– Папа, а как же та женщина? Другая? Как она это переносит? Разве она не хочет быть с тобой?

Отец вздохнул:

– Она замужем.

– Замужем?! Но почему тогда… А, не важно! – Катя нахохлилась, как воробей, и грустно сказала: – Это все просто отвратительно!

– Я согласен. Отвратительно. Что ж, добро пожаловать во взрослую жизнь!

– Не хочу я быть взрослой, раз так…

– И я не хочу.

– Но ты же на самом деле взрослый?!

– Что-то я не уверен. Знаешь, вообще-то все не совсем так, как тебе сказала Лёка…

Когда Митя с Лёкой поженились, он и представить не мог, что это окажется настолько трудно. Ему казалось, что у него довольно спокойный темперамент – раньше они с Лёкой могли не видеться месяцами, и Митя не слишком напрягался: нет секса и не надо. Но когда они стали жить вместе и каждую ночь спать в одной постели… Он так ее хотел! А она – нет. После химиотерапии желание возникало очень редко, потом добавился климакс – Лёка уступала Мите, но сама редко пылала страстью. Было нелегко, но Митя совсем не собирался искать утешения с другими женщинами! Он очень много работал, сам понимая, что это своего рода сублимация. Но и издательский план напрягал – целый год после Лёкиной операции Митя не писал вообще: нянчился с ней, утешал, отогревал любовью, а первое время просто не выпускал из объятий – она цеплялась за него, как за спасательный круг. А еще хлопоты по разводу и окончательному переезду в Петербург! Счастье, что у него были готовые романы – как раз хватило: по договору с издательством он должен был выдавать по четыре книги в год. Наконец Лёка более-менее восстановилась, и он с некоторым ужасом вернулся «к станку», опасаясь, что вдохновение ушло навсегда. Но постепенно процесс пошел. За три года он написал еще восемь романов и вошел в десятку самых популярных авторов.

В тот проклятый день Митя отправился на презентацию своей новой книги. Он звал Лёку с собой, но она отказалась – никак не могла заставить себя появляться на публике. Ей мерещилось, что все только и смотрят на ее грудь – хотя внешне все выглядело просто прекрасно, она-то знала, что там, под платьем! И не пошла. Лёка приготовила праздничный ужин, принарядилась и с нетерпением ждала мужа.

На фуршете после презентации Митя выпил пятьдесят граммов водки – свою норму. Он всегда строго себя контролировал, потому что во хмелю становился буен: мог устроить скандал, а то и подраться с кем-нибудь. Поэтому обычно не пил ничего крепче белого вина или пива, но сейчас душа требовала водки – уж очень он был взволнован. А потом он хлебнул залпом, как думал, яблочного сока, который на деле оказался шампанским, теплым и выдохшимся. Его совершенно развезло, а Ирина вызвалась отвезти Митю домой – своей машины у него тогда еще не было. По дороге Мите стало совсем дурно, и они заехали к Ирине домой – выпить кофе. Муж ее был в командировке. Как они оказались в постели, Митя плохо помнил. То, чем они полночи занимались с Ириной, не имело к любви ровно никакого отношения, а больше всего напоминало яростную схватку обуреваемых мстительными чувствами существ. Собственно, так оно и было – Ирина накануне узнала об изменах мужа. Кому и за что мстил Митя, он и сам не знал. Может, себе самому? Расставаясь, они решили, что продолжать не станут – хватит. Обоим было неловко. Митя пожалел о происшедшем сразу же. Но Лёка не стала скандалить – только посмотрела, очень выразительно: вид у мужа был виноватый, и она сразу поняла, в чем дело. Утром, когда Митя проснулся, в доме никого не было, и он вдруг безумно испугался – метался из одной комнаты в другую, и не понимал, что делать, а когда услышал звяканье ключей в двери, так и бросился к Лёке:

– Где ты была?!

– В магазин ходила. А что?

– Я решил, что ты совсем ушла!

– Ну, вообще-то это моя квартира. Куда же я уйду? А ты можешь уходить, если хочешь.

– Ты… выгоняешь меня?! Послушай, я…

– Кто она?

– Она? Она… Это Ирина – помнишь? Редактор…

– Ирина?! Понятно. Ну что ж, раз так… Значит, разведемся.

– Как… разведемся?! Ты что? Нет, я не согласен! Я не могу без тебя! Нет! Нет, ни за что! Ты смерти моей хочешь?!

– И давно у вас роман?

– Нет никакого романа! И не было! Дорогая, давай я расскажу! Все получилось случайно…

Митя пытался объясниться, но жена не хотела ничего слушать, и к вечеру он совершенно отчаялся. Посреди ночи Лёка проснулась – ей послышался какой-то грохот. Она осторожно заглянула в другую комнату и ахнула: Митя свалился с дивана и лежал на полу в полном беспамятстве. Лёка с трудом подняла его и уложила в постель – Митя метался, горел и бредил. Очнувшись на пару минут, он уставился мутными глазами на Лёку и забормотал:

– Не волнуйся… Ничего страшного… У меня такое бывает… На нервной почве… Просто надо сбить температуру… Надо… надо свести мосты, понимаешь? Мосты… развели… Это ужасно, когда мосты…

Лёка больше не заговаривала про развод, но по-прежнему отказывалась выслушивать его объяснения и мольбы о прощении. Она хотела просто забыть, выкинуть все из головы и старательно делала вид, что ничего не произошло. Но сердце ее ожесточилось. Спали они теперь отдельно, и хотя Лёка не отказывала мужу в физической близости, происходившей довольно безрадостно, близости душевной больше не было, и Митя страдал, не зная, как пробиться к Лёке. Он даже работать не мог, а срок сдачи рукописи все приближался.

Так прошел почти месяц, и в одну из бессонных ночей Митя услышал, что Лёка плачет. Он заглянул к ней – Лёка лежала, накрывшись с головой, и горько рыдала. В комнату падал свет из коридора – прямо на ее ступни, не прикрытые одеялом. Всхлипывая, Лёка непроизвольно шевелила ногами, поджимая и снова распрямляя пальцы ног, и от этого движения Митя вдруг умилился до слез: лапками перебирает, как котенок! Он присел на кровать и положил ей руку на «лапку» – Лёка шарахнулась и дернула ногой, чуть не заехав ему в грудь:

– Ты меня напугал! Ты что?

– Дорогая!

– Не лезь ко мне! Ты думаешь, что? Пару раз приласкал, и я растаяла, да?! И все забыла?! Не лезь, а то как дам!

– Ну дай мне, дай по дурацкой башке!

– Башка тут при чем!

– Давай покончим с этим! Выскажи, что накипело! Все лучше, чем рыдать в подушку! Нельзя делать вид, что ничего не случилось! Я виноват, виноват! Я поступил подло, но я раскаиваюсь! И я люблю тебя! Ну скажи уже, скажи, что я предатель, мерзавец и последняя сволочь!

– Да! – закричала Лёка. – Ты чертов предатель! Проклятый мерзавец! Как ты мог? И не трогай меня!

Митя все еще держал ее за щиколотку и, хотя Лёка пыталась брыкаться и колотила его подушкой, он с силой провел ладонью по ее ноге до колена и выше. Потом нагнулся и, приподняв, поцеловал узкую ступню – раз, другой, третий… Лёка ахнула и дернулась, но напрасно – Митя уже обнимал ее, навалившись сверху.

– Пусти! Я тебя… нена… вижу…

Никогда раньше у них не было такого исступленного и бурного секса! Лёка в полном изнеможении заснула в Митиных объятиях, а он не мог спать. Митя был счастлив и, хотя чувствовал себя как выжатый лимон, мечтал с утра все повторить. Но проспал, и Лёка сбежала от него. Выйдя на кухню, где Лёка варила кофе, он с волнением заглянул ей в лицо:

– Ты простила меня, дорогая?

– Даже не знаю, стоит ли, – сказала Лёка, чуть усмехнувшись, и Митя выдохнул: слава богу, она прежняя! – Но вообще ты был очень убедителен.

– Ну, я старался!

– Старался? Раньше тебе не надо было стараться, чтобы…

– Старею, наверно.

– Ну конечно.

– Давай, я расскажу тебе, ладно? И больше мы не будем к этому возвращаться! Пожалуйста! Мне нет оправданий, я знаю. И я сам не понимаю, как это вышло. Какое-то помрачение случилось, ей-богу! Я словно выпал из реальности, понимаешь?

– Перепутал себя с собственным персонажем? – Лёка смотрела на него с печальной улыбкой, и Митя опустил голову:

– Похоже на то. Нет, мне совсем не стоит пить, ни капли…

– Я думала, ты уже большой мальчик. А тебя, оказывается, нельзя отпускать без присмотра.

– Вот именно! Пошла бы со мной, ничего бы и не было!

– Ну да, я виновата, как же! Что ж, будешь теперь везде ходить под конвоем.

– Я согласен. Ну что, мир?

Лёка пожала плечами. Она так устала от переживаний! Ну ладно, пусть будет мир.

– Только… если вдруг… ты снова выпадешь из реальности… Я не хочу ничего об этом знать.

– Дорогая, я клянусь, что больше никогда…

– Не зарекайся! Где ж ты тогда будешь брать сюжеты для своих романов?

– Ах ты… Вот вредная девчонка!

Несмотря на Митины клятвы, она совсем не была уверена, что эта измена последняя. Писатель Дмитрий Арсеньев очень нравился женщинам, поклонницы забрасывали его письмами и даже пару раз заявлялись с цветами прямо к ним домой: еще бы, такой тонкий знаток женской психологии! Одна журналистка даже выдвинула повеселившую их версию, что под псевдонимом «Дмитрий Арсеньев» скрываются два автора: женщина прописывает все любовные сюжетные линии, а остальными темами – политика, криминал, философия – занимается мужчина. Лёка понимала, что при таком женском внимании Мите устоять трудно. Но надеялась, что у него хватит ума не рассказывать ей – а чего не знаешь, того как бы и не существует…

Лёка сначала никак не могла понять: почему, почему это произошло именно сейчас? Когда она почти смирилась с последствиями операции, справилась с климаксом и снова обрела вкус к жизни?! Когда все наконец наладилось?! Но потом подумала: а может, в этом-то и дело? Слишком спокойно стали жить! Наверно, Мите необходимы психологические встряски, яркие впечатления и новые увлечения?! Раньше они жили, словно все время пробирались по минному полю, а теперь все мины обезврежены и… сапер заскучал?

И Лёка слегка «прикрутила горелку», пригасив пламя своей безумной любви к Мите. Она теперь не боялась слегка капризничать и дразнить его. Самое страшное они уже пережили, и теперь она ничего не боялась, осознав, как необходима Мите. Оказалось, что это самая правильная тактика: ее чуть насмешливое обращение действовало на мужа возбуждающе. Митя прекрасно понимал, что Лёка «отпустила поводок» – именно потому ему и не хотелось с него срываться, и он, как верный пес, лежал у ног хозяйки и вилял хвостом. Постепенно они наладили новые отношения, словно перелицевали свой брак, как заносившуюся одежду. А потом приехала Катя, которая еще больше укрепила их союз, чуть было не расползшийся по всем швам.

И вот опять возникла эта рыжая красотка Ирина! Ей было всего тридцать: конечно, это не то, что Лёкины пятьдесят с хвостиком! И как Митя уверял жену, что дело не в возрасте, эти цифирки все время стояли у Лёки перед глазами. За последние два года Митя не дал ей ни одного повода думать, что опять «выпал из реальности», но… Она же сама предложила мужу держать в тайне свои возможные измены! Хотя надеялась, что этого не случится. Что же, получается, она все-таки делила его с другой женщиной?! Почему это так больно осознавать? Делила же она Митю с его первой женой! Ну да, теперь-то она сама жена…

Лёка прилегла на диванчике, обнявшись с Митиной книжкой – открыла, чтобы отвлечься, и перечитала несколько глав. Но не читалось – ситуация, описанная в романе, уж слишком напоминала их собственную. Лёка закрыла глаза, задумавшись, и вздрогнула, когда Митя обнял ее и поцеловал, присев рядом.

– Дорогая! Бедная моя! Решила все принять на себя, да? Прикрыть меня, мерзавца?

– Только ради Кати!

– Конечно, я так и понял. Но ты уж прости – я рассказал ей правду.

– Какую правду?!

– Такую: я люблю тебя, и ты даешь мне все, что только может дать женщина мужчине! И мне совсем не нужно никакого секса на стороне! Но я… оступился. Всего один раз. По дурости. Я причинил тебе боль – и себе тоже. Я виноват, но… вдруг ты все же сумеешь… простить?

– Как… один раз?

– Так! Это было только раз. Я же говорил тебе! Всего одна ночь. Я даже не видел Ирину года полтора, а то и больше. Она сразу уволилась из издательства. И сегодня ничего не было! Мы случайно встретились у Крюкова канала. Ее мужа переводят во Францию, она уезжает послезавтра. Мы поцеловались на прощание и все.

– Правда?!

– Чистая правда! Конечно, вполне могли и не целоваться, но… я не удержался. Прости уж дурака! Я ведь люблю только тебя…

Катя сняла наушники, в которых звучала грустная скороговорка Ольги Арефьевой: «В доме проснулись мухи, бабочка, даже комар, долго топлю – теплее становится, но не жар. Смотрю на руки на теле как на странный предмет: это на самом деле? Легче поверить, что нет…» Ей почудился какой-то возглас – зовут, что ли? Катя встала, потянулась и прошлепала на кухню, бормоча про себя: «Белое нечто летит за запотевшим стеклом, там вечереет и снег, здесь я шуршу стилом, мухи сдурели и тупо ищут лето зимой, я не могу им помочь, кто бы помог мне самой…»

На кухне все выглядело так, словно обитателей похитили инопланетяне: нетронутая запеканка, тарелки, вилки, отодвинутые табуретки… Куда они подевались-то? Катя приложила ухо к двери большой комнаты: неразборчивый шепот, какие-то скрипы, вздохи. Вдруг довольно громко вскрикнула Лёка, а потом раздался довольный отцовский смех. Вот это да! Катя вытаращила глаза и подняла брови: ничего себе! И со всех ног побежала обратно в свою комнату, где заливался телефон: наверняка звонила мать. Катя знала, что та промучилась полдня, но позвонить решилась только сейчас, когда совсем стало невмоготу: к ночи на Тамару нападала тоска.