– Эрнест, дай ей время прийти в себя. Ей плохо. Она упала с огромной высоты и находится в шоке. Если бы не Рафаэль, она была бы мертва. Он принял на себя весь удар…

На меня ложится тень. Грог.

Мон шер… мой любимый… прости меня… я приеду… сейчас, ещё немного подожди. Меня подожди…

– Да плевал я на ещё одну шваль. Пусть подохнет, наконец-то, мне это только забот убавит. Это из-за него всё случилось. Если бы он не вдолбил этой дуре в голову всякие глупости, то я бы сейчас был в Америке и решал свои дела, а не занимался очередным спектаклем этой идиотки. Как можно быть такой тупой, Эмира? Сколько раз я тебе говорил, не водись с отбросами! Я пытался тебя оградить, но ты сама виновата во всём! Получила по заслугам! А мне доставила очередные хлопоты и бумажную волокиту с властями!

Я как в тумане поднимаю голову, видя отца, брызгающего слюной и размахивающего руками. Я и не ожидала от него поддержки, но слышать вот такое, отвратительно.

– Это ты ублюдок, – хриплю я.

– Мира, – шокированный Грог поворачивается ко мне.

А внутри меня невероятный всплеск адреналина, помогающий подняться на ноги и сбросить с себя плед. Я с лютой ненавистью смотрю в глаза отцу и желаю ему самого страшного в этом мире – смерти в одиночестве, и чтобы никто ему не помог. Меня оскорбляют его слова, сказанные про Рафаэля. Меня оскорбляет даже то, что он смеет предъявлять мне претензии, обвиняя во всём случившемся, когда я не просила его о своём рождении. Это он захотел. Он вынудил одну суку родить другую. Меня.

– Это ты. Ты самый страшный кошмар для любого человека, – мой голос сипит, но я уверенно делаю шаг к отцу и выставляю палец, указывая на него. – Рафаэль – самый честный и искренний человек, которого я знала. Он закрыл меня собой. Он это делал постоянно, а что сделал ты, скажи? Ты натравил на него Оскара. Из-за тебя я оказалась там. Из-за тебя я смотрела, как моего любимого бьют в том номере, и в который раз стыдилась тебя. Из-за тебя я сходила с ума от боли каждую секунду своей жизни. Из-за тебя моё сердце всё разорвано, и с него стянута кожа. Ты не стоишь ни единого шрама на моей коже. Ты не стоишь ни одной слезы, которые я дарила тебе столько лет. Ты эгоистичный, жестокий и одинокий подонок. И я с радостью тебя убью. Я убью тебя голыми руками. Я разорву тебя сейчас так, как ты медленно разрывал меня все эти годы. Я убью тебя!

Дёргаюсь к отцу, но меня хватает Грог, удерживая от желания стереть пальцы в кровь и добраться до этого чёрствого сердца внутри него. Сожрать его хочу и не подавиться, чтобы он мучился так же, как и я.

– Довольно. Я спишу твои слова на потрясение и шок, Эмира. С этого момента ты станешь идеальной дочерью, поняла меня? Ты вернёшься обратно в Женеву и продолжишь обучение, чтобы начать быть нормальной, а не истеричкой, которую я терплю. Я сделаю из тебя человека, а этот Рафаэль, точнее, наркоман и преступник…

– Эрнест, хватит…

– Пусть сдохнет и сгниёт заживо. Как сдох его сообщник. Это ты мой кошмар, и я жалею о том, что когда-то не дал твоей матери тебя прикончить, – всё вокруг замирает. Я смотрю на него, и это конец. Грог шумно втягивает в себя воздух, крепче удерживая меня.

Моё лицо искажается от гнева. Я даже чувствую, как мышцы сводит от отвращения. И это не боль, которую он мог мне причинить раньше, сказав такое. Меня это больше не задевает, а вот слова про Рафаэля очень.

Собираю слюну во рту и плюю в его лицо, попадая прямо на нос.

– Сдохни, мразь, – рычу я.

Отец замахивается, чтобы ударить меня за такое, но Грог успевает отойти в сторону вместе со мной.

– Ну же! Давай! Ударь, трусливый мудак! Ударь, мразь паршивая! Ты же только на это способен! – Хрипло смеюсь я и дёргаюсь в руках Грога. На меня накатывает безумие. Мне хочется раздраконить отца, чтобы он дал мне возможность показать ему, как я его ненавижу. Всем своим сердцем ненавижу.

– Убери её, иначе я за себя не ручаюсь, – шипит отец, стирая мою слюну с лица платком.

– Грог, отпусти меня! Отпусти меня! Пусть ударит! Пусть! Он же только на это и способен! Он же трус! Жалкий и вонючий трус! – Визжу я, ударяя Грога по рукам.

– Мира, прекрати. Своей истерикой ты Рафаэлю не поможешь. Сначала успокойся, а затем мы отправимся в госпиталь, ладно? Успокойся, прошу тебя. Не зли его.

Мокрые, вонючие пряди волос прилипают к лицу, а я молочу кулачками по рукам Грога, царапаю их и, напоследок, изо всех сил впиваюсь в них ногтями.

– Чёрт, Мира, мне ведь больно, – скулит Грог, освобождая меня из своих рук.

Отпрыгиваю от мужчин и полиции, собравшейся вокруг нас. Меня трясёт. Мне так холодно. Мне так страшно.

Я люблю тебя…

Эти слова звенят в голове, а потом удар и ледяная вода. Я вспоминаю то, что успел сказать Рафаэль. Последнее слово, чтобы я ответила ему.

– Куда его отвезли? Я хочу немедленно отправиться к нему, – дрожащим голосом, пытаясь остановить стук зубов друг о друга, произношу я.

– Ты смотришь не на того, – замечает Грог, отсылая рукой офицера полиции.

– Именно на того. Этот ублюдок мне не отец. Он…

– Эмира Райз! Закрой свой поганый рот! Ты и так создала мне кучу проблем, и я их решаю! Ты…

Обида, злость и боль разрывают моё сердце в который раз. Поворачиваюсь к этому ублюдку, одетому в элегантные чёрное пальто и костюм. На нём даже пылинок нет, как и эмоций. Ни одной. Боже, это так противно.

– Решаешь? – Горько всхлипываю я, быстро стирая слезу, выкатившуюся из глаз. – Решаешь? Правда, что ли? И как ты решил? Отдал меня Оскару? Заставил пережить очередное издевательство над своей дочерью? Неужели ты насколько чудовищно бессердечен, если даже не смог удержать свой рот закрытым? Это ты виноват. Во всём только ты и виноват, Эрнест Райз. Ты убийца. И не только людей, но и всего живого, что было во мне. Я тебя ненавижу и буду ненавидеть всю жизнь. Ты для меня мёртв, и мне плевать, что ты сделаешь дальше, но сейчас я намерена ехать туда, где находится Рафаэль. Тебе не удастся забрать у меня того, кто сумел меня полюбить и научил быть собой. Я никогда тебя не прощу, и если он умрёт из-за тебя, то клянусь, папочка, я пойду на любое преступление, чтобы твоя жизнь превратилась в ад, в котором ты заточил меня.

– Ты обезумела, Эмира. Только от меня сейчас и зависит его жизнь. Ты забыла о том, кто я такой, и кто такая ты? Ничтожество. Ты ничего не имеешь и когда вспомнишь об этом, я буду с тобой говорить иначе. Раз я не твой отец, то рабовладелец твоей поганой и невоспитанной душонки. Сука ты последняя, и я предупреждаю, что ты ещё пожалеешь, когда будешь в ногах у меня валяться, чтобы молить о помощи.

Не выдерживая больше оскорблений, разворачиваясь, направляюсь к полицейским и прошу их отвезти меня в госпиталь, в который отвезли Рафаэля. У меня ноги подкашиваются, когда я опускаюсь на сиденье машины. Я до сих пор в шоке от того, что случилось. Сейчас меня не особо трогают слова отца, но придёт время, и я, правда, буду плакать горько и навзрыд от того, что он сказал мне сегодня. А в эти минуты в моей голове каждую секунду прокручивается тот момент, когда раздался выстрел, затем – мой громкий крик, меня переворачивают, чувствую невесомость и свист в ушах… Слабый шёпот Рафаэля, а затем глухой удар… и я теряюсь в тёмной пучине воды. Я так боюсь потерять его сейчас. Так боюсь похоронить раньше себя. Так боюсь оставить в земле свою любовь, ради которой так долго поднималась и шла. Я боюсь упасть рядом. Мои чувства сейчас обострены намного сильнее, чем в тот раз, когда Карстен живьём похоронил Рафаэля в гробу. У меня тогда был шанс его спасти, а сегодня – нет. Я не знаю, что с ним сейчас, он слаб и едва дышит. Я могу лишь уповать на врачей и их способность вытаскивать людей с того света.

Когда меня привозят к дорогому и закрытому госпиталю для богатых, я сразу же направляюсь на стойку регистрации, чуть ли не умоляя сказать, что с Рафаэлем. Он в операционной. Состояние критическое. Сухой ответ и счёт на оплату. Его не переведут в палату и выбросят на улицу, если я не оплачу огромную сумму, которой у меня сейчас нет. Да у меня ничего нет, кроме меня самой, и чёртова свадебного платья. Я не знаю, что мне делать. Из моей головы напрочь вылетели все номера телефонов, по которым я могу позвонить. Все, кроме одного. Отца. Вот оно. Вот, о чём он говорил. Умолять. И я буду это делать, как бы противно мне ни было. Я буду умолять до последнего, ради Рафаэля. Я унижаться буду, и мне плевать на его смех и слова в будущем. Для меня важнее Рафаэль.

Прошу телефон, и мне его предоставляют. Набираю трясущимися пальцами номер и слышу гудки.

– Добрый вечер, в данный момент мистер Райз…

– Грог, это я, – шепчу, перебивая мужчину.

– Мира! Чёрт возьми, твой отец зол, и я даже не представляю, как его успокоить. Он рвёт и мечет из-за твоих слов. Он…

– Мне насрать на него, но мне нужны деньги. Большая сумма денег.

– Мира…

– Деньги тебе понадобились, Эмира, да? – Отец выхватывает трубку у Грога, рыча в неё.

– Ты только на это и годен, – фыркаю я.

– Ещё одно слово, и моя охрана…

– Да, ты отлично умеешь прикрываться своей охраной, но предупреди их, что кусок дерьма лучше не прикрывать, оно всё равно всплывёт. Мои чувства к тебе не изменились. Рафаэль в операционной из-за тебя. Ты обязан оплатить счёт и помочь ему. Где твоё сердце, отец? Где ты растерял его? Вспомни, что такое терять любимых. Вспомни, – мне стыдно перед собой за то, что я вновь пытаюсь достучаться до отца, чтобы отыскать в нём хотя бы что-то живое, и не могу.

– О-о-о, о сердце вспомнила, а то, что я тебе дал уже не в счёт? То, сколько раз я вытаскивал тебя из разных ситуаций, ты забыла об этом, позволяя себе оскорблять меня, Эмира?! Ты сказала, что я для тебя умер, так что же ты звонишь мне, а? Вспомнила обо мне, когда тебе деньги понадобились? Хотела жить одна, получай. А этот пусть подыхает. Он отработал своё, и я не дам ему жить дальше. Я никогда не позволю, чтобы ты опустилась до уровня нищего ублюдка, ублажая его, как шлюха.

По спине проходит холодок. Прикрываю глаза, и по щекам скатываются слёзы от чудовищной боли, разрушающей меня.

– Хорошо, раз ты потерял дочь, то я пойду другим путём. Ты бизнесмен и научил меня многому. Так что я предлагаю тебе сделку. Хорошую сделку. Ты оплатишь операцию Рафаэля, его пребывание здесь до полного восстановления и дашь ему стартовый капитал, как и материальную помощь за моральный ущерб и за то, что он спас меня, чтобы ты продолжал издеваться надо мной. Я меняю всё это на любую твою прихоть в отношении меня, – сжимаю пальцами трубку, а слова так ранят. Сильно. Безвозвратно. Чудовищно.

– Обсудим всё дома. Я пошлю за тобой машину…

– Нет, деньги мне нужны сейчас. Здесь всё и обсудим. Жду тебя на этом самом месте. Я буду орать, вопить и крушить всё, если твоя охрана попытается меня забрать. Здесь достаточно острых инструментов, и я буду убивать. Клянусь, ты ещё не знаешь, насколько я больна. Отсюда без договора с тобой я не уйду. Вызови адвоката, только так я буду вести с тобой дела. Не ожидал, папочка? Вырастил суку, так и наслаждайся ей, – отключаю звонок и передаю телефон девушке за стойкой.

Я не ожидала, что мой отец поступит так. Нет, я знала, что он козёл, но не настолько. Он сдал наше местоположение Оскару. Из-за него я видела, как Рафаэля бьют, и меня чуть не убили, а он ещё позволяет себе вот такое говорить. Я не могу быть возмущена сильнее, чем сейчас. Да и без денег я ничто. Я никак не могу помочь Рафаэлю, только если продать себя.

С меня продолжает стекать вода, в дешёвом и отвратительном платье Оскара мне противно даже ходить. Но я настойчиво меряю шагами холл, ожидая, когда приедет отец с адвокатом. На другое я не согласна. Раз дочерние чувства его не волнуют, то уж бизнес его точно заботит.

Автоматические двери госпиталя открываются, и я замираю, гордо приподнимая подбородок. Наблюдаю, как отец с мрачным Грогом… спасибо ему за то, что пытался помочь нам с Рафаэлем, с корпоративным адвокатом, которого, по всей видимости, подняли прямо из постели, и с охраной направляется ко мне. К ним сразу же подскакивает обслуживающий персонал, пытаясь выслужиться перед отцом.

– За мной, – командует он, когда к нам выходит, видимо, заведующий или директор госпиталя.

Нас проводят по коридору и пропускают в кабинет врача. Охрана остаётся за дверью, оставляя только меня, отца, Грога и адвоката.

– Итак, Эмира, ты решила со мной поторговаться. Начнём, – усмехаясь, отец садится в кресло за стол, и я позволяю себе опуститься на стул напротив него. Не буду стоять, как провинившаяся девчонка. Это он виноват во всём.

– Я тебе уже высказала свои условия и готова выслушать твои, – произношу я.

– Ты не понимаешь, Эмира, твои чувства пройдут. Ты сейчас видишь меня врагом, который не желает позволить тебе любить нищего, но это не так. Ты моя единственная дочь, мой ребёнок, ради которого я живу, и я видел слишком многое, чтобы попытаться образумить тебя и убедить в том, что всё это фальшь, которая скоро забудется. Рафаэль никогда не даст тебе нормального будущего. Он никто…