Лавируя между отвалами земли и обломками, лежащими вокруг, пробираюсь к зданию и вижу Датча, нагнувшегося за чем-то. Как только он выпрямляется, тут же замечает меня и расплывается в улыбке.

– Привет, Датч. – Я улыбаюсь в ответ. – Пайк здесь?

Его взгляд падает на черный пакет у меня в руках.

– Это его обед?

– Он оставил его на кухонном столе. – Я показываю ему контейнер. – Поэтому я решила завезти его, раз все равно проезжала мимо.

– Очень мило с твоей стороны. – Но Датч не тянется за пакетом с обедом. Вместо этого он бросает инструмент в ящик и жестом подзывает меня к себе. – Пойдем, я провожу тебя наверх.

– О нет, не надо, – возражаю я. – Не хочу беспокоить Пайка. Давай лучше оставлю контейнер тебе.

– Если ты оставишь обед Пайка мне, я наверняка съем его или где-нибудь потеряю. – Он смеется и ведет меня к лестнице.

Настроение портится. Потрясающе.

Мы поднимаемся на третий этаж по лестнице, которую, скорее всего, будут редко использовать, когда установят лифт, и оказываемся в помещении без стен, где вместо них пока лишь каркасы. По ним можно представить, как будут разделены офисы и рабочие зоны, когда строительство закончится.

Пайк один, расположился в дальнем левом углу и что-то изучает.

Услышав наши шаги, он отрывается от бумаг и поворачивается к нам.

Он прищуривается, и я на мгновение зажмуриваюсь, чувствуя себя невероятно глупо.

Стоит мне увидеть его в темно-синей футболке, которая подчеркивает загорелые руки и рельефные мышцы мужчины, как на щеках выступает румянец.

– Что ты здесь делаешь? – спрашивает Пайк.

Хорошо хоть мои опасения не оправдались: он не злится. Скорее, озадачен.

– Ты оставил обед на столе. – Я поднимаю контейнер повыше.

Его черты лица расслабляются, а напряжение в теле исчезает.

– О, спасибо. – Он подходит ко мне, и я протягиваю ему обед. – Хотя я бы и сам справился, – говорит он. – Купил бы какой-нибудь фастфуд. Не стоило беспокоиться.

Фастфуд?

– Не могла позволить тебе питаться вредной едой, – возражаю я.

К моему облегчению, на его лице появляется небольшая улыбка.

– Знаешь, это мало чем отличается от того, что там, – признается он, ставя пакет с контейнером на рабочий стол.

– Я положила туда ролл из индейки с сыром и огурцом, на случай если тебе захочется чего-то другого.

Он выглядит удивленным.

– Не переживай, – поддразниваю я. – Твой обед никуда не делся. Я просто сделала слишком большую порцию и не смогла съесть сама, поэтому решила поделиться.

Испуганное выражение его лица рассеивается, и Пайк вздыхает.

– Ты не успокоишься, пока я не начну есть хумус, верно?

Я старательно сдерживаю смех.

– Буду приучать тебя постепенно.

Он закатывает глаза, и мне наконец удается глубоко вздохнуть. Думаю, о перепалке можно забыть.

Стоя перед ним и чувствуя на себе его пристальный взгляд, я перестаю замечать звуки стройки и вообще что-либо вокруг. Но вовремя вспоминаю, что Датч никуда не ушел.

Мы одновременно поворачиваемся к нему, и он медленно переводит взгляд с Пайка на меня и обратно.

– Пойду… – выдавливает он, – займусь чем-нибудь.

И оставляет нас наедине.

Я поворачиваюсь к Пайку, и в голове всплывает мысль, что мне тоже пора уходить, но вместо этого засовываю руки в карманы и оглядываюсь.

– Мне нравится запах опилок, – говорю я.

Улыбка озаряет его глаза, и он, кивнув, обводит взглядом этаж.

– Да. Здесь я чувствую себя как дома.

Когда наши взгляды снова встречаются, я начинаю испытывать возбуждение, и на мгновение у меня перехватывает дыхание. Поэтому тут же отвожу глаза.

– Прости, что вчера на тебя накинулся, – извиняется он. – Ты не сделала ничего плохого. Просто я увидел, как на тебя пялится Крамер, и у меня аж мурашки побежали по телу. Поэтому так жутко разозлился, – и, подумав, добавляет: – Разозлился на него. И мне жаль, что я выместил это на тебе.

– Я работаю в баре, – приходится напомнить ему. – Так что привыкла к таким взглядам. И могу с этим справиться.

Серьезно, я могу сама отстоять свою честь. И Коул – тоже. Если это когда-нибудь придет ему в голову. Пайк не должен чувствовать ответственность за меня. Я – не его забота.

– Ну, мне пора, – говорю ему и начинаю пятиться.

Но он останавливает меня.

– Хочешь прогуляться по стройке? – предлагает он. – Могу провести небольшую экскурсию.

Я уже много чего тут увидела, когда приходила в прошлый раз, но все равно киваю.

– Да, конечно.

Он ведет меня к задней части здания, и я гадаю, нужно ли надеть каску, но, заметив, что и Пайк без нее, успокаиваюсь.

– Здесь будет находиться бэк-офис казино на речном теплоходе, – объясняет Пайк. – На пристани расположится павильон с рестораном и площадкой для проведения мероприятий, но управлять всем этим станут отсюда. Наем персонала, подсчет финансов, разработка рекламы…

Он улыбается мне, и я снова отворачиваюсь.

– Мы словно внутри скелета, – комментирую я. – А когда возведут стены?

– Как только водопроводчики и электрики закончат работы, – отвечает он. – Затем я установлю изоляцию, и мы начнем ее замуровывать. Тогда и появятся комнаты вместо костей.

Мы подходим к большому пространству, где, в отличие от других помещений, есть целая внешняя стена без балок. Наверное, там установят огромное панорамное окно. Я захожу в небольшую комнатку, которая пока лишь огорожена каркасами, и смотрю поверх одной из балок на Пайка.

– А что будет здесь?

Он поворачивается ко мне.

– Отдельная ванная комната для офиса.

Должно быть миленько. Я выхожу из будущей ванной и, подойдя к краю, рассматриваю неухоженные земли и зеленые кусты внизу.

– Хороший вид, – улыбаюсь и встряхиваю волосами, а затем с царственным видом отворачиваюсь от края, представляя себя хозяйкой в своем воображаемом офисе. – Кристофер, соедини меня с Японией, пожалуйста. Мне нужно обсудить с партнерами производственную линию в Малайзии, – говорю я.

Пайк смеется.

– У тебя есть секретарь-мужчина?

– Мужчина тоже может быть секретарем, – возражаю я. – Что за гендерные стереотипы?

Он качает головой, и его губы расплываются в улыбке.

Кажется, нам снова комфортно вместе, как в тот вечер, когда мы смотрели телевизор и ели пиццу. Пайк объясняет мне, как возводится здание с нуля. Он начал работать на стройке еще до рождения Коула и за это время создал компанию, способную устанавливать свои собственные правила и получающую большие преференции в проектах, за которые берется. Уверена, это огромная ответственность, ведь он отвечает за благосостояние двадцати четырех человек, у которых есть семьи.

– Ты, наверное, гордишься, что можешь каждый день видеть результаты своего труда, – говорю я, когда мы спускаемся на первый этаж. – Здания, в которых люди станут проводить большую часть жизни, чтобы заработать средства к существованию.

– Никогда не думал об этом. – Он останавливается, глядя на метры пустого пространства под нами. – Ведь здесь я и сам зарабатываю средства к существованию.

Выглянув наружу, я замечаю открытую площадку позади здания, довольно просторную, на краю которой стоит большой мраморный фонтан, дожидаясь установки.

– Здесь будет внутренний двор? – спрашиваю я, заметив, что нет балок для крыши. – Его тоже будешь ты оформлять?

– О, нет, – отвечает Пайк. – Когда нам останутся лишь мелкие работы, приедет ландшафтная компания и посадит траву, деревья и прочую красоту.

А это по моей части. Люблю смотреть на лужайки до и после их преображения.

– Я скажу тебе, когда они приступят к оформлению, – словно прочитав мои мысли, предлагает он. – Сможешь заглядывать сюда время от времени, чтобы посмотреть на их работу.

Я улыбаюсь.

– Спасибо.

Мне на самом деле хотелось бы этого. Никто из моих знакомых, не считая преподавателей, не любит подобного. У меня мало общего с окружающими людьми! Мы встречаемся взглядами, и мне начинает казаться, что погружаемся в свой маленький мирок, но через мгновение мимо нас проходит рабочий с бревнами на плече, и все рассеивается. Пайк резко выпрямляется, отводя глаза, и я киваю.

– Ну… – я указываю большим пальцем себе за спину, – наверное, тебе стоит вернуться к работе?

– Ты права, – отвечает он.

Я отступаю.

– Увидимся дома. Ужин будет готов к пяти.

Пайк в ответ лишь кивает и возвращается на свое место.

Дома? Серьезно? Ведь это же не мой дом.

Я сажусь в машину, чувствуя себя еще более неловко, чем когда приехала сюда. Ужин в пять? Коул работает до шести. Неужели я позабыла о его существовании?

* * *

В ванной стоит густой пар, пока я заворачиваюсь в полотенце и собираю грязную одежду. Приоткрыв дверь, выглядываю в коридор, чтобы убедиться, что там никого нет, а затем бегу в спальню и закрываюсь там.

Постоянно забываю, что нужно брать с собой вещи, чтобы одеваться сразу после душа. Но я все еще не привыкла к тому, что у меня теперь нет собственного пространства, поэтому бегаю по коридору в одном полотенце. Хорошо хоть не забываю надеть пижамные шорты, когда посреди ночи спускаюсь на кухню попить воды. Уверена, что умерла бы от смущения, если бы отец Коула увидел меня в нижнем белье и футболке.

Достав расческу, привожу в порядок мокрые волосы и выбираю одежду для сна. А затем замечаю свет во дворе, подхожу к окну и, раздвинув жалюзи, выглядываю наружу. На улице почти стемнело – уже девять вечера, – но Пайк все еще возится с моим «фольксвагеном».

Он просто потрясающий. Коул, кажется, ремонтирует машины всем, кроме меня, хотя, подозреваю, это лишь предлог, чтобы уйти из дома.

Лампа, прикрепленная к открытой крышке капота, освещает Пайка, склонившегося над автомобилем, чтобы что-то открутить. Он там с самого ужина, просил Коула помочь, но, конечно же, у того возникли дела. Думаю, Пайк поджидает сына.

Тут на тротуаре появляются две женщины в спортивных костюмах, останавливаются и с улыбками на лицах что-то кричат ему.

– Да ладно, – бормочу я.

Кто, черт возьми, бегает так поздно?

– Умно, дамочки. Очень умно.

Уверена, они просто увидели из окна, как Пайк ковыряется в машине без рубашки, поигрывая мускулами под загорелой кожей, и как каждый сантиметр его тела так и кричит, что он тот самый плохой мальчик, на которого дамочки, скорее всего, пускали слюни в старшей школе. Потом они созвонились, придумали надеть спортивные костюмы и как будто невзначай пробежать мимо него.

Я закатываю глаза. Домохозяйкам из пригорода так скучно со своими мужьями, что они решили взбаламутить свое болото с помощью Пайка, на которого не могут смотреть без возбуждения.

Я опускаю жалюзи. И почему это меня так злит? Пусть флиртуют с ним. Мне-то что?

Я горжусь тем, насколько обычно спокойна, но в последнее время меня такой не назовешь. Переезд, счета, Коул… Все раздражает, чувствую себя неуверенно и готова взорваться на пустом месте. Мне это не нравится.

Я запускаю плей-лист на своем телефоне, и Pity Party доносится из динамиков как великолепный саундтрек к моему жалкому настроению. Но тут позади меня раздается шум. Замерев, я поворачиваю голову и с удивлением вижу Коула, который прислонился к двери и смотрит на меня хорошо знакомым мне взглядом. Когда он вернулся домой?

Тепло расходится по коже, и я неосознанно сжимаю полотенце. Он скрещивает руки на груди, скользя взглядом по моему телу.

– Что? – мне не терпится прервать молчание.

– Брось полотенце.

Сейчас? Его отец еще не спит, и…

– Да ладно тебе, – протестую я, стараясь, чтобы голос звучал легко и непринужденно. – Уже поздно, и я устала.

– Я быстро настрою тебя на нужный лад. – Он отталкивается от двери и идет ко мне. – Мы так редко видимся. Я скучаю по тебе.

Подойдя вплотную, он кладет руки мне на талию и смотрит сверху вниз. Не могу сдержаться и улыбаюсь ему. А затем игриво прикусываю нижнюю губу и, проведя рукой по его мягким светлым волосам, тяну к себе, чтобы подарить быстрый поцелуй.

– Я вчера вечером была дома. А тебя не было.

Потом отстраняюсь и потуже затягиваю полотенце.

– Я звал тебя с собой, – напоминает он.

– Я устала, – чувствую, как все, что копилось во мне последнее время, сейчас польется наружу. – К тому же мне пришлось выполнять твои обязанности…

– Я тебя об этом не просил.

– Но кто-то должен было это сделать.

Желание, которое просыпалось еще минуту назад, тут же испаряется, и между нами вырастает стена.

Но Коул все же пытается ее обойти.

– Вряд ли отец выгонит нас, если я подстригу его газон на пару дней позже, Джордан, – говорит он, вновь пытаясь меня обнять. – Ты слишком серьезно к этому относишься.

– Нет, ты не сделал этого, потому что знал, что это сделаю я. Как обычно. – Я отворачиваюсь. – Когда ты уже возьмешь себя в руки и станешь хоть чем-то заниматься?