Я провожу рукой по гладкой коже его груди, обводя пальцами татуировки на плече и руке.

Я не вижу его глаз, но не сомневаюсь, что он наблюдает за мной.

– Ты сделал эти татуировки в молодости? – тихо спрашиваю я.

– Большинство из них, – хрипло отвечает он. – Когда у меня не было других целей, на которые можно было потратить деньги.

– Ты жалеешь хоть об одной из них?

Я замечаю грязь у него за ухом, поэтому приподнимаюсь на цыпочки и прижимаюсь к его телу, чтобы смыть ее.

– Нет, я… – он замолкает, а его тяжелое дыхание опаляет мою щеку.

– У тебя тут осталась грязь, – глядя на него, объясняю я, пока прижимаюсь к нему всем телом.

Но через мгновение все же опускаюсь на пятки.

– Так что ты хотел сказать? – интересуюсь я.

Он откашливается.

– А, да. Ну… некоторые из них уже не кажутся мне значимыми, – говорит он. – Но в то время они прекрасно отражали, кем я был и что мне хотелось заявить о себе.

Я понимающе киваю и обхожу его. А затем поливаю водой его шею с лопатками и провожу пальцами вдоль позвоночника. Он ерзает под моим прикосновением, и от этого вверх по моей руке расползается жар, лишь усиливая мое возбуждение. Мне хочется прикасаться к нему снова и снова, но в то же время кажется, что этого уже мало. Я жажду вновь почувствовать его.

Каков Пайк Лоусон в постели?

Он поворачивает голову и тихо спрашивает:

– Ты даже не спросишь, что они означают?

Я вновь обхожу его и провожу пальцами по его мускулистой руке.

– Не сегодня, – шепчу я в ответ.

Мне хочется узнать это. Хочу знать о нем все. Но, возможно, если мы утаим что-то о себе, у нас будет повод еще раз оказаться в подобной ситуации.

К тому же прямо сейчас мне больше хочется узнать, на что еще способен его рот, кроме как вести разговоры.

Прикоснись ко мне. Пожалуйста.

Поцелуй меня.

Я отбрасываю шланг в сторону и провожу пальцами левой руки по его животу. Сердце колотится так сильно, что мне больно. Его мышцы напрягаются, когда я скольжу по ним ногтями, боясь поднять на него глаза.

Это неправильно. Знаю, что это неправильно.

Но, боже, ему это нравится. Я чувствую его взгляд, от которого грудь разбухает так, что каждая ниточка лифчика впивается в кожу. Как же мне хочется оказаться перед ним голой прямо сейчас. Хочу, чтобы он увидел меня.

Я закрываю глаза. Боже мой.

– Джордан… – Он хватает мою руку, дыша с трудом. Я киваю и закрываю глаза, потому что все еще не набралась смелости встретиться с ним взглядом.

– Знаю, – выдыхаю я. – Прости.

У меня пересохло в горле, а глаза щиплет от слез, а между бедер все ноет от болезненной потребности.

Пайк медленно приподнимает мой подбородок. Я наконец решаюсь посмотреть на него, но его взгляд устремлен не на меня. Его глаза опущены, а лицо искривлено в болезненной гримасе.

– Ты просто запуталась, – тихо говорит он. – Ты скучаешь по Коулу, а я подвернулся под руку. Все в порядке.

Я застываю, но мои пальцы все еще касаются его живота, а его рука поддерживает мой подбородок. Его грудь поднимается и опускается, и на мгновение меня охватывает желание развернуться и сбежать отсюда. Пайк нашел мне оправдание. И как же легко с этим согласиться. Ведь я вполне могла чувствовать себя настолько потерянной, что готова была забыться с любым.

Но какое оправдание у него? Знаю, что он смотрит на меня. Знаю, что он делает это, когда считает, что я этого не вижу. Но это не так.

– Я прошу прощения не за это, – говорю я, когда глаза начинает щипать от слез.

Я встречаюсь с ним взглядом и решаю рискнуть, хотя меня все еще сковывает страх.

Потому что молчать больше нет сил.

– Я прошу прощения за то, что не в первый раз желаю, чтобы ты прикасался ко мне, – дрожащим голосом шепчу я.

Пайк впивается в меня взглядом.

Он смотрит мне в глаза, застыв передо мной как истукан, если не считать вздымающейся и опадающей груди. Не представляю, что происходит у него в голове, но и не жалею, что призналась. Не хочу больше слушать оправдания, что я расстроена из-за Коула.

Ведь влечение уже давно возникло между нами.

Пайк медленно убирает пальцы с моего подбородка, затем сжимает кулаки и стискивает челюсти, отчего на его лице появляется сердитое выражение.

Неосознанно я делаю шаг назад, но он меня останавливает. Обхватив за талию, Пайк притягивает меня к себе и сжимает мой подбородок пальцами. У меня перехватывает дыхание от наслаждения, вызванного тем, как прекрасно ощущается его тело, хотя к нему и примешивается нотка страха оттого, что он выглядит таким злым.

– Нет, – рычит он, скаля зубы и впиваясь в меня наполненным яростью взглядом. – Поняла? Этого не произойдет. Ты от меня ничего не добьешься.

Слезы наполняют глаза, отчего все вокруг расплывается, а тело сотрясается от беззвучных рыданий.

Его рука обвивает меня, словно стальной прут, а от тела так и пышет яростью.

– Если хочешь потрахаться, ищи себе игрушку в другом месте, – тряхнув меня, выпаливает он.

Я охаю и, оттолкнув Пайка, отворачиваюсь. Он прав. Что я творю? Зачем мне это? Я чувствую себя невероятной дурой, поэтому опускаюсь на корточки и быстро поднимаю футболку и кеды.

Неужели мне показалось? Нет, между нами что-то происходило, и это исходило не только от меня, но и от него. Или я просто увидела то, чего мне хотелось?

Мне с трудом удается сдержать крик. Но слезы продолжают скользить по щекам. А он все так же стоит и смотрит на меня.

– Иди в свою комнату, – приказывает Пайк.

И тут я не удерживаюсь от смешка, который просто пронизан горечью и недоверием.

– Иди на хрен! – Я встаю на ноги, и мой голос становится громче: – Я найду себе другую кровать на ночь, спасибо. Ведь такой шлюхе, как я, подойдет любая. Верно?

Я резко разворачиваюсь и устремляюсь к задней двери, но Пайк хватает меня за локоть и прижимает к своей груди. Футболка и кеды выскальзывают из моих рук, когда он прижимает меня к стене дома. Я вскидываю руки, чтобы не врезаться грудью в сайдинг.

Боже.

Я дрожу. Мне удается лишь делать короткие, неглубокие вдохи, а сердце колотится как сумасшедшее, разгоняя бурлящую кровь.

Что за…

Пайк протягивает руку, обхватывает мое лицо ладонью и наклоняет голову, обжигая ухо своим дыханием.

– Не угрожай мне подобным дерьмом. Раз уж ты решила вести себя как соплячка, то, может, стоит наказать тебя, как непослушного ребенка?

Я еле сдерживаю смешок, который рвется, несмотря на слезы, высыхающие на моем лице.

– Ну попробуй, – поддразниваю я. – Умираю от желания увидеть твои попытки меня контролировать. Да ты даже Коула не можешь заставить делать работу по дому. И, наверное, уже позабыл, когда в последний раз женщина возбуждалась в твоей кровати. Да тебя даже мужчиной язык не повернется назвать.

Он рычит и ударяет рукой по стене у моей головы.

Я вздрагиваю.

А затем его рука зарывается в мои волосы, слегка запрокидывая голову, и его губы обрушиваются на мои.

Я всхлипываю, когда ощущения и его вкус затапливают меня, а клитор начинает пульсировать между ног. Проклятие. Мои веки трепещут и закрываются, возбуждение вперемешку с адреналином пролетают от груди к низу живота за миг.

– Охренеть, – отстранившись, выдыхает Пайк и стискивает в кулаке мои волосы.

Но через мгновение его рот накрывает мой, не давая отдышаться и требуя большего, опаляя каждый сантиметр моего тела.

Он невероятный на вкус. И ощущается великолепно. Через мгновение мой разум наконец примиряется с происходящим, и я тут же обхватываю его шею руками, отвечая на поцелуй.

Его ладонь сжимает мою талию, а пальцы скользят под красный шелк моих трусиков, сминая их так, будто Пайк еле сдерживается, чтобы не сорвать их.

От одной только мысли об этом моя киска пульсирует все сильнее. Его горячий и требовательный язык играет и дразнит мой язык, а когда он слегка отстраняется, чтобы прикусить мою нижнюю губу, я приподнимаюсь на носочки, чувствуя нестерпимое желание внизу живота.

О боже.

Он скользит от моих губ к щеке, прокладывая поцелуи вдоль подбородка, а затем обратно к шее. И я тут же выгибаю спину, не желая, чтобы он останавливался.

А еще мысленно улыбаюсь. Он хочет этого. Хочет меня.

Моя кожа гудит, волоски на руках встают дыбом, а тело сотрясает мелкая дрожь от ощущения его рук, которые не хотят отставать от его губ.

Я прижимаюсь задницей к его паху и чувствую его твердый, соблазнительный член. Но он, застонав, отстраняется.

– Джордан, – закрыв глаза и сведя брови, выдыхает Пайк с мукой в голосе. – Черт, мы не можем это сделать.

Я разворачиваюсь, приподнимаюсь на цыпочки и, положив руки ему на талию, прижимаюсь лбом к его лбу.

– Я знаю, – отвечаю я. – Знаю.

Боже, почему это должно было случиться?

Мои губы едва касаются его губ, согреваемые его дыханием, отчего мне хочется посильнее прижаться к нему.

– Знаю, – вновь шепчу я. – Я все испортила, да?

Мы – жертвы обстоятельств. Хотя я уверена, что он мне понравился бы, несмотря ни на что. Если бы он оказался простым парнем, который бы заглянул в бар «Земляне», уселся за барную стойку и заговорил со мной, я заинтересовалась бы им. Пайк, может, грубоватый и редко общается с людьми, но я чувствую себя невероятно счастливой рядом с ним. И мне нравится, что ему хочется от меня только одного – моей компании. Он счастлив просто оттого, что я рядом.

– Не ругайся со мной, хорошо? – прошу я. – Завтра я съеду к сестре, и у меня все будет в порядке. Не переживай за меня. Мне не следовало оставаться…

Но внезапно Пайк хватает меня за бедра и поднимает в воздух, отчего я неосознанно обхватываю ногами его талию. Прижав меня к стене, он смотрит мне в глаза и качает головой.

– Ты никуда не поедешь.

А потом тянется вперед и обхватывает губами мой подбородок. Я резко выдыхаю, голова запрокидывается, а веки закрываются, когда он кусает и целует меня, отчего волоски встают дыбом на руках.

Я обхватываю его плечи и прижимаюсь к его телу, извиваясь и страстно желая потереться о его бедра.

Одной рукой Пайк удерживает меня на весу, а второй тянется к бретельке лифчика, чтобы поцеловать мое плечо.

– Сними его, пожалуйста, – отчаянно молю я.

Его пальцы скользят по моей спине, но он не отстегивает крючки, а сдергивает бретельки и тянет лифчик вниз. Но, как только моя грудь выскальзывает из чашечек, мы оба слышим, как в доме хлопает дверь. Я вздрагиваю.

– Папа! – зовет Коул. – Ты здесь?

– Черт, – шипит Пайк себе под нос.

– Боже.

Я вырываюсь из его объятий, и он тут же отпускает меня. Опустившись на корточки, я снова подхватываю футболку и кеды, прикрываясь ими. На кухне загорается свет, освещая крыльцо через окно в задней двери. Поэтому я заворачиваю за угол, чтобы скрыться из виду.

Сердце грохочет в ушах, а в горле стоит ком. Я выглядываю из-за угла и вижу Пайка, который смотрит по сторонам с таким видом, словно не знает, что ему делать. Но затем хватает шланг, в котором все еще бежит вода, и начинает мыть свои и без того чистые руки.

– Да, я здесь! – сглотнув, кричит он.

Раздается скрип сетчатой двери, и я отступаю на шаг, чтобы меня никто не увидел.

– Привет, что ты делаешь? – спрашивает Коул.

Я поспешно натягиваю бретельки и влезаю в мокрую футболку.

– Смываю грязь, – отвечает Пайк. – Сегодня река чуть не вышла из берегов. Я пытался до тебя дозвониться.

– Да, прости.

На мгновение воцаряется тишина, и мне слышно лишь журчание воды.

– Где Джордан? – спрашивает Коул.

– Не знаю… может, в доме.

Я опускаю глаза, и чувство вины пронзает меня словно нож. Ему пришлось солгать сыну из-за меня.

Хотя у него не оставалось выбора. Я бы тоже так сделала. Вот только я могу спокойно жить дальше, не общаясь с Коулом. А вот Пайк – нет. Ведь это его сын.

– Ты останешься? – спрашивает Пайк.

– Нет, зашел забрать кое-какие вещи, – объясняет Коул, и его голос звучит серьезно. – Не думаю, что она захочет видеть меня здесь еще какое-то время. Спасибо, что позволил ей остаться.

– Мне несложно, – еле слышно отвечает Пайк.

Вновь повисает тишина, а потом я слышу, как выключается вода и кто-то шлепает по траве.

– Она действительно позаботилась обо мне, когда… – Коул замолкает, а затем продолжает: – Когда у меня не было никого рядом. Я никогда не хотел причинить ей боль.

Иголки врезаются в горло. Все так запуталось, что я даже не знаю, должна ли еще на него злиться.

Он изменял мне прямо перед моим носом несколько недель.

Но стоит признать, что и я не была до конца верна ему.

Где-то в глубине души мы всегда знали, что наши отношения когда-нибудь закончатся.

– Ты можешь вернуться домой, – тихо, почти умоляюще говорит Пайк.