Фабио Воло - Импровизация на тему любви

Каждый раз перед отъездом я звал своих знакомых приехать ко мне, потому что думал: с ними мне будет веселее. Вначале, пока я не успел обзавестись новыми знакомствами, я звонил домой почти каждый день. Я, как воздушный змей, был привязан к привычной для меня обстановке. Но, как только у меня появлялись знакомые и я начинал понимать язык, моя жизнь становилась другой, новой, никак не связанной с тем, чем я жил в Италии. И мне больше не хотелось, чтобы кто-то навещал меня. Бывало, конечно, что ко мне приезжали друзья, но я начинал радоваться, когда они собирались в обратный путь. Присутствие друзей вынуждало меня окунаться в ту жизнь, из которой я выныривал для короткой передышки. Впоследствии я уже никому не говорил о своих планах. В основном из-за того, что обсуждение будущей поездки с кем бы то ни было настолько воспаляло мое воображение, что исчезал эффект новизны. Мне казалось, будто я уже побывал в том месте, куда только собирался, и это мне не нравилось. Во времена своей молодости я жил будущими эмоциями, и настоящее для меня становилось прошлым. Можно сказать, что я с опозданием приходил на встречу с самим собой…

Домой я вернулся к семи часам вечера. У меня еще оставалось время, чтобы приготовить ужин: Микела звонила и сказала, что задержится на работе. Когда а пришла, я поставил на огонь воду для пасты. Соус был почти готов. Меню я составил после телефонного говора с Сильвией. Мне хотелось выяснить ее мнение, и она посоветовала приготовить простой ужин, выпендрежа. Помимо пасты я приготовил пинцимонио[5] и брускетто[6] с помидорами и базиликом. Бутылку вина я откупорил заранее, потому что вино этого сорта должно подышать.

Немного вина мы выпили сразу, закусывая брускетто. Отличный аперитив: помидоры, базилик и поцелуи с привкусом вина. На кухне, на полке рядом с окном, стояла ваза с цветами, которые я купил утром. Также я зажег несколько свечей, которые мне удалось найти у Микелы. Из окна кухни был виден дом напротив. Обычный нью-йоркский дом из красного кирпича с противопожарными лестницами на фасаде, совсем как в кино.

Из колонок лилась музыка, специально подобранная для нашего вечера, диски я купил днем в магазине. Казалось, во всем мире остались только мы. Все было прекрасно. Микела прилегла на диван Она вернулась с работы усталой. Отпивая немного из бокала, я прикасался к ее губам и смачивал их вином. Потом немного помассировал ей ноги. Чуть позже Микеле захотелось принять душ. В душ она ушла одна — у меня еще были дела на кухне. На кухню она вернулась в легком платье, удобном и очень завлекательном. Стоило только спустить бретельки с плеч, как платье упало бы к ее ногам. Я не мог дождаться этого мгновения.

Протянув ей на пробу соус в деревянной ложке, я поцеловал ее. Мне хотелось ощущать на ее губах вкус всего, что нас окружало.

— Знаешь, о чем я тоскую, чего мне не хватает здесь из того, что было в моем доме в Италии?

— О чем?

— О ванне. Как видишь, здесь только душ. Я обычно возвращалась с работы и, прежде чем сесть ужинать, принимала ванну. Это была моя многолетняя привычка. — Микела повертела в руках бокал с витом. — Какая красивая музыка. Это ты принес диски? У меня нет таких записей.

— Я не спросил, может, ты хочешь поставить свои?

— Нет. Мне нравится слушать музыку, которую я раньше не слышала. По этой причине я люблю слушать музыку в гостях. Вот только сегодня я у себя дома, а музыка новая… Кто это?

— Эго Сэм Кук. А дальше будут Джон Колтрейн, Майлз Дэвис, Рей Чарльз, Бонни Рэйтт, Стэн Гетц, Джеймс Элмор и Дейв Брубек.

— О, я запомню тебя как жениха, с которым слушала классную музыку.

— Будь у меня право выбора, я бы предпочел амплуа классного любовника. Запомни: я спелеолог, всю жизнь изучаю пещеры.

— Ну что же… посмотрим, на это место высокая конкуренция.

— Уж постараюсь, милая. А какой ты хочешь остаться в воспоминаниях?

— Женщиной, с которой ты казался себе самым лучшим из парней. Или же самой сексуальной женщиной из всех…

— Ты выбрала верный путь, но и на нем ты столкнешься с конкуренцией.

— Как ты чувствуешь себя в роли моего жениха?

— Сейчас хорошо.

— По-моему, не только помолвку, но и брак надо заключать на определенный срок.

— И возобновлять каждые девять дней?

— Нет, девяти дней мало. Для брака нужны годы, не знаю, ну, например, пять лет. Эго как контракт на определенный срок. После пяти лет, если супруги любят друг друга и все их устраивает, брак возобновляется, если нет, то они расстаются. Тогда муж и жена будут внимательней относиться друг к другу.

В тот вечер я спросил у нее, что ей нравится во мне. И узнал, что ей приятны многие мои черты.

— Мне нравится, что ты ласковый. Что ты не скрываешь этого, не притворяешься жестким, а остаешься честным, искренним. Хотя, может быть, еще рано говорить об этом. Потом ты романтик, пусть ты и говоришь, что у тебя было много любовных приключений и мало романов.

— Так получилось…

— Мне с самого начала понравилось, как ты смотрел на меня в трамвае. Мне казалось, что твой взгляд ласкает меня, он никогда не давил, не вызывал раздражения. Ты же читал мой дневник. Еще мне понравилось, как ты разговаривал со мной в баре при нашей первой встрече, как ты сказал, что тебе жалко, что я уезжаю. Мне понравились твои глаза, твой интерес ко мне. Мне нравится, как ты жестикулируешь, мне приятно следить за твоими руками, когда ты разговариваешь. У тебя очень сексуальные руки. Мне нравится твоя шея, форма твоей головы, твои губы. И еще зубы. От тебя веет свежестью, как от свежевыстиранного белья.

Я молчал и думал о том, что мне нравится в ней. Не считая того, что я уже определил для себя, о чем догадался с самого начала; с этой женщиной я почувствую себя другим человеком, с ней я стану тем, кем хотел в тот момент моей жизни. Но я не сказал ей об этом.

— О чем ты думаешь? — спросила она.

— Пытаюсь расставить по местам женщин, которых встречал в жизни.

— Назови мне ту, из-за которой ты страдал сильнее всего.

— Камилла? Да нет, скорее Лаура. А теперь ты.

— Аттилио. Он изменил мне с лучшей подругой…

— Давай оставим эту категорию. Возьмем другую. Моника — самая красивая попка и кошачья грация в постели.

— Кто, черт возьми, эта Моника? По части попки, пожалуй, у меня нет шансов, насчет второго не знаю. Мой ход. Паоло — первое место в номинации «А я тебе так верил…».

— Сильвия — безусловный победитель в категории «Останемся друзьями». Лаура, в силу обстоятельств, вне конкуренции в номинации «Это случилось впервые».

— Ты о ней уже говорил, она проходила у тебя под рубрикой «Страдания». Или это другая Лаура?

— Та же. Нам было всего по пятнадцать лет.

— С Камиллой ты тоже страдал?

— Страдал, но уже взрослым.

— Все ясно… А у меня в номинации «Это случилось впервые» значится Веронелло.

— Веронелло? Что за имя?! Как можно трахаться с парнем, которого зовут Веронелло? К тому же в первый раз.

— Это составное имя, в честь бабушки и дедушки: Вероника и Антонелло. Вообще-то, я уже забыла.

— Давай дадим ему приз в категории «Нелепые имена».

— Да, имечко еще то… Но были и похлеще.

— Ты меня пугаешь, Микела…

— Был у меня один ухажер, еще в школе… Но мы не спали…

— Послушай, мне не терпится узнать, как же его звали!

— Амарильдо.

— Ух ты… Да ты надо мной издеваешься. Как, черт возьми, можно дать сыну такое имя, Амарильдо?

— Я тебе клянусь, Амарильдо Коччи, группа «Е».

— Амарильдо… Веронелло… А знаешь, в этом что-то есть. Твоих парней можно приглашать в качестве специальных гостей на дискотеки. «Дамы и господа! Сегодня у нас в гостях Веронелло и Амарильдо! Поаплодируем им!»

Микела засмеялась.

— Ну а ты, верно, хочешь победить в номинации «Лучший секс»?

— Ты угадала.

— Пока ты на первом месте по предварительным ласкам и поцелуям Ты доволен?

— Значит, кто-то меня опередил… Кого же я должен обойти, чтобы стать абсолютным победителем?

— Тебе… тебе надо опередить Веронику.

— Бабушку Веронелло?

— Нет, другую. Но об этом я тебе не стану рассказывать.

— Как это не станешь рассказывать?!

— Ладно, перестань, я пошутила… Вкусная получилась паста. Итак, ты удостоен лаврового венка в номинациях «Музыка», «Кухня» и «Предварительные ласки».

— Ну… и это неплохо. Теперь моя очередь раздавать награды. Тебе нет равных в категориях «Не знаю, что ты со мной делаешь, но мне хорошо», «Ужасно сексуальная женщина» и… «Уютный дом».

— Иди ты куда подальше со своим уютным домом, я в эту категорию не хочу. Но, если тебе понравилось, можешь пожить здесь, тем более я часто летаю в Бостон и квартира пустует.

— Спасибо, ты меня приглашаешь, потому что уезжаешь?

— Конечно, а иначе тебя разве вынесешь?

— Иди к черту!

— Зато будешь знать, как включать меня в номинацию «Уютный дом».

— Ты часто летаешь на самолетах?

— Так получается. Сейчас у нас в компании перестановки, а головной офис находится в Бостоне. Бесконечные совещания, такая морока!

— Может быть, они и меня возьмут?

— Я понимаю, что ты шутишь, но с твоим знанием английского в моем отделе будет совсем не трудно найти для тебя местечко.

— Если бы не знать, что через несколько дней мы расстанемся, я бы подумал. Но только в Бостон каждую неделю я летать не буду. Мне не нравится летать на самолетах.

— Ты боишься летать?

— Я боюсь умереть в полете. До какого-то времени я боялся смерти, теперь все стало немного иначе Дело в том, что я не боюсь смерти, но она Меня страшно раздражает. Меня раздражает, что настанет день, когда меня не будет. И мне неприятно уходить из этого мира. Но это не страх, это просто досада. Смерть — это офигенная дикость. Я жизнь готов отдать, лишь бы не умереть.

— Я один раз думала, что умираю. Смерть была совсем близко от меня.

— Дорожное происшествие?

— Нет, со мной случилась какая-то странная вещь. Утром, тогда мы еще жили с Паоло, я проснулась и не могла подняться с постели. Представляешь, я не могила держаться на ногах. Казалось, что у меня отнялись все мышцы. Неделю я пролежала в больнице. Врачи не могли понять, в чем дело. Мне сделали кучу анализов, но безрезультатно. Как-то ночью я почти перестала дышать и подумала, что умираю. Да нет, я была уверена в этом. Я вызвала врачей, они дали успокоительное. А утром у меня неожиданно пропал страх. Я чувствовала, что готова к смерти. Мною овладело какое-то странное ощущение… Не знаю, как объяснить… Я лежала в постели и думала, что умираю, но мне не было страшно. Потом я выздоровела. Но то ощущение покроя, которое я испытала в те дни, я не забуду никогда. Самое интересное — никто так и не понял, что со мной было.

Мне все больше нравилась моя подружка, и мне правилось то, что она рассказывала. Было удивительно хорошо сидеть рядом с ней и слушать ее. То, что испытывал с ней, казалось мне совершенно незнакомым.

В воскресенье мы проснулись поздно. После легкого завтрака пошли в spa-салон на углу 14-й улицы и 6-й авеню. Микела сделала себе маникюр и педикюр, а я массаж ног. В последнее время я так много ходил пешком, что, когда она предложила мне сходить на массаж, я сразу согласился. По сути, это был не массаж, а настоящий сеанс магии. Женщина-массажистка ловко взбила мыльную пену в тазике, куда я опустил ноги, и пена поднялась так высоко, что стала сползать на пол. Потом она взяла флакон и накапала в воду несколько капель непонятной пахучей жидкости. Удивительно, но после этого вся пена исчезла. Я испугался было, что вместе с пеной растворятся и мои ноги, но тут массажистка начала разминать мне ступни, и, хотя на вид она была маленькой и хрупкой, пальцы ее обладали прямо-таки геркулесовой силой. Совершенно волшебные ощущения! Когда я вышел из ее кабинета, я чувствовал себя легким как перышко. Я даже взял Микелу за руку, потому что боялся улететь, как воздушный шарик.

Мы пошли перекусить в кафе на площади Св. Марка. Я заказал свежевыжатый апельсиновый сок, поджаренные хлебцы, омлет с сыром, беконом и овощами, жареную картошку и фрукты. Пока я ел, я смотрел на Микелу и пытался понять, что со мной происходит. Солнца в тот день не было, но я надел темные очки: они как бы помогали замедлить время, которое летело вперед с крейсерской скоростью. Глядя на Микелу, мне и раньше приходилось ощущать, но я выпадаю из времени и пространства.

Вспомнив детство, я обратился к Микеле на языке глухонемых. Вначале было трудно изобразить букву «я», но потом я припомнил, как это делается. «Микела, я счастлив, безмерно», — с помощью жестов передал я ей. Она улыбнулась. Казалось, она была смущена. Потом она поднялась и поцеловала меня.