Мейв Хэран - Иметь все

– Поскольку ты явно считаешь, Конрад, что женщина была бы уместна на должности руководителя программ, я тоже хотела бы претендовать на нее.

– Могу я получить данные о тираже за последние две недели, Джули?

Дэвид постарался придать своему голосу самый нейтральный оттенок. Кроме него никто пока не заметил небольшого оттока читателей от «Ньюс» к соперничающей «Дейли уорлд». Но он заметил, и это ему не нравилось. Для газет небольшие оттоки читателей имеют скверное обыкновение превращаться в бурные потоки, если на ранней стадии оставлять их без внимания, и Дэвид хотел внимательно разобраться, когда и как это началось, еще до того, как он увидит Логана сидящего на его столе, громогласно вопрошающего, что за чертовщина тут творится.

К счастью, изучение данных об объеме продаж в наше время битв за тиражи превратилось в почти всеобщее помешательство, и Джули вряд ли усмотрит в его просьбе что-нибудь подозрительное.

Дэвид взял в руки номер «Дейли уорлд» и закатил глаза к потолку. Он не возражал бы, если бы его читатели уходили к «Сан», – нет, неправда, он, конечно же, возражал бы, но, по крайней мере, это была стоящая газета. Но «Уорлд»! Этот дешевый листок, заполненный наполовину порнухой, наполовину выдуманным вздором, этот образчик подзаборной журналистики.

Вот, пожалуйста, взгляните хоть на эту «шапку»: «МЕНЯ ПОХИТИЛ ИНОПЛАНЕТЯНИН». И такая ахинея из номера в номер. Нелепые истории, которые они никогда не проверяют, потому что прекрасно знают, что все это чушь. «Правдивые признания». Сделанные телеобъективом снимки принимающих солнечные ванны Джоан Коллинз и принцессы Дианы. И самые грязные сплетни. Хотя их поставщик сплетен, Стеффи Уилсон, – единственное, пожалуй, светлое пятно во всем этом гадюшнике. Шлюшка, конечно, но свое дело знает.

Дэвид встал и метнул «Уорлд» в мусорную корзину с такой силой, что она опрокинулась. Пора было идти на первую сегодняшнюю редакционную летучку, на которой, благодарение Богу, им предстояло обсуждать невыдуманные истории. Но как долго? Если ему не удастся преодолеть наметившуюся тенденцию, то он знал, что последует за этим. Логан захочет, чтобы «Ньюс» вернула свои позиции. Пользуясь тем же оружием, что и «Уорлд».

– Ой, мам, ты так похожа на миссис Тэтчер!

Совершенно голый Джейми стоял в дверях и разглядывал Лиз, которая была занята примеркой платьев из целой их кучи: ей предстояло найти образ Женщины, Делающей Успешную Карьеру, для самого важного собеседования в ее жизни.

Уже почти полчаса она перебирала свой гардероб. Она предпочла бы, чтобы в нем не было так много свидетельств ее неудач: купленных на распродажах кошмарных платьев, галифе с резинками, в которых ее зад был как у борца сумо, пурпурных жакетов от дорожных костюмов. Вот если бы она покупала только нейтральные вещи, как это советуют журналы, тогда, по крайней мере, ее ошибки не были бы так разностильны, и из них можно было бы составить что-нибудь приемлемое.

Темно-серый костюм выглядел многообещающим до тех пор, пока она не разглядела на нем грязные отпечатки маленьких пальцев. У Лиз была надежда на узкое черное льняное платье, но оно оказалось со слишком глубоким декольте. Вряд ли она сумеет отвечать на вопросы о расписании передач, если ей придется заглядывать в свой собственный вырез.

Ее последним шансом был костюм, купленный два года назад, – бежевый, в узкую полоску холщовый жакет с плечиками и юбка до коленей. Будь юбка ниже коленей, тогда даже Лиз пришлось бы отвергнуть ее как слишком старомодную. Нет, она выглядит вполне прилично. Застегивая юбку, Лиз старалась не думать, во что будет одета Клаудия.

На протяжении двух часов этой ночью Лиз глядела на чистый лист бумаги и думала: «Ну и что же, черт побери, я скажу завтра?»

А потом ее осенило. Главная проблема независимого телевидения – это его аудитория. Зритель коммерческого телевидения был старый и прижимистый – этакий Элф Гарнет зрительской публики. Би-би-си благоразумно сделала ставку на более молодых и более богатых зрителей, которые пьют мартини и ездят на БМВ. Именно такая аудитория была нужна рекламодателям. Лиз надо как-то исхитриться привлечь ее к «Метро ТВ».

Когда Дэвид в два часа ночи зашел, чтобы спросить, собирается ли она спать, Лиз была так поглощена планами телекомпании, что в изумлении уставилась на него. Я хочу эту работу, вдруг поняла она. Я действительно хочу ее!

Но вот теперь в холодном свете утра она чувствовала себя совершенно опустошенной. Будет ли она докладывать одному Конраду или всему Совету? Когда десять минут спустя водитель такси позвонил во входную дверь, это было почти облегчением. Лиз посмотрела на Дэвида и решила не будить его, таким измученным он выглядел во сне. На цыпочках она направилась к двери.

– Эй, – раздался из-под простыни приглушенный голос, – разве сегодня не великий день?

Сонное, но улыбающееся лицо Дэвида показалось над простыней.

– Ты не можешь уйти без поцелуя на счастье. Держу пари, что Клаудия свой получила.

В его лукавом взгляде читался призыв.

Лиз села на кровать и взъерошила его волосы. Вчера вечером она беспокоилась за него. Он казался молчаливым и занятым своими мыслями.

– У тебя все в порядке, милый? – Она взяла его руку и поцеловала ее.

Долю секунды Дэвид колебался, не рассказать ли ей о падении тиража, но оставил эту мысль. Он просто самовлюбленное дерьмо. У нее сейчас великий миг. Ей нужна ясная голова, а не раздумья над проблемами, которые ее муж должен сортировать и решать сам. Улыбаясь, он притянул ее к себе для поцелуя, лишь в последний момент заметив блестящую красную помаду на ее губах.

– Ну и что бы такое сделать с этой помадой? – Он угрожающе наклонился к ней.

Смеясь, она вывернулась, но он сграбастал ее, вдруг став серьезным:

– Теперь послушай меня, детка. Ты умна и красива. Помни это. И ты уделаешь Клаудию. А сейчас беги. И не забудь позвонить мне и рассказать, как все прошло.

Согретая его любовью, Лиз почувствовала, как уверенность снова начала рождаться в ней. На пороге она обернулась, чтобы послать Дэвиду воздушный поцелуй, но он уже укрылся простыней и засыпал. Все еще улыбаясь, она сбежала к ожидавшему ее такси. Нервы снова были в порядке. Сев на мягкое заднее сиденье машины, она первым делом попросила шофера сделать потише радио. Если у нее будет спокойных двадцать минут, чтобы прочесть свои заметки, она подготовится к выступлению. Однако таксист принял ее просьбу за приглашение к непринужденной беседе:

– Славный денек, не правда ли?

– Славный. Послушайте, вы не могли бы…

– «Метро телевижн», да? Что-то я не слышал о такой компании. Что это за компания?

– Новая телекомпания. Мы только что получили лицензию от «Кэпитал ТВ». Мы начинаем передачи через три месяца.

– Ну и чушь стали показывать по телеку. Вы не знаете, что творится с нашим телевидением?

О Боже, он, кажется, собирается делиться с ней своими представлениями о том, каким должно быть телевидение. И он выбрал для этого именно сегодняшний день!

– Похоже, что эти ребята с телевидения сами телевизор никогда не смотрят. Они никогда не сядут дома вот как мы, простые работяги, и не посмотрят, что там показывают.

– Если вы не возражаете, я хотела бы… – Лиз попыталась прервать его. Она больше не могла переносить это. – Послушайте, мне очень срочно нужно прочесть кое-что. Боюсь, я должна заняться этим сейчас.

Успокойся, говорила она себе, рано или поздно он наговорится. Но она ошиблась. К тому моменту, когда они добрались до здания «Метро ТВ» у Баттерси Бридж, Лиз была на грани истерики. Открывая ей дверцу, этот ублюдок все еще продолжал делиться с нею своими взглядами на удачный подбор программ и на нехватку передач о природе. Лиз так спешила выбраться из машины, что зацепилась за дверцу и порвала колготки.

Когда она добралась до офиса, было девять пятнадцать, и она была готова разрыдаться. Вив, ее секретарша, всегда первой на всем этаже приходящая на работу, уже готовила кофе.

Лиз плюхнулась в кресло. Безмолвно она показала Вив на свои колготки, единственную пару, которая была на ней. Вот у Клаудии в столе наверняка есть запасная пара, нет, шесть пар, а также искусственный член и хлыст для усмирения коллег мужского пола. Все, что было в столе у Лиз сейчас, – это просроченный пакет супа и одна из кукол Дейзи.

Лиз взглянула на свою секретаршу и застыла в изумлении. Вив была занята стягиванием с себя светло-коричневых французских колготок прямо посреди милосердно пустого офиса.

– Вот, возьмите. Я как раз уже загорела. Вам, как говорится, нужнее. Моя единственная возможность стать руководителем программ – купить видео и заниматься этим дома. А у вас есть Великий Шанс.

Вив одернула юбку и снова надела туфли.

– И если хотите знать, как это все выглядит из комнаты для машинисток, то мы считаем, что Конрад слишком зарвался со своей Клаудией, она вьет из него веревки в постели. А Эндрю Стоун такой слабак, что даже Конрад не дал бы ему этого места. Так что, мы полагаем, шансы у вас есть.

Голоногая Вив отправилась налить им обеим кофе, а к Лиз так и не вернулся дар речи. И откуда только эти секретарши все знают? Пятью минутами позже Лиз поворачивалась, осматривая себя в бежевом костюме с очень идущими к нему колготками «Ле спес». Она чувствовала, как с каждым новым глотком горячего кофе к ней возвращаются спокойствие и уверенность. Успокоившись и держа в рунах свою тщательно продуманную речь, она наконец была готова подняться в кабинет Конрада.

В лифте она увидела Эндрю Стоуна, который читал газетные вырезки и выглядел даже еще более взвинченным, чем она. Бедный Эндрю. Он один из тех мужиков, которые потеют, как Ричард Никсон на детекторе лжи. Она знала, что его рукопожатие будет вялым и потным, а изо рта будет слегка попахивать чесноком, даже несмотря на вычищенные зубы. Ничего удивительного, что жена ушла от него.

Все еще погруженный в свои бумаги, Эндрю вдруг понял, что лифт уже на четвертом этаже и что Лиз из него выходит Он метнулся к дверям как раз в тот момент, когда они закрывались. Однако слишком замешкался и застрял, пытаясь раздвинуть двери, как Вуди Аллен в роли Кларка Кента. Его папка упала на пол, заметки и вырезки из нее разлетелись по всему вестибюлю.

– О Господи! – завопил он. – Они должны быть разложены в определенном порядке!

Услышав панику в голосе Эндрю, Лиз ободряюще улыбнулась ему и стала помогать собирать бумаги.

Когда они все еще ползали по полу, собирая разбросанные листки, двери лифта снова открылись, и из него вышла Клаудия. Вестибюль вдруг наполнился запахом духов «Джорджио», таким же резким и обращающим на себя внимание, как и сама Клаудия. Проклятая Клаудия! Как ей всегда удается застать тебя за самым неподходящим занятием?

– Здравствуй, Лиз, милочка. Привет, Эндрю. Нет, нет, не вставайте!

Клаудия обошла их, едва не наступив своей четырехдюймовой шпилькой на кисть Эндрю. Ее короткий темный парик блеснул отраженным светом, когда она проплыла мимо них в ярко-красном модельном костюме с золотыми пуговицами. Цвет губной помады и лака для ногтей был подобран идеально.

И что хуже всего, с ненавистью подумала Лиз, проходя мимо сотрудника отдела сбыта, галантно державшего для нее открытой дверь кабинета Конрада, – в руках у нее ничего не было. Ни папки. Ни карточек. Ни даже записной книжки. Она собиралась выступить без единой заметки!

Лиз отдала Эндрю последнюю порцию его бумажек и попыталась не чувствовать себя обескураженной. Ведь именно этого добивалась Клаудия. А она-то так самонадеянно гордилась тем, что ужала все свои замечания до одного листка, и вот приплывает эта стерва, у которой все в голове. Будь она неладна!

Успокойся! Ведь идеи у тебя, а не у Клаудии. Клаудия умеет только соблазнять представителей фирм да уламывать себялюбивых звезд. Дэвид прав. Клаудия даже под угрозой смерти не смогла бы сформулировать стратегию телекомпании.

Лиз поправила холщовую юбку, на которой после ее ползания на коленях появились теперь морщины и складки, откинула упавшую на глаза прядь волос и придержала открытой двойную дверь для Эндрю, чтобы его не угораздило рассыпать свои бумажки еще раз. В приемной кабинета Конрада сидела Клаудия, потягивая черный кофе и с притворной скромностью заложив одну ногу в черном чулке за другую. Она выглядела, как иллюстрация к одной из этих приводящих в бешенство статей о женщинах, добравшихся до руководящих должностей за пять лет.

Дверь открылась, и в ней появился Конрад.

– Итак, мы готовы слушать тебя, Клаудия.

Глядя на ее удаляющуюся спину, Лиз заметила, что на ее костюме нет ни единой морщинки, и ощутила внезапный приступ яростной ревности. Хоть бы у Клаудии подвернулась нога, хоть бы она забыла свой текст, хоть бы предложила какую-нибудь нелепую передачу, хоть бы ошиблась в оценке расходов, словом, проявила хоть какое-нибудь человеческое качество!