– Нет, не хочу. Но, чёрт возьми, холодно, ливень, он голый, и это бесчеловечно. Он подхватит воспаление лёгких, если мы его оставим, – с жалостью произносит первый.

– У нас нет выбора. В этом мире нужно защищать только свою задницу. Ты представь, что с тобой сделает Стержень, если он позволил себе сотворить такое с племянником без какого-либо серьёзного повода. Его кто-нибудь подберёт. Пошли, нам нужно поторопиться, его найдут, а мы ещё не закончили дело. Нельзя сейчас злить этого ублюдка, иначе мы отправимся в канаву кормить червей.

Гравий шумит под тяжёлыми шагами тех, кто привёз меня на дорогу. Да, это она. Я едва шевелю пальцами, нет, мне кажется, что я это делаю, но нет. Руки лежат на асфальте, хотя чувствительность потерялась, но запах остался. Я лежу прямо на асфальте, скорее всего, брошенный посреди дороги, чтобы меня заметили быстрее. Шума машин неслышно, не считая издаваемого одной, проезжающей мимо меня. Значит, я довольно далеко от жилых кварталов, и меня не найдут до утра.

Тошнота изъедает желудок, голова словно огромная, но я всё слышу. Буквально всё, когда должен был уже отключиться от такого наказания. Любой бы отключился от шокового давления на болевые точки, но я продолжаю пребывать в сознании.

До моего слуха доносится размеренный звук цокающих каблуков. Даже дождь стихает, оставляя чёткий ритм. Ко мне кто-то приближается, и я заставляю себя приоткрыть залитые кровью глаза. Мутное зрение искажает картинку, но я вижу чёрные лаковые туфли, направляющиеся прямо ко мне. Они уверенно идут по дороге, как и их обладательница. Острые носы туфель останавливаются прямо перед моими глазами. Они разворачиваются и обходят меня. Закрываю глаза, не имея больше сил смотреть. Дыхание вырывается из груди хриплыми резкими звуками, так и не наполняя зудящие лёгкие.

– Немедленно поднимись, – щелчок резко заставляет приоткрыть глаза и увидеть кнут рядом с туфлями. Этот голос. Её голос.

– Эйс, а ну-ка поднимайся, – женщина ударяет по луже кнутом, отчего грязь попадает в глаза, и я закрываю их. Я не могу даже зажмуриться, всё атрофировалось.

– Или ты предпочитаешь быть униженным рабом? – Ощущаю, как на мою щёку надавливают, и вспоминаю, что шпилька может проткнуть кожу, и я это уже видел. В своей голове видел, только не предполагал, что жертвой окажусь я.

– Бланш, – одними губами произношу я.

– Какая удача, милый, ты под моими ногами, сломленный, и едва дышишь. Мне остаётся только завершить начатое Нейсоном, чтобы доказать всем, что ты обычный мужчина, в тебе нет ничего отличного, и ты недостоин даже дышать, – её едкий голос проникает в моё замутнённое сознание, вызывая слабый, но бунт. Я не такой. Я не позволю себя сломать, никогда не позволю. Я терпел пытки и похуже, висел на цепях неделями, и я отвечу ей. Эта женщина не увидит меня побеждённым.

Издаю рык и заставляю себя собраться. Сосредоточиться и дёрнуться телом вверх. Руки не желают слушаться, но это всё идёт из головы. Если я захочу, то сделаю это. Я поднимусь. Локти сгибаются, а нога не исчезает с моего лица. Наоборот, она давит сильнее, приказывая мне бороться с ней, и доказать, что она не насладится моей слабостью. Только не она.

Мой рот раскрывается в беззвучном крике, плечи напрягаются, мышцы просыпаются, и я, резко опираясь на ладони, приподнимаюсь. Не могу больше. Падаю и снова слышу смех, тот самый, который пробуждает самого опасного зверя внутри. Безумца. Именно издевательство надо мной и над тем, что я пережил, побуждает меня применить более мощный приток сил к мышцам и встать на колени. Голова кружится, и я до сих пор не могу увидеть всё чётко. Знакомое лицо появляется напротив моего, Бланш присаживается на корточки и рукой в кожаной перчатке подхватывает мой подбородок.

– Борись, я сказала, – шипит она.

– Бланш…

– Борись, чёртов мужчина, – она бьёт меня по щеке, отчего голова дёргается в сторону.

– Давай! Покажи ему, что ничто не сможет тебя убить! Он не победит! Твоя жизнь важнее, чем его! – Ударяет по другой щеке, и я позволяю ей замахиваться снова и снова. Облизываю разбитые губы, и моя голова падает на грудь, а тело безвольно стоит на коленях.

– Эйс! Ты должен найти силы! – Её пальцы снова хватают меня за подбородок и поднимают лицо к ней. Синие глаза полны тревоги и жажды мщения. Они горят сумасшествием, её дыхание тяжёлое и тёплое. Оно словно передаёт мне возможность пересилить боль в теле и поднять руку, чтобы опереться на её плечо.

– Молодец, давай вставай, – шепчет она, но не помогает мне, а только служит опорой. Едва ступни касаются земли, то меня ведёт в сторону. Её рука обхватывает меня за талию и удерживает в вертикальном положении.

– А теперь думай. Где ты находишься? – Спрашивает Бланш. Поворачиваю голову, осматривая окрестности.

– Дома… ещё чуть меньше мили, – хриплю я.

– И что ты должен сделать?

– Дойти туда. Я должен… добраться до дома и обработать раны, иначе умру от переохлаждения и заражения крови, – задыхаясь от приложенных усилий, отвечаю ей.

– Хорошо, тогда пойдём. Держись за меня, и пойдём, – она позволяет мне ухватиться за неё. Я даже не хочу знать, как она здесь появилась, по какой причине пришла за мной, кто ей сказал. Она помогает мне, вытаскивая из чёрной комнаты, чтобы я жил. Враги так не поступают.

Мои ноги путаются, я падаю, но слышу голос Бланш, заставляющий снова подняться и идти. Она больше не держит меня, словно в миллионный раз открывается второе дыхание, и я направляюсь к дому. Он мутным пятном предстаёт перед глазами, когда мы приближаемся к нему. Ворота открыты, и горит свет. Впереди есть возможность спастись. Я должен достичь её. Я не погибну от наказания, всегда мог пережить это, и сейчас смогу.

Ударяю по двери и облокачиваюсь лбом об неё. Мне кажется, что проходит час, пока я стою под козырьком, мокрый и раздавленный, избитый и с тяжёлыми ранениями на коже, а когда замок щёлкает, падаю вперёд.

– Сэр! Боже всемогущий, вы живы, – меня подхватывают под руки и втаскивают в дом.

– Тебя должны довести до спальни и оставить. Твоему смотрителю будет лишним знать, что ты пережил, Эйс. Пусть думает, что это нападение. Ведь так всё и представят. Машина, которую тебе предоставили, будет стоять недалеко от того места, где ты лежал. Твой шофёр уже мёртв, и к тебе приставят другого, он будет докладывать о каждом твоём вздохе Нейсону. Тебя же избили и обокрали, бросили на дороге, а нападавших никогда не найдут. Так что скажи ему, чтобы он помог тебе добраться до спальни, – рядом раздаётся шёпот Бланш.

– Оставь меня… наверх, – сипло приказываю я.

– Но, сэр, вы же едва дышите. У вас кровь, так много крови. Лучше…

– Я сказал наверх и никому ни слова, – хватаю за халат Гамильтона.

– Хорошо.

Он помогает мне подняться на ноги и ведёт к лестнице. Я нанял его, как только приобрёл дом, около семи лет назад. И он видел меня в разном состоянии, здесь больше никто не работает, кроме него. Он напуган и боится последствий, но будет продолжать работать. Ему уже сообщили о том, что я пропал, предполагаю, двое суток назад, и он ждал, что я вернусь. Он открыл ворота для меня и сидел здесь.

Каждый шаг даётся с трудом, каждое прикосновение теперь причиняет боль. Пальцы горят от воздействия на них ранее. Меня вводят в тёмное помещение и включают свет. Бережно усаживают на пол и оставляют. Звук шагов стихает за дверью, и тогда передо мной появляется Бланш. Она опускается на корточки и протягивает руку.

– Душ. Ты переохладился, и тебе нужен душ. Алкоголь в твоём случае запрещён, ты подумаешь об этом позднее, но не сейчас. В данный момент ты должен позаботиться о себе и постараться не подхватить пневмонию, – опираюсь о её руку и поднимаюсь на ноги. Наталкиваюсь на стол и двигаюсь от стены до стены, чтобы ускорить приближение цели. Забираюсь в душевую кабинку и включаю тёплую воду. Я не могу больше стоять, ноги дрожат, колени разбиты, как и всё моё тело. Падаю под струями горячей воды на поддон и позволяю смывать с себя грязь. Волосы слиплись от пота и крови. По голове ударяли слишком часто, чтобы кровь не появилась. Рубцов слишком много. Под ногтями запёкшаяся кровь и гематомы. Иглы. Чтобы причинить большую боль их медленно вводят под ногтевую пластину и прокручивают. Оставляют там, а затем снова и снова, чтобы жертва выдала все свои тайны и необходимую информацию. Меня ни о чём не спрашивали, только наказывали. Били очень долго, желая услышать крик. Нет, никогда. Только шипение я подарил им, никакой слабости. И пусть я был связан, отчего руки отекли и едва двигаются, но я ни за что в жизни не покажу противнику, что мне больно. Меня учили именно так, держаться до последнего, а потом самому найти выход, точнее, убить себя, чтобы не разглашать тайны.

– Достаточно, Эйс, не засыпай. Ещё рано, – рядом со мной появляется голос Бланш, это заставляет меня поднять руку и ударить по крану. Она стоит недалеко, облокотившись о раковину, и ожидает, когда я выберусь из душа. Мне плевать, как я выгляжу, и что она подумает обо мне. Я обнажён, но это неважно. Ползком. Медленно. Капли воды стекают с тела и волос на светлый кафель, и я достигаю двери, ведущей в спальню. Вряд ли мне удастся обработать раны на спине самостоятельно, смогу только полить их спиртом, и всё. Больше сил нет, я на нуле, даже ниже. Таким же способом добираюсь до бара в форме земного шара и толкаю его верхнюю часть. Подхватываю одну из бутылок и откручиваю крышку. Как только алкоголь соприкасается с открытыми ранами, я слышу, как они шипят, как пузырьки лопаются на кровяных порезах от плетей, кожа становится белой, и я издаю рычание, закрывая глаза. Но продолжаю, пока вонь от ядрёного напитка и, сожжённой им же кожи, не наполняет меня до позывов рвоты. Отбрасываю от себя бутылку и опускаю голову.

– Хватит, Эйс, иди ко мне, – поворачиваясь, мутным взглядом нахожу Бланш, сидящей на полу рядом с моей кроватью. Она уже переоделась. Нет больше того чёрного костюма и плети. Она улыбается мне и протягивает руки.

– Иди ко мне, – повторяет Бланш, а я не могу поверить, что она здесь. С распущенными чёрными волосами и нежным голосом, с беспокойством в глазах и в белом махровом халате. Она выглядит так, словно тоже ждала меня здесь, чтобы помочь выбраться и спастись. Это была попытка убить меня, но зная мои возможности, Нейсон именно так приказал бросить меня голого на дороге и под дождём. Он уверен, что я выживу и никогда не забуду того, что он сделал со мной снова.

Ползу к женщине и падаю в её распахнутые руки. Втягиваю аромат ванили и орхидей, наполняющий сознание необходимым импульсным воздействием, как будто это даёт мне разрешение дышать в безопасности. Мои пальцы сжимают её волосы, и я утыкаюсь носом в мягкую ткань на её плече. Так хорошо. Спокойно и светло сейчас. С ней хорошо, тихо, и это убаюкивает меня. Я не помню, чтобы меня кто-то обнимал раньше. Только Молли пыталась, а мать никогда. Она боялась подойти ко мне, опасалась лишний раз дотронуться, только специально обученные люди и няни, но не она. И теперь находиться в объятиях женщины оказалось так уютно.

Раны ноют, а я не могу прийти в себя. В каком-то подвешенном состоянии нахожусь, когда Бланш слабо отталкивает меня и берёт мою левую руку. Она разворачивает её и проводит пальцами по внутренней стороне локтя, вызывая слабое дрожание мышц.

– Ты не отключился, хотя должен был. Боль, причинённая им, воздействовала на твоё сознание, он растягивал удовольствие и ждал, когда ты ощутишь её, чтобы совершить наиболее сильное давление на твоё тело, – шепчет она, указывая на гематому на вене.

– Тебя чем-то накачали. Чем, Эйс? – Добавляет она.

– Наркотик, мне ввели наркотик, это происходило два раза, на коже остались отметины. Они не заботились о том, чтобы он попал именно в вену, и не включали больше освещения, а просто вкалывали. Это совершали для того, чтобы я был в сознании и запомнил каждый удар. Это используется для продления наказания и удовольствия от него, – отвечаю я.

– Зачем? По какой причине он это сделал? – Поднимаю тяжёлую голову на Бланш.

– Я выстрелил в твоей спальне. Нейсон упомянул моё психологическое состояние, в котором я могу наброситься на человека и разорвать его. Так было с псом в моём детстве, он хотел укусить Молли, но я предотвратил это. Мне рассказывали, что я иногда не могу контролировать себя, никто не сможет, а мой разум необходим дяде для работы. Благодаря мне он получает награды и стал главой тайной службы Её Величества. Он хотел снова заставить меня следовать приказам, напугать меня силой и болью, чтобы я не противился ни одному его слову в будущем, – медленно произношу я.

– То есть Нейсон был напуган тем, что ты использовал оружие, как способ воздействия на меня, хотя я не пострадала. Затем ты вывел Молли и запретил ей подходить ко мне. Ему доложили обо всём, сначала он убедился в том, что я жива, а потом послал за тобой. Нейсон сделал вывод, что ты вышел из-под его контроля и можешь понять и увидеть то, что он от тебя скрывает, – словно подсказывает она.