Мэдлин Бейкер - Индейская страсть

– Я… я не хотел в нее стрелять… – забормотал он, – не хотел…

– Если она умрет, я тебя из могилы достану! – сказал метис гробовым голосом.

– Она не умрет, – ответил Уитли, не замечая, что пистолет выпал из его дрожащих рук. – Она не может умереть. Я не желал ей зла.

Он бросился вперед и приподнял Келли за плечи.

– Миссис Страйкер! – Он снова опустил ее на землю и похлопал по щекам. – О Боже, миссис Страйкер, очнитесь же!

Калеб тяжело перевел дыхание.

– Развяжи меня.

Достав из кармана нож, парень перерезал веревки на руках и ногах Калеба, затем поднял Келли и перенес ее на одеяло.

Чувствуя себя слабым, как новорожденный теленок, Калеб поднялся. Голова сразу же закружилась, и он пошатнулся. Быстро поморгал и, когда почувствовал себя немного уверенней, опустился перед Келли на колени, отведя прядь волос со лба любимой.

– Уитли, тащи сюда флягу.

Парень бросился выполнять приказание, а Калеб расстегнул платье Келли и обнажил уродливую рану в верхней части левого плеча.

– Келли… – срывающимся от страха голосом прошептал он. Рана не казалась опасной для жизни, но потеря крови могла вызвать шок, и тогда ребенок появится на свет прямо здесь, в этом пыльном каньоне, пропитанном зноем.

Келли открыла глаза и улыбнулась мужу.

– Не волнуйся, милый. – Она дотронулась до его руки. – Это всего лишь царапина.

– А ребенок?

– С ребенком все в полном порядке, – с улыбкой заверила она. – Мне надо было что-то придумать, чтобы отвлечь Уитли.

– Глупенькая, он ведь мог тебя убить!

– Но не убил же. – Келли вытащила из складок юбки пистолет Уитли, держа его большим и указательным пальцами, словно это был отвратительный грызун.

– Где ты его взяла?

– Подобрала, пока Мэрдок тебя развязывал. Забери у меня эту штуку.

Калеб перевел взгляд на пистолет, не зная, поцеловать ли ее за то, что она спасла ему жизнь, или задушить за то, что до смерти его напугала.

– Вот фляга, – выпалил подбежавший Уитли. И тут заметил в руке Калеба пистолет. По его лицу разлилась бледность. – Ты убьешь меня?

– Не знаю, – ответил Страйкер, – еще не решил. Сядь-ка вот сюда, чтобы я мог держать тебя в поле зрения, пока буду перевязывать жену, а потом мы поговорим.

Уитли сделал, что ему было сказано, искоса посмотрел на притороченное к седлу ружье, но, поймав предостерегающий взгляд Калеба, остался на месте.

Келли постанывала, пока Калеб смывал кровь с ее плеча, перевязывал рану куском ее нижней юбки и сооружал из платка Уитли перевязь, в которую просунул ее руку.

– Ну вот, теперь все будет хорошо. – Он и сам успокоился: рана действительно не внушала опасений. – Ты уверена, что схваток действительно не было?

Келли похлопала себя по животу.

– Уверена, – заявила она. – С нами все в порядке. – Потом посмотрела на Калеба. – Ты ведь не застрелишь его, правда?

– Вообще-то следовало бы.

– Но ты этого не сделаешь.

– Думаю, нет.

– Держи. – Келли передала ему фляжку. – Выпей. Только медленно, – предупредила она, с беспокойством вглядываясь в его лицо. – Как ты? Вид у тебя неважный.

– Я и чувствую себя неважно, – признался метис.

Теперь, когда Келли была вне опасности, начали сказываться последствия дня, проведенного на солнцепеке.

– Может, тебе лучше прилечь?

– Да, ты права, – пробормотал Калеб и провалился в беспамятство прежде, чем его голова коснулась земли.

Проснулся он в колыбели теплых женских рук. Голова его покоилась на груди Келли. Какое-то время он всматривался в глубину синих глаз, ощущая щекой биение ее сердца. Скоро она будет баюкать на груди их малыша, а сейчас Калеб и сам чувствовал себя младенцем, нуждающимся в ласке и утешении. Голова раскалывалась, губы потрескались и распухли, все лицо покрылось волдырями.

– Я люблю тебя, – прошептал метис.

– Знаю.

– С тобой все в порядке?

– Да. Чуть-чуть побаливает плечо, вот и все. А как ты себя чувствуешь?

– Жить буду. Где мальчишка?

– Я отправила его домой.

– Что?!

– Отправила его домой.

Калеб выругался и попытался сесть.

– Он ушел, Калеб. Лежи спокойно. Ты же не собирался его убивать.

– Черта с два!

– Калеб, он же совсем мальчик, его нельзя судить за желание отомстить за отца. Тем более что в результате никто не пострадал.

– Ничего себе никто не пострадал! Как ты можешь такое говорить? Он же мог тебя убить.

– Но я жива. А ты через пару дней поправишься. – Келли провела рукой по его лбу. – Я не могла позволить ему убить тебя и не могла позволить тебе убить его.

По губам Калеба пробежала кривая усмешка.

– На тебя можно положиться в трудную минуту. Наглости у тебя куда больше, чем у Билла Хикока, а нервы покрепче, чем у Кучерявого Билла.

– Это что, комплимент? – улыбнулась Келли.

– Самый лучший. – Застонав, Калеб сел. – Келли… – Он дотронулся до ее щеки, наклонился и нежно поцеловал ее. – Я… – он нервно улыбнулся, – я никогда не умел складно говорить и произносить цветистые речи, но я хочу, чтобы ты знала: когда я смотрел в дуло пистолета Уитли, мне было страшно не от того, что сейчас я умру, а от мысли, что больше никогда не увижу тебя, никогда не обниму… Я люблю тебя, Келли. Думаю, я полюбил тебя с первого же взгляда.

– О, Калеб, я тоже тебя люблю! – Келли потянулась к нему, но тут же откинулась назад.

– Что случилось?

– Твой рот. Я не хочу делать тебе больно.

– Если не поцелуешь, мне будет гораздо больнее, – прошептал Калеб и нежно ее обнял.

Он хотел поцеловать Келли нежно, всего разок, но прикосновение ее губ, их сладкий вкус воспламенили его чувства. Совсем недавно он смотрел в лицо смерти, но в объятиях Келли вернулся к жизни, ожил и снова был готов на любовные подвиги. Таинственные толчки неведомого существа под ее сердцем наполнили его невыразимой нежностью.

Медленно, благоговейно Страйкер раздел Келли прямо на одеяле; его руки ласково дотрагивались до ее тела, взгляд светился теплотой, выражая преклонение перед ее красотой, перед удивительной, таинственной способностью созидать новую жизнь. Склонясь, он коснулся губами окровавленной повязки на ее плече и снова вспомнил, как Келли закрыла его собой. Мысль о том, что она, не задумываясь, бросилась спасать его, наполнила Калеба бесконечной нежностью.

Он без устали шептал имя жены, а ее руки ласкали его, утешали, любили; прикосновения были подобны бальзаму, успокаивающему боль, они заставляли забыть обо всем на свете, кроме того, что ему нужна только эта невыразимо прелестная женщина, способная на поступки, на которые отважится не каждый крепкий мужчина.

Руки Келли продолжали свой магический танец; Калеб застонал от удовольствия, задрожал от желания, но и он не оставался в долгу и возбуждал ее ласками и нежными словами любви.

Когда Келли начала расстегивать его ремень, Калеб накрыл ее руку своей.

– Келли, ты уверена? Твое плечо…

– Уверена, милый.

Но он все равно старался сдерживаться, пытался не давать волю страсти, всем телом содрогаясь от желания, но боялся причинить ей боль неосторожным движением. Келли поняла. Она задвигалась под ним, уводя мужа за грань осторожности.

Нежный язычок защекотал ухо Калеба, скользнул вниз по шее, коснулся плеча. И – все, больше сдерживаться не было сил. С приглушенным криком он вошел в нее, доказывая ей, себе, всему миру, что это божественное существо принадлежит ему, всегда будет принадлежать ему, и ничто, кроме смерти, их не разлучит.

На ранчо они вернулись уже поздней ночью. А на следующее утро Калеб послал за доктором Мэйнэрдом, настояв на том, что Келли нуждается в медицинском осмотре. Даже когда врач объявил, что она совершенно здорова, Страйкер не позволил жене встать с постели и заботливо ухаживал за ней – массировал спину, расчесывал волосы, растирал ноги и не разрешал делать ничего, требующего мало-мальских усилий, исключая разве что чтение книг.

Только когда Калеб убедился, что Келли действительно почти не повредили перенесенные испытания, он разрешил ей подняться.

Спустя два дня супруги получили приглашение на свадьбу Энжелы. Келли засомневалась, нужно ли ей присутствовать на бракосочетании, но Калеб настоял на этом, и ясным апрельским днем они отправились в Шайенн.

Такой грандиозной свадьбы город еще не видел. До отказа заполненная церковь благоухала ароматом весенних цветов. Энжела в новом платье нежно-розового цвета, специально сшитом так, чтобы скрыть ее беременность, выглядела, как прелестный цветок.

После церемонии первый поцелуй невесты достался, естественно, Ричарду, а второй она подарила Калебу, поцеловав его прямо в губы под всеобщие аплодисменты, заглушившие свист некоторых зрителей. Затем Энжела улыбнулась Келли.

– Надеюсь, ты будешь хорошо о нем заботиться. Келли кивнула, прижав руки к бокам, едва сдерживаясь, чтобы не выцарапать глаза Энжеле Бристол.

Этот жест не ускользнул от Калеба, и он обнял жену за плечи.

– Миссис Страйкер, ведите себя прилично, – прошептал он. – Мы с Энжи всего лишь друзья, помнишь? Друзья и только.

– На мой взгляд, этот поцелуй был чересчур дружеским.

– Вот как, ревнуешь, значит? – самодовольно улыбнувшись, спросил Калеб. – Приятно.

– Вовсе я не ревную, – надменно ответила Келли. – Просто не хочу, чтобы о моем муже распускали сплетни.

Калеб тихонько рассмеялся.

– Будь по-твоему, дорогая.

Прием состоялся в доме Эштона, и присутствовали на нем все известные люди города. Ничего подобного Келли раньше не видела. На столах, покрытых белоснежными льняными скатертями, отделанными ручным кружевом, громоздились блюда из серебра, хрусталя и фарфора, сверкавшие и переливавшиеся всеми цветами радуги. Разнообразие еды поражало воображение: тончайшие ломтики мяса, лососины, несколько сортов сыра, огромные вазы с фруктами и овощами, рулеты со всевозможными начинками, икра, шампанское.

Свадебный торт в шесть слоев, украшенный розочками из сахарной глазури, занимал отдельный стол. Было еще несколько тортов поменьше, и они тоже были украшены розочками.

В танцевальной зале играл оркестр из десяти музыкантов, в саду и гостиной публику развлекали бродячие певцы.

Калеб прижимал к себе жену, кружа ее в вальсе.

– Келли, прости меня, – вдруг проговорил он.

– Простить? – Она с удивлением посмотрела на мужа. – За что?

– Я обманул твои надежды, обманул тебя. Ты заслужила более пышную свадьбу, чем та, что была у нас.

– Что за глупости? Ты ни в чем меня не обманул.

– Ты уверена?

– Уверена. У меня есть все, о чем я когда-либо мечтала. Калеб кивнул, но ответ жены не вполне его удовлетворил.

– Я говорю правду, Калеб. Все это очень красиво, но это лишь… что-то вроде декорации. Для меня важнее всего на свете то, что ты чувствуешь ко мне. – Келли приложила руку к его груди.

– Отлично, мы можем вернуться домой, и я покажу тебе, что я чувствую, – глаза Страйкера блеснули, – здесь, – он накрыл ладонью ее руку, – и везде.

Как всегда, все ее существо откликнулось на многозначительную улыбку Калеба, сердце забилось чаще, каждое нервное окончание ожило в ожидании его прикосновений.

– Неплохая мысль, – задыхаясь, произнесла она. И Калеб тотчас же вывел ее из дома, усадил в экипаж, а чуть позже на руках перенес через порог особняка.

Калеб считал, что они должны оставаться в городе до появления на свет малыша, Келли же твердила, что чувствует себя великолепно, что ее не растрясет и что она хочет рожать на ранчо. Однако Страйкер остался глух к аргументам жены; он не собирался подвергать ее риску.

Келли была вынуждена признать, что жить в городе не так уж плохо: поскольку Калебу не требовалось объезжать стада, он днем и ночью был рядом, и это радовало.

Они поздно ложились и поздно вставали. Страйкер учил ее играть в покер и шашки, рассказывал о перестрелках, что выпали на его долю, о Малыше Билле, о котором ходила молва, что он убил двадцать одного белого человека, не считая индейцев и мексиканцев, а ему-то от роду не было тогда двадцати одного года. Калеб поведал ей, что встретился с Малышом в округе Линкольн, где тот работал на Джона Танстелла, и хотя за преступником закрепилась слава «вежливого и галантного, ну прямо джентльмена», Калеб уверил жену, что хорошенько разглядел его вблизи и парень выглядел достаточно сильным, чтобы грызть сталь и выплевывать гвозди.

Еще он рассказал, что пару раз в Сент-Джо встречал Боба Форда, того самого Боба Форда, что выстрелом в спину убил Джесси Джеймса 3 апреля 1882 года.

Потом поведал о встрече с Вирджилом Эрпом в Томстоуне за год до перестрелки в Коррелле. Он оказался там по делам, объяснил он Келли, перевозил заключенного.