое окно вело на лестницу. Через несколько минут он уже шагал по улице. У него были деньги. Монеты все время лежали в кармане, спрятанные в куске воска для печатей. Не скрываясь, он медленно обошел рынок и приобрел веревку. Купил и всяческие деликатесы, которые должны были прийтись по вкусу Фрэнсис.

Для того чтобы взобраться наверх, потребовалось больше мужества. Если бы охранники на улице подняли головы, то увидели бы его, беспомощно распластавшегося на стене дома с висящим на плече мешком. Но никто его не заметил, и громкие выстрелы не потревожили этот сонный полдень. Водосточная труба помогла ему перебраться через карниз. Когда с помощью веревки он стал спускать в дымоход мешок, вниз посыпались куски сажи. Но сначала он поцеловал каждую бутылочку и кувшинчик, что, конечно, было совершеннейшей глупостью.

Все тело Найджела болело. Попытайся он проделать все это вчера, у него не хватило бы сил вскарабкаться вверх по дымоходу, чем он был обязан Катрин. Разумеется, он был обязан ей и кое-чем еще. Теперь он больше никогда не сможет заняться любовью с Фрэнсис, не получив новых доказательств ее холодности.

По крышам Найджел покинул улицу Арбр, а затем неслышно спустился в маленький дворик, где снимал квартиру месье Мартин. Дома ли он? Ушло ли донесение к Веллингтону? Найджел легко взбежал по ступенькам и постучал в дверь.

Она приоткрылась. На выглянувшем в щель бесстрастном лице отразилось явное удивление.

– Мартин, – сказал Найджел, – слава Богу. Донесение ушло?

– Вчера. А почему вы еще в Париже? Входите!

– Нет, я должен немедленно ехать на север. Но в доме на улице Арбр заперта мисс Вудард. Ее усиленно охраняют, но мы должны во что бы то ни стало вызволить ее оттуда и отправить в Англию.

Ослепительная вспышка сверкнула у него перед глазами, затем рассыпалась радужными искрами. Затем все погрузилось во тьму.

Фрэнсис перенесла продукты в кладовую и провела пальцами по корешкам стоящих на полке поваренных книг. Он вернется за ней. Когда? Не сегодня – это точно. Но она будет ждать. И не будет ругать эту новую тюрьму. Скоро Найджел должен прийти за ней. А пока нужно заняться йогой и медитацией. Она должна ждать.