Пенелопа Дуглас - Именинница

– Что, черт возьми, тут происходит? – доносится до меня голос Коула.

Оглянувшись, вижу, как он появляется из-за угла дома. Я подхожу к перилам, а Пайк поднимает Джея с земли и толкает его к машине.

– Папа! – подбегая к ним, кричит Коул.

Но никто из них, кажется, не замечает его.

– Не переживай, – выплевывает Джей в лицо Пайку, не обращая внимания на кровь, стекающую с губ. – Мы можем разделить эту маленькую шлюшку.

Коул тут же поворачивается ко мне.

– Он приставал к тебе?

Ему не составило труда понять, кого Джей назвал шлюшкой. Но я не успеваю ответить.

– Почему бы тебе не рассказать Коулу, как уютно было в постели с его отцом?

– Что? – Коул переводит ошарашенный взгляд с меня на Пайка и обратно.

– Еще увидимся, Джордан! – кричит Джей, отталкивая руки Пайка и доставая ключи от машины. – В конце концов ты начнешь работать в «Крюке», как твоя сестричка. А я приду туда и куплю твою задницу. А затем…

Еще один кулак врезается ему в лицо, сбивая с ног, но в этот раз он принадлежит не Пайку, а Коулу.

Джей рычит и, сплюнув кровь на землю, подносит руку к губам, но тут же отдергивает ее.

– Ты выбил мне зуб! – рычит он.

– Убирайся отсюда! – взмахнув руками, кричит Коул. – Живо!

На лбу Пайка блестит пот, когда он смотрит на меня тем же взглядом, что я видела у него, когда мы впервые переспали. Когда я уселась на него на своей кровати, а он сдал последние позиции, отдавая мне все, что у него было.

Все вокруг нас исчезает. И Пайк сжимает кулаки, еле сдерживаясь, чтобы не схватить меня в свои объятия и не унести отсюда прочь.

– Вы… – доносится до нас тихий шепот Коула.

Я моргаю, а Пайк отводит глаза, и чары рассеиваются. Люди расходятся по своим делам, а Коул стоит между нами, переводя взгляд с одного на другого, пока в его голове складывается картинка происходящего.

– Джордан, – он подталкивает меня локтем, вынуждая хоть что-то сказать, но я лишь опускаю глаза, не в силах даже взглянуть на него.

– Коул… – громко вздохнув, выпаливает Пайк.

– Да пошел ты, – перебивает его Коул и отступает назад.

Пайк шагает к сыну, но тот разворачивается и уносится прочь со двора на улицу.

Пайк не догоняет его. Он знает своего сына не хуже меня и осознает, что Коул ничего не станет слушать сегодня. Да и что он сказал бы, чтобы хоть как-то улучшить ситуацию? Ведь все и так понятно.

Поэтому Пайк замирает посреди лужайки, глядя вслед Коулу с таким видом, словно в одно мгновение лишился смысла жизнь. А может, так и есть?

Достав ключи, я спускаюсь с крыльца и подхожу к своей машине, не останавливаясь и ничего не говоря, когда прохожу мимо Пайка.

А он не окликает меня.

И теперь я понимаю, что он имел в виду вчера вечером. Я действительно этого не стою.

* * *

«Понимаю, как это выглядит со стороны, – печатаю я на своем телефоне. – Но знай, это была не месть. Просто так случилось. Прости меня».

Я уже двадцать минут пытаюсь придумать сообщение Коулу. А еще я удалилась из всех социальных сетей и решила оградить себя от общения со всеми, кроме сестры и еще нескольких человек. Мне нужно немного пространства и тишины, но я должна как-то объясниться с Коулом.

Я не жалею о своих отношениях с Пайком, но мне стыдно, что это причинило Коулу боль. Хотя разум твердит, что он подлый изменщик и я ничего ему не должна.

Но в то же время мне не хочется, чтобы все закончилось так. К тому же я съехала из дома Пайка и теперь не вижусь с ним.

Но мне хочется, чтобы Коул знал, что дело не в нем.

«Ты его любишь», – загорается на экране его ответ.

Внутри тут же все сжимается от нахлынувших эмоций, когда я выключаю телефон.

А затем засовываю его в боковой карман сумки, пытаясь проглотить образовавшийся в горле комок. Мне даже приходится закрыть глаза, чтобы сдержать слезы.

Шел входит в подсобку и, заметив, с каким видом я стою перед ящиками с пивом, вместо того чтобы протянуть чек, засовывает мне в сумку пачку денег, не давая мне даже пересчитать их.

Проведя вчерашнюю ночь на диване у сестры, я с утра приехала сюда, чтобы получить расчет перед отъездом. Но, судя по толщине пачки, которую Шел только что спрятала в моей сумке, она решила выплатить мне гораздо больше, чем я заработала.

И спорить с ней из-за этого бессмысленно. Так что просто стану работать сверхурочно, когда вернусь обратно. И неважно, сколько времени пройдет до этого момента.

– Что собираешься делать? – пристально глядя на меня, спрашивает она и упирает руку в бедро.

– Не знаю.

– Куда поедешь?

– Не знаю.

Она вздыхает, когда я поднимаю свою сумку и перекидываю ее через плечо.

– Обычно меня пугают перемены, но… – я замолкаю, подыскивая слова, – я не хочу дальше так жить. – Подняв глаза, я встречаюсь с ней взглядом. – И пожалуйста, не надо читать мне лекцию о том, что я убегаю потому, что запуталась и позволяю другим контролировать себя…

Шел кладет руки мне на плечи.

– Беги, – решительно говорит она. – Убегай отсюда подальше. Уходи. Но позвони, если что-нибудь понадобится, хорошо?

Я киваю, не зная, как выразить благодарность за то, что она меня понимает.

– Можешь сказать Кэм, что я уехала, чтобы она не волновалась? У меня все будет в порядке, и я позвоню ей.

– Не хочешь попрощаться с ней?

Слезы наворачиваются мне на глаза, когда я отступаю назад и обхожу Шел.

– Не могу.

И боюсь, что если стану долго раздумывать над этим, то струшу. Пайк как-то сказал мне: «Бери и делай». Уверена, в тот момент он имел в виду нечто другое, но сейчас эти слова подстегивают меня.

Ведь Джордан Хэдли не бросает работу. Она не прыгает в полуразваливающийся автомобиль, чтобы отправиться куда глаза глядят. И она, конечно же, слишком боится остаться одна.

Так что если я буду медлить, то растеряю всю решимость. Но этому не бывать. Пути назад нет. Может, я вернусь уже завтра или на следующей неделе, но чем дольше стану давить на педаль газа, тем сильнее изменюсь по сравнению с той, кем была.

Я останавливаюсь у барной стойки и забираю свой свитер, который положила на один из стульев.

– Знаю, сейчас тебе больно, – говорит Шел, следуя за мной, – но ты была счастлива.

– Со мной все будет в порядке. – Я накидываю свитер поверх сумки, старательно избегая ее взгляда. – Он был не первым моим парнем.

– Это не так.

Я замираю и смотрю на нее, чувствуя, как все сжимается в животе.

– Можешь ничего мне не говорить, но знаешь… – продолжает она, – ты не чувствовала ничего подобного ни с Коулом, ни с Джеем, ни с кем-либо другим.

Я вновь отвожу глаза и прикусываю губу, чтобы сдержать свои чувства.

Я справлюсь с этим. И очень скоро все воспоминания исчезнут, стирая из памяти все его слова и каждое его прикосновение. Все это улетучится.

– Но позволь мне кое-что тебе сказать, девочка, – продолжает она тем же тихим и спокойным голосом, каким общается с посетителями бара. – То, что ты чувствуешь к нему или к кому-то еще, на самом деле тебе не нужно. Это… – Шел касается моей груди над сердцем, – то, что ты чувствуешь, лучшее из того, что могло с тобой случиться. Потому что, как только ты начнешь собирать свое сердце из осколков, оно станет сильнее. И его будет гораздо труднее разбить вновь. – Она заправляет мне волосы за ухо, как делала всегда. – Так что можешь не сомневаться, что, когда наконец-то появится тот, кто решит его завоевать, ему придется хорошенько для этого попотеть. Для счастливой жизни нам нужна не еда, а чтобы наши сердца разбивались хотя бы раз. Но самое радостное в этом то, что первый раз всегда самый сложный. И тебе уже никогда не будет так плохо снова.

Это действительно радует.

Но ее слова также заставляют меня задуматься… Если я больше никогда не ощущу подобной боли от разбитого сердца, то полюблю ли я кого-то так же сильно, как Пайка Лоусона?

Я останавливаюсь перед домом Линдси и осматриваю подъездную дорожку в поисках «челленджера» Коула. Но сквозь стену дождя невозможно что-то разглядеть. Я звонил ему и Джордан без остановки последние двадцать четыре часа, но мое терпение кончилось. Если сыну нужно время, я готов его дать. Если ему нужно пространство, я готов и его предоставить.

Но перед этим он выслушает мои извинения. Мне нужно, чтобы он знал, что я люблю его и не хотел, чтобы это случилось.

Конечно, Коул вряд ли послушает или услышит меня, но я больше не могу сидеть сложа руки.

Выбравшись из пикапа, бегу к крыльцу Линдси и стучу кулаком в дверь. Весь день шел дождь, и, хотя я устроил парням выходной, сам отправился на стройку, чтобы доделать кое-какие мелочи и убить время, пока Коул не вернется с работы. Если он уже вышел на новую.

Лин открывает дверь в юбке-карандаше, которую носит в офис, но босиком и в расстегнутой блузке. Увидев меня, она скрещивает руки на груди и одаривает меня самодовольным взглядом.

– Хочу поговорить с сыном, – сообщаю я.

– Еще не все сказал? – усмехается она, перекидывая за спину свой конский хвост. – Боже, а я себя считала плохим родителем. О чем ты только думал? Зачем ты подобрал его объедки? Неужели во всем городе не нашлось другой женщины, которую ты мог бы затащить в постель?

– Все было совсем не так.

– Избавь меня от подробностей. – Линдси протягивает руку к тумбочке у входа и берет стакан с апельсиновым соком, в котором, скорее всего, есть и водка. – Неужели ты действительно считаешь, что она чем-то отличается от меня? Она использовала тебя, Пайк. Использовала, чтобы не платить за аренду, коммунальные услуги и что еще ты там сделал. Починил ее машину? – Она качает головой с горькой улыбкой. – Девчонка поняла, как ей повезло, поэтому тут же раздвинула ноги. Боже, вы, мужчины, тупеете, когда дело доходит до смазливого личика.

Моя челюсть напрягается. Джордан не такая. Она совсем на тебя не похожа.

Да и пришел я не для того, чтобы обсуждать ее.

– Ты ничего не знаешь, – выдыхаю я.

– О, так вы влюблены друг в друга?

Мое сердце начинает биться в два раза быстрее, а лицо вытягивается, когда в сознании вспыхивает воспоминание, как еще три дня назад Джордан стояла у бассейна и просила меня рассказать все Коулу, а затем забрать ее в свою постель, в нашу постель.

И от этого видения тут же сжимается желудок. Я так по ней скучаю.

– Боже, ты действительно любишь ее, – не сводя с меня взгляда и еле сдерживая смех, говорит Линдси.

Но, прежде чем она успевает что-то добавить, я выпаливаю:

– Где Коул?

– Его здесь нет, – отвечает она, прислоняясь к косяку и делая глоток. – И не будет еще восемь недель.

– Что?

– Ну, если бы ты уделял больше внимания сыну, а не выброшенному им мусору, то наверняка знал бы, что больше недели назад он отправился в пункт приема на военную службу, где прошел все тесты, – говорит она, веселясь оттого, что выдает мне то, чего я не знаю. – Он завербовался в военно-морской флот, Пайк. Думаю, он отчаянно нуждался в наставлениях, которых не мог получить от тебя. Он отбыл на службу сегодня утром.

Мои брови ползут на лоб.

– Что? – переспрашиваю я, но в этот раз уже крича.

Военно-морской флот? Невозможно просто так поступить на службу. Для того чтобы попасть туда, требуются месяцы.

Уж я-то знаю. Ведь я и сам чуть не отправился на службу в его возрасте. Словно прочитав мои мысли, Линдси продолжает:

– Он давно планировал это сделать. Коул запутался и хотел получить хоть какие-то наставления, – голос Линдси звучит так спокойно, словно она читает список покупок. – Но он боялся кому-нибудь рассказать об этом, потому что часто не доводил ничего до конца. Поэтому сын хотел удивить нас, когда все решится. После похода к вербовщикам, прохождения медицинского осмотра и всех тестов он собирался рассказать тебе, но, думаю, ты не дал ему такой возможности.

Медленно выдохнув, я опускаю голову.

Горло стискивает от избытка чувств, а глаза щиплет от слез. В это невозможно поверить. Коул не сделал бы ничего подобного. Он же не знает, что такое дисциплина. Неужели сын действительно захотел пройти через это? О чем он думал?

– Сейчас Коул на военно-морской базе Грейт-Лейкс, – говорит Линдси. – И вернется домой лишь через пару месяцев. Проверь его «Инстаграм», если не веришь мне. Он как раз утром выложил пост.

«Инстаграм»? У меня нет…

Боже мой.

Линдси захлопывает дверь, и тут же раздается скрип замка.

А я стою на ее крыльце, скрываясь от льющегося дождя, пока в голове проносятся воспоминания о нескольких последних днях. Мне все еще хочется верить, что Коул собирался сказать мне о своих планах. А ведь так и было. Когда он бросил работу, то рассказал о том, насколько крутой будет новая… И к тому же собирался сделать татуировку.