АлиСанне тоже было боязно. Но она резко выдохнула и согласилась. А про себя подумала: «Прорвёмся».

Забегая вперёд скажу: прорвалась, поладила, справилась. И класс оказался не таким уж плохим. Настороженным – да. Привыкшим с гордостью носить сомнительное звание «самого ужасного класса школы» - да. Слабеньким – да. Но одновременно и весёлым, неожиданно с готовностью откликающимся на неравнодушие, озорным и вовсе не подлым.

Впервые, что лёд тронулся и работать они будут, АлиСанна поняла, когда после очередного урока вдруг обнаружила, что расстояние между доской и первой партой почему-то непостижимым образом сузилось всего лишь до одного метра. АлиСанна, пребывая в крайнем удивлении, подвинула парты назад, подровняла их и забыла об этом странном перемещении.

Но на следующий день ситуация повторилась. Вот прибежал на урок литературы восьмой «А». Парты в это время определённо находились на своих местах. Прошёл урок, и изумлённая АлиСанна опять обнаружила, что ходит вдоль доски по узенькой полосе, практически касаясь учеников и напоминая себе этим тигра в клетке.

После этого она решила выяснить, каким образом происходит непонятное «кочевье». И на следующем уроке внимательно следила за учениками. Оказалось, что, увлечённо слушая, «немаленькие» второгодники и третьегодники с галёрки опирались на парты и непроизвольно двигали их вперёд, вынуждая тех, кто сидит перед ними, тоже слегка подталкивать остальных. Так и переезжали её ученики вместе с партами и стульями поближе к доске и АлиСанне, сами того не замечая. АлиСанна посмеялась и убедилась, что 8 «А», оказывается, не такой и страшный. Кстати, ни до, ни после этого в её практике такой миграции учеников и парт не случалось.

А потом выяснилось, что с восьмиклашками бывает очень и очень интересно. Как-то раз АлиСанна проверяла сочинения на банальную, в общем-то, но почему-то очень заинтересовавшую ребят тему «Кем я вижу себя после школы». И вдруг выяснилось, что хулиган и бузотёр Руслан Агеев хочет стать агрономом, потому что «должен же кто-то хлеб и прочее выращивать, а то он, хлеб то есть, всё дорожает и дорожает, и моя мама очень переживает, когда в магазин идёт, боится, что нам с ней есть будет нечего. А нам ведь помочь некому, мы вдвоём живём. А вот я вырасту, выучусь, построю в деревне нам большой дом, и будет моя мама жить с моей семьёй и внуков нянчить. А я буду хлеб растить, новые сорта выводить». АлиСанна смотрела на эти строки, а перед её глазами стоял какой-то всегда неумытый и непричёсанный, буйно кудрявый Руслан, оказавшийся нежным сыном и трогательным мечтателем о семейном и рабочем счастье.

А худенькая, длинненькая Варя Кольцова написала, что собирается стать президентом, «ведь русские женщины всегда отличались добротой, умом и силой духа! И я смогу помочь нашей бедной стране, вот только выучусь и справлюсь с заиканием!» Далее прилагался подробнейший план действий по осуществлению желаемого. Заканчивалось сочинение словами «а на инаугурацию (представьте себе, ни одной ошибочки в слове!) я обязательно приглашу Вас, Алиса Александровна, и Вашего мужа. Мне будет очень приятно видеть Ваше улыбающееся лицо и знать, что Вы помните это моё сочинение и думаете о том, что я выполнила своё обещание».

Очень много чего интересного написали они в своих работах. И даже те, от кого АлиСанна ожидала отписок, шутейности или просто пустых тетрадей, неожиданно увлеклись и поработали на славу. Вот вам и кошмарный восьмой «А», гроза и ужас всей школы.

Постепенно АлиСанна и тридцать восемь «ашек» совсем привыкли друг к другу, она узнавала всё больше и больше об их жизни, семьях, делах. И не переставала удивляться.

Очень красивый какой-то сказочно-принцевской красотой Серёжа Столетов оказался одним из шести братьев в большой многодетной семье. Все остальные братья учились хорошо, и только Серёжке-непоседе, при всей его природной сообразительности, учёба не давалась. Его старшие братья регулярно вылавливали АлиСанну на перемене и пытливо выясняли, что их «оболтусу» надо сделать, чтобы учиться получше. Сам Серёжка братьев уважал, гордился ими невероятно, но соответствовать им не мог. Ну, не мог – и всё тут! Правда, и не слишком переживал. Сам говорил частенько: «Зато я первый мамин помощник, Алиса Александровна! Я её так люблю, так люблю. Вот бы она нам ещё сестрёнку родила! Я бы всё по дому делал, да и братья бы с папой помогали. Но только чтобы сестрёнку нам!»

И остальные «ашки» были ничуть не хуже. Замечательные были. И АлиСанна полюбила их всей душой. Впрочем, она всех своих детей любила именно так – искренне и сильно, даже если поначалу и чувствовала себя тигром и дрессировщицей одновременно. И дети, кстати, отвечали ей взаимностью.




Глава девятая,

в которой кончается одно и начинается другое


Ремонт – это всегда сложности, проблемы и неурядицы. Даже если это ремонт в крошечной однокомнатной «хрущёвке». А теперь представьте, что такое ремонт в школе. Да ещё и «без отселения». Рассказывать об этом я уже начала. Теперь продолжу. Потому что именно с того ремонта и началось то, что стало для школы началом конца и огромной личной трагедией для нашей с вами АлиСанны.

В тот злосчастный год буквально каждый член коллектива проявлял чудеса героизма. Работать зимой в неотапливаемых помещениях – это не фунт изюму. Холодно было ужасно. А ещё грязно, шумно, тесно (строители поочерёдно перекрывали по этажу, и приходилось ютиться на оставшихся), да и пахло не слишком приятно.

Про тесноту особый разговор. АлиСанна, например, теперь частенько вела уроки в кабинете труда для мальчиков, и её дети писали сочинения за верстаками среди молотков, пил, стамесок, рубанков и прочих, чрезвычайно повышающих градус вдохновения предметов.

Несчастный завуч Олег Дмитриевич Люблинский чуть ли не ежедневно совершал невероятное: перекраивал расписание, чтобы каждому классу и каждому учителю найти кабинет.

Можно, конечно, было бы обратиться в соседнюю школу и попросить пускать несчастных жертв ремонта к ним (во вторую смену, разумеется). Марианна Дмитриевна поначалу так и сделала. Соседи не отказали. Но беда в том, что школа эта находилась так сказать, в дальнем соседстве, ближе просто не было. Пешком до неё было идти минут десять-пятнадцать, причём приходилось пересекать несколько дорог, в том числе «стрелку» Каширского и Варшавского шоссе и трамвайные пути. Так рисковать детьми никто не хотел. Вот и выходило, что лучше было учиться и работать дома, у себя, в родной школе. И никого не смущало, что происходило это фактически в две с половиной смены. У АлиСанны теперь иногда рабочий день заканчивался одиннадцатым или даже двенадцатым уроком (что её, кстати, вполне устраивало, потому что получалось пропускать меньше пар в институте), у других дела обстояли ничуть не лучше.

Но ничего, как уже было сказано выше, ремонт пережили. И летом, выйдя из отпусков, принялись отмывать свеженькие, отремонтированные кабинеты и коридоры.

В жизни АлиСанны в то время происходило невероятное. Не вдаваясь в подробности скажу только, что возник вдруг рядом тот, кто был её первой любовью. И этим всё сказано. Первая любовь была у всех, ну, или почти у всех. И те, у кого была, знают, что это такое. У АлиСанна эта любовь была долгая, несчастная, и, как ей казалось, безответная. Объект этой самой любви женился, АлиСанна, как мы уже знаем, тоже вышла замуж. Не по какой-то неземной любви (предыдущая-то никуда не делась!), а просто из симпатии. И хотя мужа не так чтобы обожала, но прожили бы они всю жизнь. Пушкин-то ведь не зря про Татьяну Ларину писал. Рискуя показаться склонной к неуместному пафосу, тем не менее напишу: она, Татьяна Ларина, типичная русская женщина. Такие, как она, на Руси, в России, в Советском Союзе и снова в России были до Пушкина, во время Пушкина и уже почти двести лет после него. Причём не в единичных экземплярах. Чуть ли не поголовно всё женское население вышеупомянутой страны, как бы она ни называлась и какой бы политический строй в те или иные годы в ней не господствовал, - татьяны ларины. Во всяком случае, в смысле верности и готовности к самопожертвованию.

АлиСанна была в этом самом смысле особа самая что ни на есть заурядная. Да и сейчас такая же. Долг, верность, порядочность и прочая, прочая для неё не пустой звук, а основополагающие принципы жизни. Кредо, так сказать. Вот по ним она и жила. И, не пылая к мужу высокой страстью, была ему, тем не менее, верна, на сторону не смотрела и прожила бы с ним, пожалуй, всю жизнь. Не окажись он, как бы это помягче… не мужчиной. Нет-нет, с ориентацией у него всё было в порядке. С первичными половыми признаками тоже. Но вот со вторичными, к которым воспитанная на классической литературе АлиСанна наивно относила доброту, благородство, порядочность, силу духа, умение уважать других, а, значит, и себя, снисходительность к чужим недостаткам и многое другое, - у него был полный швах. Вот прям совсем. Если быть точной, то ничего из этого списка у него не было. Ничегошеньки!

Зато был он ярким представителем племени людей-хамелеонов и умел прекрасно приспосабливаться к окружающей обстановке и изображать из себя то, что было нужно в тот или иной момент. А уж как говорил! А ещё на гитаре играл, пел и замечательно владел искусством навешивания на уши лапши. И наивная юная АлиСанна не разобралась, поверила, посчитала прекрасным человеком и замуж за него пошла. Глупая, конечно. А кто из нас в этом возрасте отличается умом и сообразительностью? Я про житейский план, а не вообще. Потому что просто умных и сообразительных среди молодых очень даже много. А вот тех, кто разбирается в жизни и любит не ушами…

АлиСанна и в этом не была исключением. И попала. Страдала от этого год, а потом не выдержала. На её месте мало кто выдержал бы. А кто всё-таки выдержал – это уже не татьяны ларины, а особы, склонные к ярко выраженному мазохизму. АлиСанна мазохисткой не была и от мужа ушла. И, кстати, правильно сделала. Не иначе, Господь Бог именно этого от неё и хотел. Потому что сразу же в её жизни вдруг возник тот, о ком она не переставала думать с десяти своих лет. Тот самый объект первой любви. Возник и тут же взял все её проблемы на себя. Так и сказал:

- Выходи за меня замуж. Я буду о тебе заботиться.

Может быть, и не как в классической литературе выразился, и неплохо было бы поцветистее, поблагозвучнее и поромантичнее. Но зато именно так, как очень хотелось АлиСанне. Хорошо и красиво говоривший в её жизни уже был. Но ничего хорошего и красивого она от него не видела. А теперь вдруг рядом появился тот, за которого можно было спрятаться, укрыться надёжно от всех бед и знать, что никогда не выдаст, не подведёт, не опозорит. Да ещё одновременно и тот, кем можно было гордиться, восхищаться и кого так легко было уважать. А ещё тот, кого так нежно и, как казалось, безнадёжно она любила последние десять лет своей недолгой жизни. И это всё был один и тот же молодой человек двадцати шести лет от роду, офицер одной из спецслужб, умный, добрый, сильный, весёлый, благородный. Такой, о каком можно было только мечтать (оказывается, такие всё же встречаются и в реальной жизни, а не только в любовных романах). И всё. Жизнь двадцатилетней АлиСанны раз и навсегда изменилась. И теперь не нужно было делать вид, что всё хорошо, потому что и вправду было всё хорошо, настолько, что она ещё долго не могла поверить и всё боялась, что это только сон.

Ну, да ладно. Хватит про любовь. Продолжу про школу. У нас всё-таки история скорее производственная, чем любовная.

Итак, у АлиСанны отпуск закончился, а у её Любимого (тогда ещё без слова «муж») как раз начался. И он в полном соответствии с теми качествами, которые в нём увидела всё ещё по-прежнему юная, но в результате выпавших на её долю испытаний уже изрядно помудревшая АлиСанна, и которые в нём действительно были, не сделал вид, что проблемы его невесты исключительно её проблемами и являются. А провёл свой отпуск, почти в одиночку растаскивая парты и стулья из школьного подвала по кабинетам. Этажей в школе было, напомню, пять. А Любимый у АлиСанны – один. Ей было его ужасно жалко, и она всё порывалась помочь. Но он, разумеется, не давал. Потому что иначе это был бы какой-то неправильный мужчина. А он, хотя было ему всего двадцать шесть, был очень даже правильным, таким, о котором мечтают девушки.

В школе на влюблённую, парящую АлиСанну и немногословного, спокойного и надёжного Любимого смотрели сначала недоумевающе. Как же, весной был один, теперь вдруг другой. В другом бы коллективе и другого бы человека заклеймили, пожалуй, за аморалку. Однако с АлиСанной такого не произошло. Кто-то, может, и позлословил за глаза. Но и только. Во всяком случае, до неё никакие сплетни и слухи не дошли. А большинству же коллег Любимый страшно понравился.

- Какой парень, - сказали ей в разных вариациях почти все коллеги женского пола.