Коул вздыхает, отступает на шаг и поворачивается к двери.

– Куда ты собрался?

– Не хочу это сейчас выслушивать, – выдавливает он сквозь зубы. – Знаешь, почему я всегда ухожу? Потому что не могу видеть, – он обводит рукой мое лицо, – этот твой взгляд. Я устал чувствовать себя недостаточно хорошим для тебя.

– Потрясающе, – саркастично отвечаю я, подхватывая пару его боксеров из ящика и одну из фланелевых рубашек со стула. – Я переехала сюда только из-за тебя, но ты постоянно отсутствуешь. Да я провожу больше времени с твоим отцом, чем с тобой! Тебе не кажется, что это его стесняет?

– Если тебе не нравится, можешь жить где-нибудь еще.

Я удивленно смотрю на него, чувствуя, как у меня перехватывает дыхание.

– Ты на полном серьезе мне это заявляешь?

Я уже чувствую себя жалкой нахлебницей, хотя именно он не выполняет своих договоренностей. К тому же я всегда была рядом с ним. Мы же друзья, черт возьми, и постоянно заботились друг о друге. Я никогда не заставлю его почувствовать себя…

Черт побери.

Я натягиваю боксеры, скидываю полотенце и надеваю красно-коричневую фланелевую рубашку. На глаза наворачиваются слезы.

Сестра права. Я могла бы потерпеть и поработать несколько недель в «Крюке», чтобы снять отдельную квартиру. По крайней мере, тогда я не чувствовала бы себя приживалкой.

Он снова подходит ко мне, и в этот раз его голос звучит мягче.

– Я лишь хотел сказать, что было бы неплохо время от времени забывать про стресс и проявлять друг к другу немного внимания. Уже и не помню, когда мы последний раз занимались сексом.

А потом что? Будто секс решит наши разногласия.

– Может, если бы мне не пришлось разгребать твое дерьмо здесь и работать до двух часов ночи, я бы так не уставала, – огрызаюсь я. – Может, если бы ты сэкономил хоть немного денег на депозит за новую квартиру, а не пропивал бы их каждый чертов вечер, я бы не волновалась и не переживала. Я постоянно чувствую себя одинокой. А где в это время ты?

Коул лишь качает головой, и я понимаю, что больше не могу сдерживать слезы. Но и плакать отказываюсь. Нам нужно поговорить, но он все время уходит от разговора. А ведь только это поможет нам все исправить.

– Просто помолчи, и давай трахнемся, – подходя ко мне ближе, заявляет он.

А затем целует меня. Я закрываю глаза, и слезы катятся по щекам. Черт бы его побрал. У меня перехватывает дыхание, когда он прижимается к моим губам в жестком и решительном поцелуе, и хочется поддаться ему. Я уже так давно живу со стрессом и беспокойством, которые лишь нарастают, что хочется позабыть обо всем на какое-то время. Вот только не получается.

Коул берет меня под попу и приподнимает, а я обвиваю ногами его талию. Он тут же опускает меня на кровать и наваливается сверху.

Но что-то останавливает меня. Чувство, будто я вновь оказалась в трейлерном парке с папой и мачехой. Словно вновь стала невидимкой для них.

И для Коула. Кажется, сейчас ему все равно, кто с ним на кровати.

Я отстраняюсь и толкаю его.

– Слезь с меня.

– Детка, пожалуйста. – Он целует меня в шею, и я знаю его так хорошо, что могу распознать эти нотки в его голосе. Он тоже расстроен. – Давай на эту ночь забудем о проблемах. Мы же раньше веселились. И можем повеселиться сейчас.

– Нет. – Я напрягаюсь и качаю головой. – Я зла на тебя. И хочу подышать свежим воздухом.

И после секса чувствовала бы себя еще хуже.

Но Коул продолжает целовать меня, поэтому я рычу и отталкиваю его. Наконец он отстраняется и падает на кровать рядом со мной. А через мгновение вскакивает на ноги и, распахнув дверь спальни, выбегает из комнаты. Не проходит и минуты, как я слышу рев двигателя его машины и скрип шин. Он уезжает.

Засранец.

Но в то же время мне хочется вздохнуть с облегчением.

Чувствую себя намного комфортнее в этом доме, когда Коула нет рядом.

Он никогда раньше со мной так не обращался. Слезы наворачиваются на глаза, но я моргаю, чтобы прогнать их.

Встав с кровати, подхожу к телевизору и беру лежащую на нем пачку счетов. В этой коллекции есть счет за воду из старой квартиры, счет за прием врача, неоплаченный с прошлого лета, когда я решила, что сломала лодыжку, счет за телефон и два счета с кредиток Коула. У меня нет медицинской страховки, и каждый день я думаю, не дай бог что-то случится, и мне придется обратиться в неотложку, а потом стать обладательницей счета в двадцать тысяч долларов.

Машина сломана, а если бы и была на ходу, у меня все равно нет денег, чтобы заплатить за страховку. И это даже с учетом студенческого кредита, ведь я потрачу его осенью на оплату обучения и квартиру. Конечно, я могу взять еще один кредит, но не хочу, чтобы оплата потом тяготила меня всю оставшуюся жизнь.

И каждый раз, когда я проверяю почту, меня ждет новый неприятный сюрприз.

Открыв верхний ящик комода, я достаю чаевые, которые заработала за последнюю неделю, и пересчитываю смятые купюры.

Сто сорок два доллара. Пропасть под моими ногами становится все больше, и мне уже не хватает сил из нее выбраться.

Я запихиваю деньги обратно в ящик, достаю флаер с объявлением о конкурсе мокрых футболок и смотрю на него. Конечно, триста долларов меня не спасут, но работа в «Крюке» барменом или танцовщицей, как моя сестра, вполне могла бы обеспечить меня деньгами.

И на мгновение эта идея не кажется мне такой уж ужасной. Зато в кармане появятся наличные, которые не исчезнут, как только я их заработаю. И хорошие вещи. И машина.

Но потом я вспоминаю о Коуле, Джее и парнях, с которыми училась в школе и которые придут посмотреть на меня, и запихиваю флаер обратно в ящик, борясь с тошнотой.

Может, я и решилась бы раздеться перед незнакомцами, но уж точно не перед парнями, вместе с которыми росла.

Да и работа бармена там не лучше. Униформа, которую мне придется носить, клиенты, которых придется обслуживать…

Выйдя из спальни, спускаюсь в холл, прохожу через кухню и прачечную, а затем выхожу на улицу.

В лицо ударяет свежий воздух, и внезапно я понимаю, что снова могу дышать. Ароматы деревьев и свежескошенной травы наполняют ноздри, а глаза медленно привыкают к темноте, нарушаемой лишь подводными лампами бассейна.

Я подхожу к глубокому краю и сажусь, погрузив ноги в воду до середины икр. Вода приятно охлаждает кожу, и разгоряченные нервы мгновенно успокаиваются.

Коул вернется ночью. К тому времени мы оба остынем, он заберется в постель, где я обниму его, и крепче сожмет мою руку, как бы заверяя, что все будет хорошо.

Нужно немного расслабиться. Мне девятнадцать, и у меня проблемы с деньгами и с отношениями, но у кого их нет? Я слишком строга к себе. Пайку, кажется, нравится, что я живу здесь, а мне несложно выполнять свою часть сделки, чтобы у него не было причин для жалоб.

В крайнем случае я всегда могу вернуться в папин трейлер. Все будет хорошо. Может, не сейчас, но обязательно будет.

Я слегка улыбаюсь, почти убедив себя. Глядя на голубую гладь воды и белые лампы, освещающие чистое дно бассейна, мне хочется попытаться доказать себе это.

Я справлюсь.

Все будет хорошо.

Глубоко вздохнув, я закрываю глаза и, оттолкнувшись от бортика, прыгаю в воду. Пузырьки воздуха вырываются изо рта, пока я стараюсь погрузиться глубже, волосы плавают вокруг меня, вода ласкает кожу головы, а фланель надувается, но мне удается скрестить ноги и сесть на дно.

Не знаю, как давно это вошло у меня в привычку. Конечно, в папином трейлере не было бассейна, так что, скорее всего, она появилась в летнем лагере, куда я ездила в двенадцать, или когда Кэм водила меня в детский бассейн, но в какой-то момент я поняла, что боюсь неизвестного. И с тех пор мне нравится бросать вызов этому страху, а стоит его перебороть, как повышается уверенность в себе.

Я сама относила белье в мрачный подвал в доме, где мы снимали квартиру. Привыкла засыпать в темноте, даже не включая свет в коридоре. И добиралась до дома в два часа ночи после смены в баре, не проверив заднее сиденье, чтобы убедиться, что там никого нет.

Я поворачиваю голову и вижу лишь воду, но перед глазами все расплывается, и зрение затуманивается. Что угодно может выплыть из этого марева и наброситься на меня. Вдруг оно уже у меня за спиной. Или вот-вот вынырнет из водостока, или опустится с поверхности.

Я закрываю глаза.

Если сейчас смогу побороть этот страх, то у нас с Коулом все будет в порядке. Мы помиримся, и я найду новую квартиру.

Мои легкие начинают гореть, но я старательно держу глаза закрытыми и не двигаюсь. Кто-то следит за мной. Подкрадывается ко мне поближе. И скоро нападет. Я чувствую это.

Но прекрасно осознаю, что это говорит во мне страх, поэтому не открываю глаза. Уверена: все будет хорошо. Это лишь мое воображение.

Я смогу это сделать. Я смогу. Мои легкие болезненно сжимаются, а горло горит, но я лишь сильнее сжимаю кулаки. Еще секунду. Еще одну секунду.

Но внезапно вода вокруг меня начинает колыхаться, и я открываю глаза, зная, что в этот раз мое воображение ни при чем. Я поднимаю голову и вижу, как Пайк тянется ко мне. Он подхватывает меня за подмышки, не обращая внимания на мои попытки отмахнуться и мотания головой.

Легкие нестерпимо горят: у меня не осталось кислорода. Высвободившись из хватки Пайка, я упираюсь ногами в дно бассейна и отталкиваюсь, чтобы всплыть на поверхность.

Стоит только вынырнуть, как волосы облепляют лицо, а из горла вырывается кашель. Рядом появляется Пайк.

– Что ты творишь? – рычу я.

– Думал, ты тонешь! Какого черта?

Я снова кашляю и жадно дышу.

– Встречалась лицом к лицу со своими страхами. Представляешь? – ворчу я и подплываю к краю.

– Ты в порядке?

– Да, все отлично. – Я кладу руку на плитку, чувствуя невероятную слабость из-за того, как сильно он меня напугал.

– Уверена?

Он упирается в бортик и вылезает из бассейна, а затем протягивает мне руку.

Я игнорирую его вопрос и, собравшись с силами, усаживаюсь на край.

Если он видел, как я нырнула в бассейн, то, наверное, заинтересовался, почему так долго не всплывала, но все же…

У меня почти получилось.

Тяжелая мокрая рубашка облепляет тело, но я не могу ее снять. Под ней ничего нет. Я снова кашляю, а затем перевожу дыхание. А Пайк молча стоит рядом.

– Я слышал, как вы с Коулом ругались, – наконец говорит он.

На улице? Отлично.

Он опускается на корточки рядом со мной. Не представляю, о чем он думает. Мы поссорились с Коулом, а затем я нырнула прямо в одежде в бассейн. Да уж…

Глубоко вздохнув, пытаюсь успокоить Пайка.

– Я заключаю сделки с собой, – говорю я куда-то в торону. – Если смогу сделать то, чего боюсь, все будет хорошо. Если смогу победить свой страх, то и все остальное мне по плечу. – Я слегка улыбаюсь. – Не люблю плавать одна. Меня это пугает. Особенно ночью.

Наконец решаюсь взглянуть на Пайка. Он смотрит на бассейн, но внимательно слушает.

– Просто игра, в которую играю сама с собой, – добавляю я.

Он понимающе кивает.

– Коул не хочет, чтобы я жила здесь, – признаюсь ему еле слышно. – И не думаю, что он хочет продолжать наши отношения.

Не знаю, зачем рассказываю все это, но Пайк по-прежнему слушает. Хотя в редкие моменты нашего общения я замечала, что он всегда с вниманием относится к тому, что я говорю.

– Он молод, – объясняет Пайк. – Мы все говорим и совершаем эгоистичные вещи, считая, что владеем миром.

– Даже я?

Меня трудно назвать ангелом, но мое отношение к Коулу явно лучше, чем его – ко мне.

Пайк молчит.

Я слабачка. Да, я ушла от бывшего и съехала от папы, но никогда не позволяла им одержать верх, потому что не сопротивлялась, а просто сбегала.

Не считая сестры, Коул – все, что у меня есть, и я допустила все это дерьмо потому, что он для меня больше чем просто парень.

– Можно тебя кое о чем спросить? – говорит Пайк.

Сердце замирает, когда я замечаю, что он разглядывает мое тело затуманенным взором.

– Как вы с Коулом познакомились? – спрашивает он.

И, несмотря на раздражение, на моем лице появляется улыбка.

Я тут же смотрю на шрам на большом пальце, а затем облизываю губы.

– Когда мне исполнилось шестнадцать, я устроилась на автомойку. Девушки там не работали, но это было все, что мне удалось найти, поэтому пришлось вливаться в компанию парней.

Я чувствую исходящее от него тепло и краем глаза замечаю, что мы дышим в унисон.

– Мне пришлось много чего вытерпеть, – продолжаю я, вспоминая все ехидные комментарии, которые слышала, стоило мне наклониться или опереться на машину. – Подростки бывают…

– Понимаю, – перебивает меня Пайк с весельем в голосе.

Мы обмениваемся улыбками.

«Он ведь когда-то тоже был подростком», – думаю я.