Когда по истечении нескольких дней Бринде удалось успокоиться и привести в порядок мысли, она решила, что у нее остался единственный выход из создавшейся ситуации. Чтобы спасти свой брак, семью и положение, несчастная женщина хотела отправиться во Францию и сделать там несколько операций, которые обеспечили бы возможность нового зачатия. Конечно, столь сложное лечение не исключало риска для жизни, но для нее это было слабым лучом надежды, забрезжившим на горизонте. Тем не менее Брин-да была в отчаянии, потому в глубине души она чувствовала, что удар, нанесенный свекром, повлек за собой разрушение их с Парамджитом семьи.


Анита тоже заметила, что ее брак с Джагатджитом агонизирует, но по другим причинам. Уже давно махараджа не пользовался своими супружескими правами. Его отдаление было довольно ощутимым еще до того, как Каран завладел сердцем испанки. Анита жила в своих комнатах, отделенных от покоев мужа несколькими салонами. Она никогда не являлась к нему, не предупредив о своем приходе. Во-первых, она делала это из уважения к нему, а во-вторых, из-за боязни застать его там с другой женщиной. Джагатджит тоже не приходил к ней без предупреждения, как это было в первые годы, когда он, в качестве прелюдии к бурной ночи любви, появлялся в дверном проеме ее комнаты до того, как она засыпала.

Теперь Анита прислушивалась к другим шагам, движениям и звукам. После их любовной встречи в Париже у нее с Караном практически не было возможности остаться наедине. А если ей удавалось увидеться с ним, то всего лишь на несколько минут, не больше. Их связь состояла из встреч взглядами, прикосновений, слов, произнесенных шепотом на ушко, и поцелуев украдкой. Бывали также периоды, когда Каран избегал ее, как будто внезапно вспоминал, что Анита была женой его отца.

Однако тесный мир Капурталы и почти ежедневные контакты только усилили сжигавшее их желание, от которого ни ей, ни ему не удавалось избавиться. Эта связь, столь опасная для обоих, в конце концов сковала их особым образом, как двух преступников, которые были посвящены в тайну греха, увлекавшего их в свободное падение. Падение, которое Анита рассматривала как необходимость, вызванную скукой, как редкое и исключительное удовольствие, способное пробудить в ее раненом сердце уснувшие чувства и напомнить забытую молодость. Она любила Карана всеми фибрами души, однако задыхалась в своем собственном презрении, поскольку понимала: то, что они делали, было слишком грязно, слишком недостойно. Анита металась между омерзением к себе самой и удовольствием, которому не было названия, но которое она воспринимала как злодеяние.

Эта сладкая преступная связь, начавшаяся в Париже, продолжалась во дворце Капурталы, в садах, оранжереях, заброшенных фортах и полях Пенджаба. Первая любовная встреча состоялась в комнате Карана после приема, на котором они пили и танцевали, пока не ушел последний гость. «Приходи, я тебя жду», — шепнул он ей на ушко. И Анита побежала на свидание, словно она сама хотела зла, которого никто не совершал, зла, заполнившего пустое существование и толкавшего ее в тот ад, какого она всегда боялась. Она делала это, совершенно не стыдясь, почти не скрываясь, забыв о самой элементарной предосторожности, какую обычно соблюдают те, кто совершает прелюбодеяние.

В первый раз ее раздел Каран. Он знал, что делал, его ловкие пальцы пробежались вокруг ее талии с врожденным и древним мастерством. Он распустил ей волосы, снял с нее украшения, разорвал шелк на ее корсаже и развязал нижние юбки, одну за другой. Увидев Аниту голой, Каран взял ее на руки и положил на свою кровать; он сделал это так, как будто переносил произведение искусства. А она, белая, доступная и запретная, горела желанием.

Вскоре любовники нашли более надежное место в развалинах индуистского храма, посвященного Кали, богине разрушения. Этот храм, покинутый людьми и захваченный растительностью, находился среди полей, в нескольких километрах от Капурталы. Словно огромные змеи, корни гигантских деревьев опутали разрушенные стены из обработанного камня… Спрятавшись внутри храма, они погружались в необычный мир растений, которые их окружали. Им казалось, что лианы с нежностью обнимали мощные стволы, что ветви деревьев были бесконечными руками влюбленных, искавших друг друга и переплетавшихся в сладострастных судорогах. Создавалось впечатление, что весь этот мир находится на небесах. Анита и Каран, насытившись друг другом, ощущали себя частью великолепной земной свадьбы. Когда смеркалось, ветви и лианы приобретали странные и двусмысленные очертания, живые изгороди из растений поскрипывали, туберозы вздыхали в экстазе, а ап-сары, нимфы, высеченные на храме, улыбались им из вечности. И они снова любили друг друга — с нежностью диких животных и с ощущением преступности их проклятой любви. Среди тысячелетних камней забытого святилища Анита и Каран вкушали любовь как запретный плод, спрятав в глубине души глухой страх перед последствиями ужасного деяния.


Несмотря на постоянное напряжение, Анита заметно похорошела и выглядела сейчас моложе своих лет; она была в самом расцвете красоты. Неистовая любовь разожгла в испанке пламя, которое сверкало в ее темных глазах и делало теплее ее смех. От махараджи не укрылись перемены, которые произошли с Анитой. Он сразу заметил искоркув глазах своей молодой жены.

— Ты сейчас как никогда красива, — однажды произнес он и с нежностью поцеловал ее в шею.

Она отстранилась, невольно вскрикнув, и попыталась засмеяться. Ее мысли были заняты другим человеком, и она неизменно думала о поцелуях Карана, вспоминая их вечерние свидания среди апсар и сладострастные улыбки, которыми они обменивались.

Как долго мог длиться обман? Больше всех эта ситуация печалила Далиму, верную служанку, свидетельницу всех ухищрений, к которым прибегала ее госпожа, тайно встречаясь со своим любовником. Она страстно желала, чтобы столь опасная игра побыстрее закончилась, и не упускала возможности, чтобы внушить Аните страх перед разоблачением их преступной связи.

— Сударыня, я слышала, что слуги видели, как вы скакали с господином Караном возле храма Кали.

— Кто тебе это сказал?

— Стремянные. Но об этом говорили и на кухне. Сударыня, будьте осторожны.

— Спасибо, Далима.

Сердце Аниты сильно забилось, появилось ощущение, что ее загнали в угол. На миг к ней вернулось просветление, и она подумала, что игру пора заканчивать, что это бессмысленное и безвыходное бесчестье. Ей удалось внушить Карану тот же ужас, и в течение нескольких дней они не встречались. Перестав видеться с любимым, Анита почувствовала, как ею овладевает глубокая тоска. Казалось, жизнь уходит из тела и покидает ее. Она смотрела в окна дворца сквозь полуопущенные жалюзи, бросавшие на стены и мебель решетчатую тень, и ее взгляд был пустым и унылым. «Как трудно бороться с любовью», — печально думала она. Не в силах противостоять чувству, которое взяло ее в плен, Анита понимала, что ей остается одно — продолжать плыть по течению. Пусть жизнь сама рассудит, пусть все идет своим ходом, и тогда, возможно, провидение, подобно Богу, явившемуся из небесных бурь, укажет ей путь, по которому следуетидти.

Пребывая в состоянии мучительного транса, она стала тайно надеяться, что Каран поведет себя более решительно и превратится в того бога, который сможет вылечить ее больную душу. Ведь если она виновата, что тогда говорить о нем? Его предательство такое же низкое или даже хуже, чем предательство Аниты. Что за человек Каран, который, несмотря на то что живет на средства отца, критикует его? Почему, пользуясь привилегированным положением, он в то же время презирает это положение? Ведь в его жилах течет кровь принца, а он от нее отрекается! Англичанин с желтой кожей индийца? Индиец с образом мышления англичанина, который влюбляется только в европейских женщин? Находясь в плену собственных противоречий, Каран перепрыгивает из одного мира в другой. Он поступал, как все, желая получить лучшее от обоих миров, но закончил тем, что запачкался в грязи ничейной земли, в пространстве, где нет ни закона, ни порядка и где правит измена.

Однажды Анита рассказала ему о поездке, которую она совершила в деревню Кальян вместе с Биби. Она говорила ему о чувствах, которые испытала, узнав историю принцессы Гобинд Каур и капитана Варьяма Сингха, и призналась ему, что умиротворенный вид этой четы всегда будет для нее символом истинной любви.

— Ты смог бы поступить так же, похитить меня и отвезти отсюда навсегда?

— Мой отец стал бы искать нас повсюду и не дал бы нам передышки. Он не успокоился бы, пока не поймал бы свою жертву. И у него есть возможность сделать это.

— Тогда… У нас нет надежды, не так ли? — печально спросила его Анита.

— Есть. Но она не может быть в Индии, здесь мы всегда будем прокляты. Надежда должна быть в Европе. Дай мне немного времени…


Но кольцо сжималось. Незадолго до новой поездки в Лондон махараджа обратился к Аните:

— Индер Сингх сказал мне, что видел, как ты скакала недалеко от храма богини Кали в сопровождении…

Анита почувствовала, как холодок пробежал у нее по спине. На мгновение она подумала, что уже попалась, что муж все узнал и подготовил ей ловушку, пытаясь выяснить подробности. Тем не менее ей удалось сохранить невозмутимый вид.

— Иногда я встречаюсь с Караном, когда он возвращается после осмотра полей, и мы забавляемся, скачем на лошадях наперегонки… Это мог быть только он.

Ей удалось солгать, сказав правду. По выражению лица махараджи она поняла, что ответила правильно. На этот раз все обошлось.

— Мне не нравится, что ты уезжаешь надолго. Я бы хотел, чтобы тебя сопровождал эскорт. А если произойдет несчастный случай и ты упадешь с лошади?.. Кто тогда окажет тебе помощь?

— Ты прав, топ cheri.

44

Счастливые двадцатые годы. Лондон веселится, в гостинице «Савойя» нет свободных мест, на улицах полным-полно людей. Везде можно увидеть женщин, подстриженных под мальчика и в более коротких, чем принято, юбках; многие из них курят в открытую. Горожане наслаждаются заразительным воздухом свободы и непринужденности. Наконец-то Лондон забыл о войне.

Прибыв в Англию, Анита первым делом отправилась к своему сыну. Она предпочла поехать одна, чтобы получить наслаждение от столь долгожданной встречи.

— Аджит, детка, как я скучала по тебе…

— Ты бледная, мама, — сказал ей сын. — Но ты ведь не больна, правда?

— Нет, мой дорогой, со мной все в порядке…

Мысль о том, что внутреннее напряжение написано у нее на лице и что ее сын заметил это, обескуражила Аниту. Что будет с Аджитом, если вдруг разразится скандал? Откажется ли он от своей матери? Будет ли он ненавидеть ее? Сможет ли пятнадцатилетний мальчик понять, что с ней произошло? Аните не хотелось задумываться над вопросами, которые вызывали у нее стыд и сожаление. Ею вновь овладело чувство отвращения к себе, ставшее в последнее время уже привычным.

— Ко мне приезжал дядя Каран, — продолжал Аджит. — Он сказал, что останется жить в Англии.

В глазах Аниты появился блеск. «Значит, это не пустое обещание, он действительно ищет возможность остаться в Англии…» — подумала она, чувствуя, как бешено застучало сердце, обретая надежду. Решение Карана, которое дошло до нее через Аджита, подбодрило ее. Она уже представляла себе, как будет жить в Лондоне рядом с Аджитом. И с Караном…


«Я, наверное, сойду с ума», — подумала Анита, вернувшись в апартаменты после того, как она сопровождала мужа на нескольких светских мероприятиях: скачки в Эскоте, чемпионат по теннису в Уимблдоне, прогулки по садам Кью, чайная церемония в особняке его друзей-аристократов… Кроме приемов, на которых присутствовала королевская семья и на которые Аниту не приглашали, она была с ним везде. С одним из своих сыновей махараджа побывал в Букингемском дворце, где они посмотрели на свадебные подарки короля Георга VI и его невесты Изабеллы. Герцог Кентский показывал их с таким энтузиазмом, как будто он сам собирался жениться. Как всегда, находясь в Европе, махараджа светился от удовольствия. Напряженная светская жизнь была подтверждением того уважения, с которым относились к нему англичане. В столь бурное время ничто не могло сделать его более счастливым, потому что именно сейчас принцы Индии нуждались в британской защите.

Каран был в составе свиты махараджи, насчитывающей, как обычно, тридцать человек. Они занимали десятый этаж гостиницы «Савойя». Анита и махараджа спали в комнатах, разделенных маленьким салоном и коридором; их номер был известен под названием «королевские апартаменты». Комната, в которой жил Каран, находилась в конце коридора. Казалось, что обычаи Капурталы перенеслись в Лондон.