Лина Мур - Индукция страсти

– Я освобожу твой дом, как только найду что-то. Моя одежда непригодна, с Молли встречаться сейчас опасно, Гамильтон запер её в комнате. И я…

– Ты говорила, что готова пройти обнажённой перед людьми. Это были только слова? – Перебивая её, заставляю обиженно поджать губы и подняться на ноги.

– Нет. Ты прав. Я шлюха, так зачем скрывать себя настоящую, – зло шипя, Бланш развязывает пояс халата и яростно бросает его в меня. А я не могу отвести взгляда от её тела, от двух повязок, от красоты часто вздымающейся груди. Соски реагируют на прохладу, выпирая и маня к себе. Когда в последний раз я целовал её? Не помню.

– Прошу, – отскакиваю в сторону, наблюдая, сколько же в ней решимости доказать мне, что она та, за кого себя выдаёт. Сколько решимости противостояния во взгляде, когда она идёт к двери и даже не останавливается. Но я успеваю её схватить за руку и втащить обратно. Хлопаю дверью и толкаю, не заботясь о резких движениях в сторону кровати.

– Именно вот под обликом шлюхи ты и скрываешь себя настоящую, – произношу я, когда она сдувает прядь волос с лица и пытается устоять от боли в тянущих швах.

– Нет, ты ошибаешься. Как и каждый раз это делал. Ты для меня лишь задание…

– А ты для меня женщина, которую я боюсь отпустить. Ты для меня больше, чем просто удовольствие. Ты для меня единственная женщина, для которой я готов стать лучше. Ты…

– Хватит, – шипит она, мотая головой.

– Я помню всё, что чувствовал с той, первой. Я считал, что ничего ярче не переживал за всю свою жизнь. Ложь. Тогда я и не знал, насколько сознание возбуждает. Ты возбуждаешь…

– Прекрати! Немедленно закрой рот! – Повышая голос, Бланш отходит от меня, а я наступаю на неё.

– Нет, я не подчиняюсь тебе. Это ты подчиняешься мне, как и раньше. Ты делаешь то, что заставляет меня жить. Ты вернула мне это желание и должна ответить за него. То, что видишь перед собой – твоя вина, – довольно тяну, наблюдая, за борьбой в глубине её глаз.

– Не надо… пожалуйста, Эйс. Не надо, – шепчет она, пытаясь ускользнуть из моих рук, но позади неё кровать, а она сейчас не в том состоянии, чтобы прыгать по ней.

– Надо, гадюка, надо. Мы оба нуждаемся в напоминании о том, что один ничего не в силах сделать, потому что у него нет на это причин. Обстоятельства против нас, но я не собираюсь держать тебя в заложниках. Ты можешь сейчас взять из моего шкафа подходящую одежду и уйти. Это должна решить ты, как бы я ни желал другого. Но угрожать тебе, заставляя делать что-то против воли, я не собираюсь. Я не имею понятия, как поведу себя там, но я буду стараться оправдать твою веру в меня, – отхожу обратно к двери и, поднимая халат, возвращаюсь к ней.

– Мне нужно твоё тело. Мне не требуется знать, что страсть не утихла между нами. Я это вижу, – накидываю ей на плечи тонкую материю и, мягко улыбаясь, смотрю на Бланш, переживающую внутри себя бурю из-за моих слов, – но, к сожалению, мне этого мало. Мне всегда будет мало одной страсти, я теперь хочу большего.

– А если я боюсь думать о большем, потому что не имею понятия, имею ли право на это, вообще? – Шепчет она.

– Рискни, ведь скука никогда не будет для тебя правильной. А бояться это нормально, когда ты чувствуешь. Этому ты меня и учила. Стуку сердца, которое сходит с ума от страха. Туману в голове, который позволяет наслаждаться каждой минутой. Спокойствию, хотя это может быть губительным. Чувствовать момент безмолвного мира, где ты больше не один, – провожу пальцами по её лицу, отчего она шумно втягивает в себя воздух.

– Ты используешь мои приёмы против меня.

– Верно. Я быстро учусь, но даже этого мне мало, – мой палец сминает её нижнюю губу, и в этот момент я многое понимаю. Насколько, действительно, страшно быть зависимым от другого человека. Это один из опаснейших недугов для сознания, ведь в момент паники буду спасать её, эту женщину, сумевшую добиться от меня того, что никому ещё не удавалось. И я уверен, ни один наркотик, ни одно наказание, ни одно воздействие на меня никогда не сотрёт воспоминаний, в которых была она. Потому что помнить будет не разум, а сердце. Отметина на нём, в виде глубоко пореза, покрытого поцелуями, не имеет срока годности. Она всегда будет во мне, даже после смерти.

– Барбара Бланш Фокстер, – быстро шепчет она, а я, моргая, непонимающе отрываю руку от её лица.

– Моё первое имя Барбара, Донна не желала, чтобы меня звали как алкогольный напиток. Поэтому нарекла Барбарой, но когда она исчезла, то я больше не хотела быть куклой, которую она причёсывала и наряжала в яркие платья. Я стала той, кем была рождена, – поясняет она, вызывая на моём лице улыбку.

– Думаю, моё второе имя ты знаешь.

– Эйс Ориан Рассел, да, знаю. Я знаю всё, что было в твоём деле. Дату рождения. Вес. Рост. Цвет глаз. Но я не думала, что ты для меня станешь кем-то намного большим, чем просто слова, написанные на листе бумаги. Ты живой, и я тебе доверяю, хотя это больно признавать, ведь времени не осталось, чтобы это проверить ещё раз. А я бы хотела иметь будущее, только бы узнать, выиграешь ли ты у меня в следующий раз или мне захочется всегда проигрывать тебе, дабы услышать твой смех. Я никогда не чувствовала себя обычной, всегда чётко следуя плану и выполнению задания. А ты заставил меня хотеть стать той, кто будет просто ждать тебя, чтобы поужинать и обсудить какую-нибудь глупость, словно опасности никогда не существовало. Мне так жаль… мне так жаль, Эйс, – она опускает голову, пытаясь спрятать катящиеся слёзы.

Обнимаю её за талию и притягиваю к себе. Бланш обнимает меня за шею и плачет, выплёскивая из себя всё то, что копилось столько лет. И это самое нежное и яркое проявление её чувств ко мне, убеждающее меня абсолютно точно в её доверии. Показать слёзы и слабость можно только тому, кому уже давно отданы все мысли и дыхание.

– Мне не жаль, – шепчу я, качая в своих руках Бланш и целуя её в волосы. – Мне не жаль, гадюка, что я встретил тебя. Я безмерно счастлив сейчас быть здесь с тобой. Ты подарила мне то, о чём говоришь. Ты ждала меня и я, наконец-то, вернулся. И так будет всегда. Обещаю, Бланш, я клянусь тебе, что если придётся искать тебя, то я буду это делать, пока не умру. И я никогда не позволю тебе выиграть у меня, потому что мне с тобой ещё ни разу не было скучно. С тобой это невозможно. Я счастлив, благодаря тебе.

Наступает тот самый переломный момент, когда каждый из нас безмолвно мечтает. И я разрешаю себе эту ересь, потому что иначе не смогу подарить этой женщине то, чего она достойна. Будущее.

– Ты меня нервируешь, – хотя мой голос спокоен, но я чувствую, как сильно напряжена Бланш. Она уже час сидит за моим столом и смотрит на карту, то чертыхаясь, то отмечая какие-то точки, но затем снова ругается себе под нос.

– Я не в силах отследить место, где сегодня будет проходить жертвоприношение. Не слышала, чтобы Нейсон об этом говорил, чтобы кто-то хоть словом обмолвился. Я перебирала его бумаги и следила за ним, как и за остальными, но ничего. Куб продолжает вести наблюдение за домом Нейсона. Вероятно, там оно и случится. Других вариантов нет, или же…

– Хватит, Бланш. Лучше возвращайся в постель, – зевая, привстаю на локтях и встречаюсь с её злобным взглядом.

– Не начинай, – предупреждаю её, – я отчётливо понимаю твоё состояние. Ты уже рассказала мне всё, что знала, как и о своих догадках. Мы это обсуждаем два дня, и я уверен, что они давно уже спланировали всё, сейчас же только ждут, как и мы. Такого рода вещи не решаются за несколько дней. Месяц назад была ввезена партия оружия, но там взрывчатых веществ не хватит, чтобы устроить несколько мощных терактов в Лондоне. От силы два, а ты уверяешь, что минимум пять. К тому же в Париже всё было подготовлено ещё полгода назад, в Мюнхене – три месяца назад. А само место было определено, боюсь, уже около года назад. Я считаю, что они передают право проведения посвящения из семьи в семью. И это будет там, где я жил. В доме Таддеуса или Нейсона. Я готов.

Она, тяжело вздыхая, поднимается из кресла и подходит к кровати.

– Я была и там, и там, ничего особенно не увидела. В доме Тедди…

– Не зови его так, – шиплю я, когда она располагается на постели.

– Хорошо, – закатывая глаза, Бланш цокает, – в доме Таддеуса нет ничего, что свидетельствовало бы о проведении сегодняшнего ритуала. По словам Джонни… ладно, поняла, Уилсона, во время посвящения он всегда ощущал огонь, точнее, горящий воск, который был ароматизированным. Последний раз они встречались на подобном мероприятии восемь лет назад, когда принимали нового члена Ордена. В годы вступления в него Таддеуса и Нейсона, происходили страшные взрывы. Твоё появление в Ордене будет встречено сотнями смертей в трёх городах. Именно это и заставило меня думать – ты их будущее. Я знаю, что морально ты настроен на предстоящее, но у меня есть сомнения в том, что твоё тело подчиняется тебе, Эйс. Уилсон рассказывал о своих ощущениях, и он упоминал, как сложно было не делать того, что приказывают. Невозможно из-за специфичного запаха и тумана в голове. Он говорил, что умом понимаешь, насколько плохо поступаешь, пытаешься сопротивляться, и в то же время не можешь ничего сделать, а только подчиниться. Предполагаю, что они сжигают ароматические палочки, добавляя в них наркотическое вещество. Не напоминай мне о своей силе, я это видела и изучала, только вот борьба с собой тебя погубит.

– Ты настаиваешь на том, чтобы я не противился воздействию на моё сознание, но ты не учла одного, – делаю паузу, замечая печаль в её глазах, – у меня есть собственные установки. Я принимаю то, что сила их влияния огромная, и готов противостоять ей. Если этого не сделаю я, то не сделает никто. Я разработал несколько вариантов спасения Молли, и уверен, что один из них точно сработает. Буду смотреть по ходу событий, для начала вытяну информацию, а затем начну операцию. Сестра будет в ужасе от происходящего, это сильно ударит по её психике, но и с этим я справлюсь. Единственное, что меня волнует – ты. Если ты сдашься, то и у меня не будет причин, чтобы оборвать всё.

– Не будет? А как же люди, Эйс? Как же будущее страны? Я не поверю, что ты позволишь умереть невинным из-за отчаяния и собственной потери. Я уже прожила несколько вариантов смерти, чувствовала вонь горящей кожи, вызывающую тошноту и невыносимую боль. Знаю, как вести себя, если в меня выстрелят или ранят ножом. Я умирала не менее десяти раз в своём сознании и чётко видела все со стороны, как и переносила на себя ментальные отголоски агонии, чтобы суметь вытерпеть и не подарить им ни единого крика или мольбы о прекращении мучений. Я вынесла насилие всех участников Ордена и даже наркотик в моей крови, который не позволит мне закрыть глаза, и я запомню каждое лицо и каждое дыхание, загрязняющее мою душу ещё сильнее. Я приняла то, что со мной могут сделать, и ради этого упала на дно, чтобы заставить их выбрать именно меня. Я демонстрировала им свою порочную натуру и злила их, специально обмолвившись, сколько всего мужчины могут выболтать, ожидая оргазма. У меня была и остаётся до сих пор цель – не позволить тебе отдать себя им. Это худшее наказание для меня. Это проигрыш, а ты его не посмеешь допустить. Ты обязан победить со мной или же один. Другого шанса не будет.

Я не могу в эту секунду найти ответа на её жаркую речь, убеждающую в который раз, – мне придётся забыть обо всём, что нас связывает с этой женщиной. Забыть эти дни и ночи, в которых я узнал Бланш с другой стороны. Я даже позволил себе смех, вызванный рассказами о её первых шагах в профессии, потому что увидел, насколько отважно пожертвовала собой Бланш ради желания добиться правосудия и добраться до меня. Она работала без устали для достижения своих целей, выдумала себе задание, в которое поверила глубоко и страстно, вызвав во мне чувство гордости.

– Знаешь, когда я, наконец-то, поняла, почему пропала Донна, и за что безжалостно убили всю её семью, то была настроена отомстить за неё, – нарушает тишину Бланш, а я концентрирую на ней взгляд, выныривая из воспоминаний прошедших дней.

– Сейчас ничего не изменилось, ты это хочешь сказать? Конечно, их поступки нельзя оправдать, но мы тоже не безгрешны. Нет, я не защищаю их, если ты об этом подумала, – произношу я.

– Да, мы не безгрешны, но грехи созданы, чтобы мы были ведомы системой. Нельзя убивать, воровать и изменять. Много что запрещено по библейским законам и постулатам общества, и я не отрицаю того, что и мой способ защиты людей и тебя будет причислен к разряду самых жестоких вещей. Но я хотела тебе сказать, что, наоборот, всё изменилось. Я не рассчитывала так сильно сближаться с тобой, считала, что мои навыки и многолетний опыт в продажном бизнесе помогут мне ничего не чувствовать. Но в том доме, где для меня была подстроена ловушка, я испугалась, интуитивно ощутив твоё дыхание рядом. Я знала, что ты там, моё тело предало меня. Оно подсказало, дыхание сбилось, и по телу прокатилась ледяная волна страха. В тот самый момент я поняла для себя следующее – Донна уже перестала быть причиной, из-за которой я влезла в этот мир, теперь ей стал ты, Эйс. Раньше я жила, ведомая яростью, обидой и ненавистью, а сейчас же всё исчезло. Остался ты, и я не могу думать ни о чём другом, кроме как о желании убежать. Это плохо, правда? Мне стыдно за эти желания, но если была бы возможность это совершить, и чтобы никто нас никогда не нашёл, я бы ей непременно воспользовалась. Жаль, что как бы я ни пыталась отвергать свою женскую натуру, я всё же сентиментальна, – она приподнимает уголок губ и осторожно дотрагивается до моих пальцев.