Лина Мур - Империя наших надежд

Я молчу. А что я могу? Кричать? У меня нет сил. Ни физических. Ни моральных. Даже желания нет. Если они захотят, то сделают. И я готова была к этому ещё тогда. А сейчас лишь продолжение, от которого никуда не спрятаться. Бороться? Зачем?

– Оденьте другую и посадите напротив. Привяжите и заткните ей рот, – командует Рафаэль.

– Ты рехнулся? Ты работаешь на Райза. Ты первый будешь под подозрением, если учесть всё, что между вами было, – замечает Карстен.

– Именно это и не позволит ему подумать на меня, а вот вы, если хотите, чтобы я сдал вас и получил ещё деньжат, то я не против. Смотрите, – пожимая плечами, Рафаэль направляется к матрасу.

Остальные переглядываются. Первым предаёт Курт, отделяясь от троих. Он тащит стул и ставит напротив меня. Вторым Самуэль, несёт скотч. Карстен бросает взгляд на меня, а я лишь усмехаюсь, обвиняя его в трусости. Ублюдок. Так жалок сейчас.

Сиен заворачивают в какой-то халат и грубо тащат по полу. Бросают на стул, а я ужасаюсь тому, как сильно они избили её. Кровь засохла на губах и носу, размазана по заплаканному лицу.

Пока Курт обматывает тело Сиен скотчем, Рафаэль уходит и возвращается со странным пистолетом в руках. Он его прячет как будто. Кладёт на пол недалеко от меня и подбрасывает в руках нож. Подходит к Сиен и с силой ударяет по лицу, отчего подруга дёргается и распахивает глаза. Мычит. Дёргается. Прыгает на стуле, когда видит меня и Рафаэля, склонившегося над ней.

– Ты будешь смотреть на неё. Ты не отведёшь взгляда, иначе я начну отрезать от твоей подруги по кусочку. Сначала язык, затем уши, пальцы рук и ног. Запомни, чем больше ты сопротивляешься, тем больнее ей, – равнодушно произносит он и поворачивается ко мне.

– Всё просто. Несколько надрезов на запястьях. Эмира Райз из тех людей, которые любят пугать своей смертью. Они грозятся, но боятся её. Но приходит время, и всё становится на свои места. Они умирают оттого, что так любят, – усмехаясь, говорит он, крутя в руке нож.

– Это долго, – замечает Самуэль.

– Не сказал бы. Нам хватит времени, чтобы прибраться здесь, замести следы, и чтобы вот эта, – указывает на Сиен, – полностью свихнулась от ужаса, пока будет наблюдать, как её подруга умирает.

– Принцессу найдут в своей спальне уже мёртвой. Главное правило преступления – убедиться, что труп – это труп, а не потенциальный зомби, как было у вас с Каем. Учитесь, придурки, – Рафаэль приближается ко мне.

– Я сам, – ему перекрывает путь Карстен и забирает нож.

Парни отходят, я слышу, как Сиен воет и пытается хоть что-то сделать. Смотрю в глаза Карстена. Он не хочет этого. Надо же, я ему нравилась. Действительно, нравилась, и каким бы уродом он ни был, но у него не поднимется рука. Я знаю. Я вижу это в его глазах. Он тянет время, стараясь что-то придумать. Вряд ли он убивал лично, только доводил до смерти, а вот сам никогда. Настроиться на убийство не так сложно, как ему кажется. Надо просто возненавидеть кого-то так сильно, чтобы забыть обо всём и увидеть цель, которая позволит тебе жить. Это плохо, но убийство – очень лёгкое занятие. Оно смертельное для самого исполнителя. Каждая жертва – его шаг, приближающий к смерти.

– Такими темпами мы и через месяц не управимся. Отойди и дай сделать всё мне, – Рафаэль толкает Карстена и перехватывает нож.

– Не хотите участвовать, да? Но вы уже участники. Можете отвернуться или заткнуть её.

Говорила же, для тех, кто ненавидит, это очень просто. А Рафаэль меня так глубоко презирает и ненавидит, и я впервые отчётливо понимаю, вспоминая все наши встречи, что он планировал это очень долго и тщательно. Он готовился, как и я в ту ночь. И он, действительно, знает меня лучше остальных.

– Тебе будет больно. Очень больно, – ножом резко проводит по моей коже, обжигая её, отчего мой желудок сжимается, как и лёгкие.

Я не покажу ему, как это неприятно. Я помню этот звук и этот запах. Словно пакет разрывается.

– Одного достаточно…

– Заткнись уже, Карстен. Надо было думать раньше, и если ты так сильно волнуешься за неё, то мог бы уже давно забрать её, а сейчас заткнись, – перебивает его Курт.

Второй порез, и я жмурюсь, а потом шумно выдыхаю. Это не больно. Нет… это неприятно, это отвратительно, потому что сейчас по-настоящему. Не моя игра… не моя боль… не мои ошибки… я расплачиваюсь за любовь. За чёртову любовь, теряя последнее воспоминание.

– А теперь подождём. Уберите пока всё, – Рафаэль выпрямляется и отходит в сторону.

Мы с Сиен сидим друг напротив друга. По её щекам текут слёзы. Она дёргается, мотает головой. Указывает на Рафаэля и снова мотает головой.

– Всё хорошо, – одними губами говорю я.

Замирает. Слёзы так быстро текут из её глаз, смешиваясь с кровью, и капают на халат.

Я улыбаюсь. Умирать тоже нужно уметь красиво. С достоинством. Как учил папа. Если ты наверняка знаешь, что твоя смерть близко, улыбайся ей, и она влюбится в твою улыбку. Она тебя пригреет.

– Я люблю тебя, – мои губы дрожат… я боюсь расплакаться. Боюсь, потому что вижу такой же ответ в глазах Сиен.

Кровь быстро течёт из моих вен, капая на пол. Она так противна… а я любила и его. Любила вот этой каждой каплей крови. Любила каждой слезой. Любила каждым своим вздохом. Любила… я не виню его в том, что так всё случилось. Это моя ошибка. Я знала, что доверять никому нельзя, но я стала мягче, и мне не стыдно за это. Я познакомилась со многими, до этого неизвестными мне, вещами. Например, такими, как дружба и доверие. Сколько бы раз я ни оскорбляла Сиен, или же она мне говорила неприятные вещи в лицо, которые мне не нравилось слышать, но я любила её, и она меня тоже. Мы боролись достойно. Мы выиграли… да, я считаю, что мы выиграли. Мы сохранили самих себя до конца. Это важно. Я стала другой, благодаря ей. Мужчины всегда пытаются нас, девушек, развести по разным углам, заставляя ненавидеть друг друга и завидовать. Но вот мне сейчас никто не позавидует, потому что принцесса пала уже очень давно, когда влюбилась во врага собственной истории. И в этой истории она была одна, ведь второй участник никогда не любил её.

Я чувствую, как силы покидают меня. Мой разум плывёт, но я смотрю на Сиен. Я не вижу больше ничего и никого. Мы встретимся в аду. Все вместе там будем, и тогда я уже не буду связана, я буду свободна. Так какая разница, что будет дальше, когда всё, о чём я мечтала, уже очень близко. Свобода…

Тёплые пальцы касаются моей вены на шее.

– Осталось немного. Скоро она отключится. Пришло время сделать последний рывок. Ещё час, и конец, – громко произносит Рафаэль.

Он закрывает собой Сиен и склоняется надо мной.

– Не хочешь сказать мне своё последнее слово? Обычно это бывает что-то очень неприятное. Так я бы послушал, как ты начнёшь врать. Ты же всегда мне врала, да, Мира? А я так устал быть далеко от своей девочки. От своей любимой девочки, которая ждёт меня, – едко растягивая слова, говорит он.

Ни слова… ни признания… ни оскорбления.

Мне тебя просто жаль… мне жаль тебя, мон шер. Ты дурак.

– Ты всегда любила поболтать перед чем-то грандиозным, Мира. Так чего сейчас молчишь? Понимаешь, что это конец, да? – Улыбается мне.

Эти глаза. Эти губы… я помню их. Всё это я помню.

– Правильно. Это конец, – раздаётся какой-то звон за пределами моего сознания.

Рафаэль придвигается ко мне ближе. Его щека практически касается моей. Его губы проходят по ней, и он втягивает носом мой аромат.

– Это их конец, – его шёпот застревает где-то на середине. Я не могу нормально соображать. Я даже практически уже не слышу ничего.

– Я горжусь тобой…

Мон шер?

– Я люблю тебя…

Мои глаза из последних сил распахиваются и встречаются с такими родными. Я узнаю их… я помню их… этот взгляд, который я постоянно ловила на себе.

Замечаю, как рука Рафаэля поднимается и затем раздаётся щелчок. Что-то холодное касается моей шеи, и я ощущаю, как игла, острая игла проникает под кожу, моментально разнося по оставшейся во мне крови нечто сильное.

– Я скоро вернусь… подожди меня… спасибо, что верила… до конца верила…

Меня поглощает мгла. Она моментально наполняет разум, не позволяя даже осмыслить слова, сказанные в последний раз.

– Она очнулась…

– Мира, ты слышишь меня? Мира?

Я ощущаю прохладное прикосновение к щеке. Голова чертовски болит. Я не помню ничего. Я… так темно и странно.

– Мира?

Голос очень знакомый, но я знаю, что этого не может быть. Его нет… этого человека уже не должно быть.

Боль… так больно… везде больно… даже не понимаю, где у меня болит больше.

– Мира?

Приоткрываю глаза, и перед ними всё плывёт. Какие-то голоса, звенящие надо мной… тени… много теней и свет.

– Слава Богу.

Я люблю тебя…

Что случилось со мной? Отрывки… и не могу сложить картинку. Отрывки очень страшные… ужасные, сумасшедшие и чудовищные проносятся в моей голове.

– Помоги мне, подержи её голову. Он сказал, что ей следует это выпить сразу же, как она проснётся.

Сиен? Это она. Клянусь, что я слышу её, пока взгляд мутный. Я чувствую его аромат и другой. Холоднее, чем её. С нотами ментола и апельсинов. Шампунь… подарок Сиен.

Между моих губ что-то появляется. Трубочка…

– Пей, Мира, ты должна это выпить. Будет легче.

Белч?

Моргаю… жмурюсь. Горло сушит. Да, я хочу пить. Очень хочу пить. Втягиваю в себя сладковатую воду, и она причиняет боль желудку. Чёрт, меня тошнит. Безумно тошнит.

Сжимаю губы и выплёскиваю воду на себя.

– Всё, достаточно. Её может стошнить. У неё сильный стресс и большая кровопотеря, – открываю глаза, когда меня кладут на постель.

Белч.

Замечаю руку с синяками и перевожу туда взгляд.

Сиен… чёрт, Сиен. На её лице синяки и губа разбита, нос опух, как и глаза красные. Но она жива… они все живы… и я жива. Я всё помню.

– Всё хорошо, слышишь? Всё хорошо, Мира. Не бойся. Ты просто успокойся, ладно? – Белч поворачивает моё лицо к себе и улыбается.

Моя комната в доме сестринства. За окном день. Что произошло? Что случилось? Как это всё так вывернулось?

– Где… где… – голосовые связки не поддаются мне.

– Ты о Рафаэле, Карстене, Самуэле, Курте или Марджори? – Белч отпускает меня, а Сиен садится рядом и берёт мою руку в свою. Смотрю туда и вижу бинты. На двух запястьях бинты, и я в свежей домашней одежде. От меня не воняет.

– Думаю, она о первом, – предполагает Сиен.

– Ещё рано, Мира. Сначала приди в себя и…

– Он сказал, что ты… наркотики и ты…

– Потом…

Мои пальцы одеревенели, но успеваю ими немного сжать руку Сиен.

– Она требует ответа сейчас. И лучше тебе рассказать всё, иначе я тебе снова врежу. Клянусь, Белч, я тебя за яйца подвешу, – грозится подруга.

Почему они такие спокойные? Почему они не спрятались?

Белч шумно вздыхает и проводит ладонью по волосам.

– Ладно. Сначала я должен извиниться перед тобой за то, что привёл тебя в ловушку. Но Рафаэль обещал мне забрать Сиен… я… ты не моя, понимаешь? Какой бы ты хорошей ни была для меня, но я не люблю тебя так, как её. Прости меня…

– Я понимаю, – выдавливаю из себя, но это едва слышно.

– Спасибо. Я, действительно, благодарен тебе за многое, и, вероятно, ты станешь частью моей семьи в будущем. Не официальной, но…

– Белч, – Сиен закатывает глаза. – Он хочет сказать, что ты была права, Мира. Ты была права во всём по отношению к Рафаэлю и его поведению. И я виню себя за то, что своими подозрениями заставила тебя следить за ним и изменить своё мнение. Рафаэль не был нашим врагом, Мира. Всё хорошо. Теперь всё хорошо.

Моя рука выскальзывает из руки Сиен.

Она в своём уме?

Они оба свихнулись или я свихнулась?

– Я не должна была говорить тебе о том, в чём сама окончательно не убедилась и не поняла. Но я считала, что поступаю правильно, желая уберечь тебя от боли и нового разочарования. На самом деле я думала, что ты сошла с ума и пытаешься создать какую-то странную иллюзию идеального мира в своей голове. Но я ошиблась, Мира. Я совершила огромную ошибку и заставила тебя страдать дольше, чем ты должна была. Ты…

Мотаю головой, и Сиен замолкает. Перевожу взгляд на серьёзное лицо Белча, внимательно слушающего её, и взглядом молю сообщить мне о моём диагнозе.

– Она говорит правду, Мира. Всё то, что было, это отлично отыгранная сцена, которая может получить «Оскар» за лучшую историю лжи, – произносит он.

– Нет… нет… – шепчу я, шумно дыша, и пытаюсь немного приподняться. Не удаётся. Руки болят. Те раны горят… его порезы на моей коже горят так сильно, что это отнимает остатки сил, которые есть во мне.

Белч и Сиен с двух сторон помогают мне сесть и подкладывают подушки за спину. Парень снова предлагает мне стакан с водой и трубочку.