В десять лет раджа говорил на шести языках. Помимо английского и французского он прекрасно владел своим родным языком — пенджабским, родственным хинди, а также санскритом, который Джагатджит изучал с одним старым отшельником-индусом, и урду (древнеперсидский), являвшимся официальным языком при дворе. Этот старый обычай, унаследованный от империи Великих Моголов и сохранившийся через столетие после ее исчезновения, показывал, какой глубокий отпечаток оставило в Индии правление Моголов.


Джагатджит Сингх был воплощением тех радикальных перемен, которые произошли с индийскими монархами сразу после прокламации королевы Виктории. Через несколько лет раджа понял необходимость совершить прыжок через столетия. И Джагатджит продемонстрировал талант настоящего акробата, способного перепрыгнуть из одного мира в другой совершенно непринужденно. Ему пришлось одеться в европейский костюм, что было впервые в истории его рода, научиться играть в крикет и теннис, есть западные блюда и заниматься таким английским видом спорта, как pig-sticking (охота на диких кабанов с копьями). Однако раджа, внимая совету министров, продолжал ездить верхом на слоне — в тюрбане с перьями, сверкая бриллиантовой тиарой и колье из тринадцати нитей жемчуга. Он не забывал, что наследовал государство со всеми внешними признаками монархии, со всеми церемониями и ритуалами коронации, хотя понимал, что на самом деле это было тормозом из прошлого, в котором отсутствовал сам дух, придававший ощущение монархии. Ему внушали, что служба народу является самой важной миссией его жизни, но в глубине души раджа осознавал, как и все прочие властители, что его высокое положение обеспечено англичанами и даровано ему на пожизненный срок. А для того чтобы жизнь была комфортной и приятной, следует прежде всего ладить с властью. Сначала — добрые отношения с англичанами, а уж потом — служение народу. Конечно, эта система была порочной, однако в то время она казалась незыблемой. Мало кто заметил, что ветер истории уже принялся расставлять вещи по своим местам.


Стремительная адаптация раджи не проходила без помех или проблем. Непросто было примирить такие разные культуры, как английская и сикхская, непросто быть индийским принцем и британским кавалером в одно и то же время, древним и современным, демократом и деспотом, восточным монархом и европейским вассалом. Особенно при отсутствии отца, к которому следует добавить слабость матери, женщины традиционной, принадлежащей к другой эпохе. Все это оставляло его без необходимой уверенности для столкновения с меняющимся миром, чтобы разрешить противоречие: продолжать оставаться королем, не будучи им на самом деле.

Возможно, по этой причине Джагатджит Сингх принялся подавлять свои психологические проблемы, предаваясь обжорству. Вначале его пристрастие к еде ни у кого не вызвало тревоги; наоборот, пухленький наследник был действительно красивым мальчиком. Но позже, когда в возрасте десяти лет он стал весить свыше ста килограммов, это вызвало панику. Доктор Варбуртон, официальный врач Капурталы, посадил мальчика на строгую диету, которая не дала результата. Ребенок продолжал полнеть и слишком много спал. В это время у него появилась привычка просить помочь ему завязывать и развязывать норидар (пижаму), брюки в индийском стиле, очень широкие, которые держатся на шелковой веревке, обвязанной вокруг талии. Позже, когда раджа восстановил прежнюю форму, он не отказался от этой традиции. Индер Сингх, капитан его охраны, был ответственным за это в течение многих лет, выполняя особый каприз своего господина.

— Выращенный как единственный сын, вскормленный с малых лет сначала кормилицами, а потом аями, мальчик приобрел вредные привычки питания, — такой приговор вынес доктор Варбуртон в докладе Джеймсу Лайэллу, наставнику маленького Джагатджита, очень обеспокоенному прогрессирующей полнотой принца. — На сегодняшний день единственное, что мы можем сделать, это попробовать другую диету, — предложил врач.

— А если не подействует? Какие прогнозы по поводу того, что он будет продолжать набирать вес?

Доктор Варбуртон посмотрел на собеседника поверх очков. Он только что прочитал в одном из медицинских журналов статью и боялся, что она может подойти к тому случаю, который был у Джагатджита.

— Будем надеяться, что он не страдает детским ожирением, редкой болезнью. Пациенты засыпают стоя и продолжают полнеть до тех пор, пока не появляются тяжелые последствия для дыхания.

Наступило молчание. После довольно продолжительной паузы Лайэлл вновь подал голос:

— И…

— Многие умирают, прежде чем становятся взрослыми.

Лайэлл был поражен. После всего того скандала, вызванного другой ветвью семьи, перспектива остаться без прямого наследника и без возможности заполучить другого, ужасала. Перед политическим департаментом Пенджаба встала проблема.

— Посмотрим, как будет дальше, — продолжал доктор Варбуртон. — Может, это всего лишь следствие психологических проблем, которые проявляются через ожирение от еды!


Джагатджит остановился на уровне ста тридцати килограммов. Он был огромен для одиннадцатилетнего мальчика, однако его вес стабилизировался, и это принесло облегчение, хоть и временное, наставникам и врачам. Когда раджа достиг этого возраста, придворные решили искать ему первую жену. Мнение мальчика не учитывалось, поскольку у него не было возможности выбирать. Так требовала традиция. К тому же юный принц мог считать, что ему повезло, потому что, будучи сикхом, он не был ограничен в количестве жен, в отличие от мусульман, у которых не было права иметь более четырех жен. Только когда он станет взрослым и примет бразды правления, у него появится больше свободы в выборе жен, хотя доступ к женщинам из семей знатного рода всегда будет непростым, поскольку с самого детства они уже обещаны своими семьями какому-то определенному лицу.

Многочисленная группа придворных отправилась в долину Кангра, что в двухстах километрах от Капурталы, в поисках девушки из высокой касты, родом из раджпутов. Они хотели заключить союз, способный создать узы с великими семьями Раджастхана, родины раджпутов, откуда происходили и предки раджи, и с кем-нибудь, принадлежащим к очень высокой касте, чтобы создать «родословную» рода Капурталы. Изначально семья Джагатджита принадлежала к касте калалов, которым в давние времена поручалось готовить алкогольные напитки для королевских домов. Это была каста средней руки. Джасса Сингх, блистательный предок, с помощью сикхов, которые тогда составляли часть новой религии, сумел сплотить войско, подняться с оружием и объединить Капурталу. Но клеймо, остававшееся на калалах, продолжало давить на некоторых придворных, очень щепетильных во всем том, что было связано с генеалогией. Разве не говорилось в одной пенджабской пословице: «Ворону, калалу и собаке не верь, даже если они спят»? Поэтому было очень важно облагородить кровь.

В каждом селении прибытие делегации, явившейся на поиски невесты, сопровождалось барабанным боем. Девицы на выданье осматривались так дотошно, что многие родители начали жаловаться на излишнее рвение, с которым придворные оценивали физические достоинства кандидаток. Посланцы Капурталы вели себя высокомерно, потому что они представляли самого толстого принца, который только был на свете. Они знали о потаенном желании тысяч семей соединить одну из своих дочерей с раджей, поэтому ничуть не смущались, проверяя, настоящие ли у девушек ресницы или накладные, правдива ли информация о них или родственники преувеличивают достоинства претендентки. Ни один из членов делегации не согласился бы включить в заветный список мало подходящую кандидатуру.

В конце концов делегация из Капурталы выбрала прекрасную девушку по имени Харбанс Каур, ровесницу раджи. У нее были большие черные глаза и золотистая, как пшеница, кожа. Индианка по происхождению, она принадлежала к сливкам самых высших брахманских каст. Придворные начали вести переговоры с родителями о размерах приданого, которое надлежало выдать в момент бракосочетания, и определили его дату — 16 апреля 1886 года, когда молодые достигнут четырнадцати лет, то есть вполне подходящего возраста.

Свадьба прошла в строгом соответствии с сикхской традицией. Раджа не видел лица своей избранницы до того самого дня, когда был заключен брак, и сделал это через зеркальце, поставленное между ними. «Я стал смотреть в ее черные глаза, самые прекрасные, которые я когда-либо видел. Потом я улыбнулся, и она ответила мне улыбкой» — так было написано в дневнике Джагатджита. Единственное, что не нашло отражения в его записях, так это реакция Харбанс Каур, которая была поражена, увидев раздутое лицо своего безусого мужа, его тройной подбородок, потухшие глаза и огромный живот. Ни в одном дневнике не запечатлены подробности того, какими были первые впечатления покорной и испуганной девушки, как прошла ее первая ночь любви с неопытным и болезненно грузным раджей. Однако стало известно, что они не совершили супружеского акта.

К озабоченности, испытываемой двором и семьей по поводу здоровья раджи, который, несмотря на свою тучность, не проявлял признаков ухудшения состояния и недостаточности дыхательной системы, добавилось еще и сильное беспокойство по поводу его половой жизни и будущего династии.

15

26 ноября 1890 года не был обычным днем рождения. Джагатджиту Сингху исполнялось восемнадцать лет, что означало его совершеннолетие. Репутация тихони и добряка соответствовала внешнему виду пухлого молодого человека благодаря его более чем ста килограммам веса. Два человека должны были толкать веломобиль на тонких и больших колесах, который он использовал каждый день для утренних прогулок. Эта машина была идеей Дж. С. Элмора, главного инженера Капурталы, который установил велосипедные колеса на шасси и добавил к нему маленькое дополнительное колесо, сиденье и зонтик, чтобы защищать монаршую голову от солнечных лучей. Сидя таким образом на этом аппарате, подталкиваемом слугами, раджа разъезжал по городу и останавливался поговорить то с одними, то с другими, поскольку по натуре он был достаточно общительным. В иные дни он выезжал на лошади. Его наставники привили ему любовь к верховой езде, но он быстро уставал и боялся потерять равновесие в седле. Более комфортно раджа чувствовал себя, сидя на спине слона.

Прошло четыре года после свадьбы, а у молодой пары не было потомства. Но перед ожиданием, вызванным вступлением на трон, глухое беспокойство, которое царило за пределами дворца, было отодвинуто на второй план. Почти в тот же день, когда родилась Анита Дельгадо, человек, претендовавший на нее с таким пылом восемнадцать лет спустя, приходил к власти. Приготовления длились две недели. Триста приглашенных — англичане и индийцы — прибыли для участия в трехдневном праздновании, которое включало в себя церемонию, банкеты, прогулки по реке и охоту. «Гражданская и военная газета» — ежедневное издание, публикуемое в Лахоре, — предметом гордости которой было сотрудничество с ней Редьярда Киплинга, в выпуске от 28 ноября 1890 года сообщала «о хаосе во время открытия новой конькобежной дорожки у махараджи Патиалы из-за количества падений…»; о предупреждении, вынесенном молодым комиссаром полиции Пенджаба членам местного правительства в связи с тем, чтобы они «не носили на работе стоптанную обувь, а надевали нормальные туфли»; о штрафе в десять рупий, наложенном на одного пьяного английского солдата «за выкрикивание оскорблений вслед похоронной процессии мусульман» и тому подобном. Но передовица и основная часть выпуска были посвящены церемонии вступления Джагатджита Сингха I на трон.

«События в Дурбар-холле[19] были настолько живописны и так полны жизни, что навсегда останутся в памяти всех, кто присутствовал на празднике. Холл является великолепным произведением архитектуры с огромным крытым внутренним двором, освещенным электричеством. Перед ним собралось несколько полков вооруженных сил страны, среди которых выделялись гвардейцы в синей форме и туниках красного цвета с большими тюрбанами, кавалерийский полк, солдатам и лошадям которого невозможно подобрать соответствующие слова похвалы, а также длинный ряд великолепных, разрисованных узорами слонов с украшенными попонами и сиденьями на спинах. Животные стояли, совершенно не двигаясь, если не считать медленного покачивания хоботами. Внутренний двор Дурбар-холла был заполнен людьми, облаченными в нарядные костюмы, а европейские гости, расположившиеся на верхней галерее, с блестящими от восторга глазами наблюдали за происходящим внизу». В своей церемониальной речи по поводу вступления раджи на трон сэр Джеймс Лайэлл, бывший его наставник, а ныне генерал-губернатор Пенджаба, сделал краткий экскурс в историю великолепных отношений между королевской семьей Капурталы и Британской Короной со времен деда Рандхара Сингха. Расхваливая преданность воспитателей и доктора Варбуртона в их заботах о ребенке-принце, Лайэлл поздравил раджу с его успехами в учебе, особенно в изучении английского и восточных языков, которые были достигнуты, как он уточнил, «благодаря Вашему усердию и Вашим умственным способностям». Затем Джеймс Лайэлл поблагодарил за помощь всех членов правительства, которые за время несовершеннолетия раджи добились «больших успехов во всех сферах управления, не порывая при этом с традициями прежнего правительства сикхов». Свою речь генерал-губернатор закончил признанием порядочности, осмотрительности и доброго нрава раджи, пожелав ему всегда быть справедливым и рассудительным правителем по отношению к своим подданным «и великодушным землевладельцем на просторах Удха, откуда поступают такие великолепные доходы». Выступление было завершено цитатой из стихотворения одного поэта, который двести лет тому назад написал королю Англии несколько слов, показавшихся в это солнечное утро в устах сэра Джеймса Лайэлла удивительно вещими: