Лина Мур - Империя наших надежд

Ладонь Миры проходит по моим волосам, и всё внутри сжимается от любви и желания обнять её. Но я не должен давить. Мира обязана понять сейчас, в какое пекло пойдёт со мной, если не уедет завтра или сегодня. Может быть, я дурак, и хочу, чтобы она вернулась обратно. Может быть, я трус, желающий и для себя в этом мире хотя бы грамм счастья. Может быть, я просто придурок, который никому не нужен. Может быть, я эгоист и слишком сильно её люблю, чтобы отпустить, а заставляю терпеть страдания и боль вместе со мной.

– Я не жалею, мон шер. Сколько раз люди вставали между нами? Сколько раз проблемы и обстоятельства пытались нас разлучить? Множество. И они не закончатся. Если не мой отец, то бытовые проблемы. Если не этот Оскар, то что-то ещё. Это жизнь, Рафаэль. И я живу только с тобой. Так как я могу жалеть о том, что ты появился в моей жизни, ведь ты и есть она? – Мира нежно поворачивает к себе мою голову и гладит пальцами моё лицо.

– Мы справимся. Чёрт, Рафаэль, ты вспомни, какой жалкой и ничтожной я была, когда мы с тобой встретились? Какие у меня были ценности, и какие низменные поступки я совершала? Ты только задумайся, что только тебе удалось сделать меня намного лучше и научить не бояться быть собой. Иногда слабой и пугливой, иногда стервозной и злой, иногда безумной и пошлой. Разной. И я бы сбежала ещё миллион раз, чтобы встретить тебя на перроне и обнять. Вероятно, что-то вынудит нас расстаться, но у нас есть причина, чтобы вновь встретиться. И меня не пугает то, что ты рассказал. Я люблю тебя именно вот такого. Преступника, укравшего моё сердце и любовь. И я ни капли ни о чём не жалею. Я никогда не упрекну тебя в том, что будет дальше. Я чётко осознаю – сказки не будет, а будет много трудностей. Но сколько мы уже прошли, и сколько их будет дальше. Я никогда не перестану любить тебя и поддерживать в любом преступлении, которое ты задумаешь. Я помогу тебе, даже если это будет означать смерть. Если умереть, то рядом.

– Мира, ты такая дура, – о, Боже, я полный идиот. Смеюсь, а глаза болезненно слезятся. Лицо девушки удивлённо вытягивается, и её руки исчезают с моего лица.

– Я имел в виду, что… я дурак. Ты… я… чёрт, я не могу ничего сказать сейчас. Я несу бред. Я на взводе… нервничаю, прости. Вот, понимаешь? – Хватаю её руку и прижимаю к губам.

– Вот именно это и заставило меня бежать к тебе. Ты… мне так тепло с тобой, и я счастлив, даже имея миллион причин страдать. И я рад, что ты теперь знаешь обо мне всё. Большего я от тебя не скрываю. Ладно, я вру. У меня повреждено колено. Оно болит, и я едва могу ходить. Мне сложно это делать долго. Я устал и морально выжат, но хочу улыбаться. Я не чувствую боли сейчас, когда ты рядом со мной. И ты, как алкоголь, взрываешь каждую частичку моего мозга и заставляешь меня дуреть, краснеть и заикаться, как полного идиота. Спасибо, любимая моя девочка, за то, что появилась в моей жизни и показала мне, что все мои цели были иллюзией, в которую я хотел верить. Я люблю тебя, и мы справимся, ты права. Мы пережили достаточно, чтобы понять, сколько сил у нас есть, когда мы вместе. Я буду давиться, но жрать твою подгоревшую кашу, и улыбаться тому, что ещё жив, и ты рядом со мной. Я… – мои слова тонут в криках с улицы и залпах фейерверков за окном.

– С Новым годом! Это лучшее начало моей жизни, – шепчу я, притягивая Миру к себе.

Я целую её так, как не целовал никогда в жизни. Я люблю её своими губами, своими руками и своим дыханием. Я отдыхаю рядом с ней, и это, действительно, стоит того, чтобы рисковать всем.

Мы забираемся в постель, и пока остальные празднуют Новый год, раздеваемся, прячемся под одеялом и просто смотрим друг на друга. Иногда проскальзывают нежные поцелуи. Иногда Мира смеётся, прижимаясь ко мне. И ей всё равно, что мы лежим практически на полу. Ей всё равно, чем воняет вокруг нас. Ей всё равно, что хорошей жизни не будет в ближайшее время. Я вижу в её глазах любовь и счастье. А другого я и не хочу.

Проснувшись утром, потираю глаза и улыбаюсь, как придурок, слыша чертыханья Миры на кухне, и чувствую запах подгорелого молока. Хрюкаю от смеха. Она идеально выполнила свои угрозы. Она сожгла мою любимую кашу.

Растираю колено и замечаю, что рядом лежат полоски ткани из бывшей когда-то кофты Миры. Она сделала это для меня, чтобы я перетянул колено.

Чёрт, я не могу её любить больше, чем сейчас.

Обматываю ногу и натягиваю джинсы. Шлёпаю на кухню и едва сдерживаю хохот, когда Мира выбрасывает кашу, пытаясь накрыть её коробками, чтобы я ничего не заметил, и поворачивается ко мне. Не почувствовать вонь и не заметить коричневые пятна на плите очень сложно.

Её волосы в полном беспорядке, огромные голубые глаза смотрят в мои, и я позволяю себе рассмеяться.

– Ты это сделала. Ты выполнила свою программу, теперь отдай мне это орудие пыток и сядь, – смеясь, подхожу к ней и забираю кастрюлю.

– Я пыталась… делала всё так, как на коробке написано, но молоко, как забурлило. А потом я засыпала овсянку, и она вся… хватит, ржать, Рафаэль! Я тебя ударю сейчас! – Обиженно вскрикивает она.

– Добро пожаловать, в моё королевство криворуких, Эмира Райз, – смеясь, уворачиваюсь от её ладони и бросаю кастрюлю в раковину.

– Пожарю яйца и ветчину. Согласна? Ты можешь посмотреть, денег не возьму.

– Ты придурок, Эль Эль Лофер, – передразнивает она меня.

– Знаю. Только я мог полюбить тебя, – всё же Мире удаётся ударить меня по обнажённой спине и довольно сильно, отчего я кривлюсь.

– Я не нашла чайник, – говорит она, опускаясь на стул.

Озадаченно приподнимаю брови и выпрямляюсь, достав яйца из холодильника.

– Хм, вот он, – указываю на чайник, стоящий на плите.

– Там кнопки нет. У нас чайник с кнопкой, нажимаешь, и всё, – хмурится она.

Хрюкаю от смеха. Да, ей предстоят огромные открытия в этой жизни. Это будет весело.

– Ты слишком избалована, принцесса. Это чайник. В него наливают воду, ставят на плиту и ждут, когда он закипит, – Мира бросает на меня злобный взгляд.

– Если бы я это сделала, то подпалила бы весь этот чёртов дом. Так что радуйся, что я не догадалась об этом.

– Ладно-ладно. Первое время я отвечаю за кухню и еду. Я привык сам себе готовить, да и брату готовил постоянно, пока мать была на работе. Так что буду воспитывать и тебя, мне не привыкать, – в меня летит мой же шарф, вызывая приступ смеха.

– Я тебя по колену ударю, – грозит Мира.

– Всё, напугала. Больше не буду, – поджимаю губы, показывая ей, что успокоился. Но как только она отправляется в ванную, снова смеюсь.

Жарю яйца и ветчину, завариваю чай и жду, когда появится Мира. Она демонстративно показывает свою обиду, даже не глядя на меня. Наша совместная жизнь будет очень забавной.

– Я вытерлась твоей футболкой. Полотенец нет, – сообщает с довольным видом она.

– Идеально, всегда хотел ходить в мокрой футболке, – усмехаюсь я, передавая ей одноразовые приборы.

– Рафаэль, ты меня…

– А сколько сейчас? Мы долго спали? – Перебиваю её, меняя тему.

– Около трёх часов дня.

– Завтра у нас ночной рейс, и нам лучше не выходить до него. Ну а сегодня первое января, так что, может быть, прогуляемся?

– Ты с ума сошёл? У тебя колено болит, и мы останемся здесь.

– Всё нормально. Мне нужно купить мазь и полотенца, а то так ты всю мою одежду намочишь. Да и это безопасно. Людей будет полно вечером, и нас сложно будет опознать. И я слышал, что в Париже очень красивые ярмарки. Хочу что-то сладкое.

Да, я понимаю, что это может быть опасно, но считаю верным такое предложение. Нельзя сидеть здесь всё время. Мире нужен воздух, и я тоже хочу погулять немного. Не думаю, что Грог мог выдать нас, а найти двух беглецов среди толпы многочисленных гостей и жителей Парижа будет крайне сложно. Так что сегодня самое удачное время, чтобы выйти на улицу. Завтра уже нельзя. И мне, действительно, нужна мазь, обезболивающее, как и нам обоим еда в дорогу.

– Хорошо, раз ты считаешь, что это не повредит, то я согласна, – кивает Мира.

– Тогда ешь, я пока выброшу мусор. Дождёмся, когда стемнеет, и поедем в центр, – довольный своей уловкой и улыбкой на её лице, завтракаю обедом.

Мира вызывается помыть посуду, отчего я, сообщив ей, что она одноразовая, и нет смысла её мыть, а можно просто выбросить, снова стараясь не смеяться. Получаю очередной обиженный взгляд, когда она указывает на кастрюлю, которая тоже летит в мусорку. Со смехом отскакиваю от неё, намеревающейся врезать мне, и успеваю выскочить с пакетами в спальню.

К шести вечера мы уже были готовы оправиться в город. По дороге мы заходим в аптеку, и я покупаю необходимые лекарства. Сразу глотаю пару таблеток, запивая водой под неодобрительный взгляд Миры. В метро не так много людей, как было накануне, и мы спокойно приезжаем в центр, оказываясь на ярмарке.

Мы идём, не спеша, обнявшись, и я чувствую себя обычным человеком сейчас, ничем не отличающимся от всех тех, кто проходит мимо нас. Мы смотрим уличные представления, доходим до Эйфелевой башни, целуемся рядом с ней и направляемся дальше. Пока я покупаю глинтвейн для себя и Миры, она отходит к другому прилавку, разглядывая печенье. Я всегда стараюсь держать её в поле моего зрения. Расплачиваясь, забираю напитки, и мы встречаемся.

– Я уже устала. Может быть, домой? – Отпивая глинтвейн, спрашивает она.

Ага, так я и поверил. Она за меня волнуется и заметила, что я стал сильнее хромать.

– Уверена?

– Да, хочу помыться и вытереться полотенцами, а потом забраться в постель, – её игривое настроение, скорее всего, продиктовано алкоголем, но плевать. Мы влюблённые. Молодые. Свободные. Счастливые. Почему нет?

Возвращаемся обратно на свою станцию и заходим в супермаркет, чтобы купить чёртовы полотенца. Пока Мира их выбирает, изучая состав и возмущаясь по поводу лживых бирок, я отхожу в другой отдел, чтобы купить хлеб и всё для бутербродов на завтра. Рейс у нас вечером, поэтому весь день нам придётся провести в арендованной квартире.

Мы входим домой с покупками, а Мира продолжает загадочно улыбаться. Наверное, не стоило ей пить весь глинтвейн.

– Ты не купил сладкого, – напоминает она, когда я разбираю еду.

– Переживу.

– Но у меня кое-что есть для тебя, – Мира достаёт из-за спины пряник в форме рождественского чулка и протягивает мне.

– Где ты его взяла? Только не говори мне, что украла.

– Нет, там бесплатно раздавали. Да, бесплатно. Мальчик подошёл ко мне и дал его, – улыбаясь, отвечает она.

– Надо было взять все, раз уж бесплатно. Ты в душ?

– Ага. Я недолго.

Мира скрывается в ванной, а я кручу пряник с биркой от производителя, упакованный в полиэтилен. Когда это начали бесплатно раздавать дорогие пряники? Она обманула. Купила его и не хочет, чтобы я знал об этом. Но я сделаю вид, что съел её ложь, и даже открою его.

Отрываю бирку и распаковываю пряник. Отламываю кусочек, запивая водой. Вкусно.

– Я всё, – Мира с раскрасневшимися от горячей воды щеками выскакивает из ванной в одном полотенце.

– Ты очень быстро.

– А ты до сих пор одет. Пошли, – она тянет меня за руку, и я отламываю ещё один кусочек и подношу к её губам.

– Врунишка, – журю её, пока она жуёт.

– Да, правда, Рафаэль. Это бесплатно дали, я сама удивилась, но мальчик такой миленький был.

Закатываю глаза и укоризненно смотрю на неё.

– Да и вряд ли он дорогой. Там их полно. Ведь продавалось. Может быть, какая-то рекламная акция. Вот, даже фирма незнакомая, – Мира берёт в руки бирку и разворачивает.

– Рафаэль, – с её лица моментально сбегает вся краска.

– Что?

– Вот… это… вот, – её руки заметно начинают подрагивать, когда она протягивает мне бирку.

Хмурясь, читаю то, что там написано. От руки. Знакомым почерком.

Чёрт…

«Ты думал, я не найду тебя, Эль?»

– Одевайся. Быстро, – низким голосом произносит Рафаэль и комкает бирку в своих руках.

Я уже всё поняла. Это предупреждение, которое передали именно мне, чтобы Рафаэль знал о том, что он на прицеле. И это точно не почерк моего отца или же Грога. Это другой враг. Оскар. Ублюдок Оскар, осевший в моей памяти, как самый противный кусок дерьма.

Срываюсь с места и бросаю на пол в ванной полотенце. Надеваю на себя всё, что оставила здесь, и собираю волосы в хвост. Вылетаю обратно в комнату, замечая, что Рафаэль швыряет вещи в рюкзак Белча. Опускаюсь на колени и помогаю ему.

– Это из-за того, что мы гуляли? – Надрывисто спрашиваю его.

– Нет. Нас невозможно было вычислить среди нескольких тысяч людей сразу же. Наше месторасположение уже давно было известно. Они лишь выжидали время, чтобы обнаружить себя.

– Это Оскар?

– Да. Нам придётся купить билеты в другую страну или же сесть на поезд. Сменим направление. Если ему известно о том, что Грог снял нам квартиру, то известно и то, что мы планируем свалить с этого материка в ближайшее время. Возьми воду, – Рафаэль поднимается на ноги, кривясь, видимо, от боли в ноге. Мне удалось рассмотреть его травму. И боюсь, что это не просто ушиб, у него или трещина, или смещение сустава, потому что колено сильно опухло.