– Чувствовалось, что между Тони и Викторией есть влечение, – говорит Эзра.

– Эзра, ты хотя бы знаешь, что такое одноразовая связь? В эту ночь Виктория чувствовала только одну вещь внутри себя, и это явно была не любовь.

Он кивает, захваченный врасплох моими отнюдь не девичьими высказываниями.

– Давай совместим приятное с полезным, – он вручает мне кисть с оранжевой краской.

– «Чужие 2» не такой уж и плохой фильм, но ему определенно далеко до «Касабланки», – говорит он. Эзра выражается как ни один другой парень в школе. Словно глоток свежего воздуха.

– Тут ты прав. – Мой отец заставил меня посмотреть этот фильм, когда был снегопад. Он сказал, что если я продолжу смотреть реалити–шоу, то мой мозг стухнет, поэтому настало время посмотреть что-нибудь стоящее. Обычно мне не нравятся фильмы, которые он рекомендует, но этот меня захватил. В следующие выходные, вдохновившись Хамфри Богартом, я пошла в магазин и купила себе тренч.

– Тебе нравится «Касабланка»?

– Да. Это классика.

– Интересно, – говорит он, вытирая капающую краску своей футболкой. – Этот фильм очень романтичный.

Я приостанавливаю свои попытки закруглить его квадратные кольца.

– Совсем наоборот. Это один из тех фильмов, где логика побеждает любовь. Рик осознает, что он и Илза отлично провели время в Касабланке, но все не настолько серьезно, чтобы умолять ее бросить мужа.

– Не настолько серьезно? Когда Рик просит Илзу сесть на тот самолет – это любовь. – Эзра делает такое же страдальческое выражение лица, как и моя мама, когда она присоединилась к нам, чтобы посмотреть финальную сцену.

– Сказать ей уезжать с мужем и никогда не возвращаться – на твой взгляд и есть любовь?

– Он заботился о ней, хотел, чтобы она была в безопасности и у нее была счастливая жизнь, даже если не с ним.

– Или он понял, что их роман не стоит того, чтобы ради этого рушить свои жизни. Если бы он действительно ее любил, то не позволил бы ей сесть на тот самолет, – направляю я свою кисть на него.

– Давай подведем итог: здесь мы не согласны друг с другом, – возвращается он к работе. – А что насчет «Титаника»? Это определенно самый романтичный фильм за последние двадцать пять лет.

– Я думал, что у чудаков, помешанных на фильмах, хороший вкус, – вмешивается Джефф. – Друг, ты реально должен сходить с нами на фильм Майкла Бэя.

– Тем не менее, это классика.

– Джек и Роуз? У них был всего-навсего курортный роман, – говорю я. – Он учит ее плеваться, она видит его в смокинге, и вдруг ни с того ни с сего оказывается, что они родственные души? Не-а.

Почему девушки в школе предпочитают фильмы с несчастливым концом? Половина пар в этих фильмах либо умирает, либо разъезжается. Но они все никак не могут ими насытиться. «Титаник», «Влюбленный Шекспир», «Искупление», «Дневник памяти», «Спеши любить» и любой другой фильм по романам Николаса Спаркса. Моим одноклассницам хочется отношений, но в тоже время они поклоняются фильмам, в которых пары никогда не остаются вместе. Я этого не понимаю.

Эзра пытается закончить свои кольца.

– Тогда тебе, должно быть, нравится «Волшебник из Страны Оз».

– Почему? В этом фильме романтика отсутствует напрочь.

– Именно это я и имел в виду, – улыбается он, смотря наверх и влево. Так он выглядит как ребенок, выпрашивающий печеньку. Вал права. С объективной точки зрения это смотрится очаровательно.

Хаксли снова начинает говорить. Меня охватывает паника. Я бросаю кисть в банку с водой.

– Мне нужно идти, – говорю я.

Эзра салютует:

– Спасибо за помощь.

– Спасибо тебе, – говорит Джефф. – Теперь это выглядит куда лучше.

Я оборачиваюсь.

– Ребята, вы ведь в курсе, что в Олимпийском символе нет оранжевых колец?


***


Анджела,

Мы давно не общались. В этот понедельник я работаю в вечернюю смену – отдам тебе свое пепперони, если ты поделишься корочкой :)


Я вкладываю купон в записку и запечатываю конверт. Иду в тапочках по своей подъездной дорожке. Слава богу, можно отдохнуть от каблуков. Бросаю конверт в почтовый ящик и поднимаю флажок вверх. Ветер пронзает мою кожу и толкает назад.

О, нет, Мать-Природа. Сегодня ты меня не остановишь.


14


Первые три дня тренировок в СТА показались мне адом – потянутые мышцы, растянутые связки. Я и понятия не имела, что все мое тело может так болеть, включая ногти, мочки ушей и даже указательный палец. Девчонки же из команды едва потели.

Так как я вхожу в команду Хаксли и участвую в ее финальном танцевальном номере, то вынуждена выглядеть идеально. Наш номер должен заставить людей подняться со своих мест. Когда я думаю, что мы уже достойны танцевать на Бродвее, Хаксли находит слабые места. Она резка до крайности. Пока она нас тренирует, мы должны отказаться от сахара и любых сложных углеводов. Больше всего Хаксли любит находить ошибки у других танцоров. Особенно у меня.

– Ребекка, на счет раз ты начинаешь с правой ноги, а не с левой. Знаешь разницу между левой и правой?

– Ребекка, ногу нужно поднять выше. Ты же не пинаешь футбольный мяч.

– Ребекка, улыбайся. Ты должна выглядеть веселой.

– Ребекка, – ее передергивает от вида пятен пота подмышками и между ног. – Неважно.

Это и есть ее план? Ежедневно ругать, унижать меня и причинять мучительную боль? Я вступила в СТА или в какую-то секту? Полагаю, она никогда и не думала мне помогать. Я – ее развлечение. Та, которая веселит во время танца всю команду.

Единственное, что позволяет мне продолжать идти вперед – это то, что через несколько дней наступит понедельник.


***


– Человек-паук гораздо круче, чем Железный человек, – говорит Фред своим друзьям перед тем, как закинуть в рот горсть картошки фри, политой кетчупом. – Единственное, что есть у Железного человека – это металлический костюм.

– По крайней мере, он может летать. Человек-паук может только раскачиваться. Ты когда-нибудь задумывался над тем, почему Человек-паук не сражается со злодеями в пустыне или тундре? Потому что там нет зданий, за которые можно было бы зацепиться и раскачаться, – отвечает Говард, откусывая кусочек кренделя.

Они спорили по этому поводу весь ланч, и ни один не закрывал рта, пока жевал. Так как Вал теперь ест с Эзра, я делю столик с Фредом, Говардом, Квентином и кучей комиксов в пластиковых обложках. Ну, по крайней мере, я не в одиночестве.

– А ты что думаешь? – спрашивает Фред. – Железный человек или Человек-паук? Кто круче?

Я пожимаю плечами. Я как-то больше подкована в квадратных уравнениях.

– Ну, Роберт Дауни Младший довольно-таки смешной малый.

– Съели? – вопит Говард. Двое других резко откидываются на спинки стульев. Это не так уж и ужасно, приятно не слушать разговоры о парнях, туфлях или одноклассниках.

Я машинально рисую на фотографии Хаксли и Стива с выпускного. Стива не трогаю, а Хаксли пририсовываю дьявольские рога, затемняю ей зубы, а в облачке мыслей пишу: «Я сука». Да, знаю, это по-детски. И это просто кусок бумаги. Но мне доставляет удовольствие видеть, что Хаксли выглядит как дьяволица.

– Так Вал и Эзра теперь официально встречаются? – спрашивает Квентин. Он последний человек, интересующийся сплетнями Ашлэнда, на которого бы я подумала. Но, полагаю, всем ученикам нравится быть в курсе событий.

– Он «не мыслит шаблонами», – отвечаю я, демонстрируя пальцами кавычки. – Но да, они встречаются.

– Этот парень затеял серьезную игру, – говорит Говард, залпом выпив баночку Гавайского пунша. – Не помню, чтобы я когда-либо видел его без девушки. Ни дня.

– Кто-то, кажется, завидует, – говорит Квентин, показывая Говарду, что его зубы окрасились от сока.

– Нет, я просто говорю, что у парня всегда были девушки. Я им восхищаюсь. Мне бы хотелось иметь хотя бы половину его шарма.

– Тебе бы хотелось иметь половину его подружек.

– Да, и это тоже.

Я жду, когда Фред присоединится к разговору, но он занят изучением происходящего за другим столиком, там шесть парней, идентичных моим сотрапезникам, ютятся за столиком, охают и ахают над чем-то. Кубик-рубик? Плейбой?

– Джереми Фаулер принес еще один винтажный комикс о Бэтмене сороковых годов, – говорит Фред. Я пожимаю плечами. – Это как если бы девушка пришла в паре туфель от Джимми Чу.

Я закрываю блокнот, пряча фотографию.

– Не знала, что ты увлекаешься модой.

– У меня есть сестра, – он опять смотрит на тот столик. – Раньше мы сидели все вместе. У нас даже была своя традиция. Когда кто-нибудь приносил редкий комикс, мы давали себе двадцать минут, чтобы пролистать его и только потом ели. – Он опускает голову на руку, лежащую на столе.

– Что произошло? – кажется, я включаю рабочий режим специалиста по разбиванию пар.

– Дедушка Джереми умер, – говорит он, понижая голос. – Джереми в действительности никогда не был поклонником комиксов. Ему просто нравилось делать вид, что он знает, о чем говорит, а мы всегда игнорировали его. Однажды он перепутал Зеленый Фонарь и Зеленого Гоблина!

– Ну, они же оба зеленые.

– Поверь мне. Их нельзя перепутать, – говорит он. Фред трясет головой и выглядит взбудораженным. – Но потом умер его дедушка и неожиданно оставил ему в наследство винтажную коллекцию ДиСи Комикс. У парней потекли слюнки. Однако Джереми теперь думает, что он господин и настаивает на том, чтобы мы обсуждали только ДиСи Комикс, иначе он больше не принесет ни одной из книг. Парни и я, – он указывает на Квентина и Говарда. – Поклонники Марвел Комикс. У нас бывали такие дебаты за столиком, – Фред еще больше оживляется. – Но Джереми сказал, что этот столик только для настоящих фанатов комиксов – фанатов ДиСи. Прямо так и сказал! Конечно, я ответил, что это тупость. Тогда он поставил вопрос на голосование, а так как остальные парни хотели посмотреть старые комиксы, то встали на его сторону. Столик проголосовал, и когда мы вернулись на учебу после Рождественских каникул, нас отлучили. Хит Леджер, наверное, переворачивается в гробу.

– А почему вы ничего не сделаете? – спрашиваю я. Кто ж знал, что парни могут быть такими же коварными, как и девчонки. В моей голове начинают крутиться колесики, и формируется план.

– Он не станет меня слушать.

– Сделай так, чтобы он продал комиксы.

– Он этого не сделает.

– Сделает, если цена будет подходящей, – говорю я.

– В ресторане моих родителей я получаю восемь долларов в час. Предложение, от которого он не сможет отказаться, я сделаю лет так через пятьдесят.

Я смеюсь. Это как глоток свежего воздуха, когда ты встречаешь в школе людей с хорошим чувством юмора. Быстро окидываю взглядом Джереми.

– А если его друзья узнают, что он продает комиксы? Они ведь сойдут с ума, не так ли?

– Продавать винтажные комиксы? Это кощунство! – Фред вздрагивает только от одной мысли об этом.

– Отлично. Зарегистрируй фальшивый аккаунт на eBay от его имени. Или, еще лучше, анонимно свяжись с ним и скажи, что ты готов заплатить за его коллекцию. Не миллионы, конечно, но приличные деньги.

– Но я не могу.

– Но он этого не знает. Тебе нужно только заинтересовать его, а потом невзначай обронить его друзьям, что он продаст комиксы, если поступит заманчивое предложение, – беспечно пожимаю я плечами. Эти гениальные идеи возникают у меня сами собой. – Даже если это и неправда, что тебе нужно – так это посеять зерно сомнений, и все сложится само собой.

Фред выглядит так, будто находится в своего рода прострации.

– Это, хм, крайность.

– Так же как и настраивание друзей против вас, и отлучение от столика.

– Это другое. Я не собираюсь опускаться до его уровня. У меня все еще есть эти парни, – говорит он, похлопывая Говарда и Квентина по спинам.

– Ты прав, – отвечаю я, засовывая записную книжку в сумку.


***


Во время седьмого урока я иду к туалету. В это время Стив находится в спортзале. Я на цыпочках захожу в раздевалку парней. Боже, какой удушливый запах! Натягиваю футболку на нос и вдыхаю запах кондиционера для белья. Ну почему парни так ужасно пахнут?

Как и многое в нашей школе, раздевалку никто не ремонтировал лет так тридцать. Ящики все узкие и ржавые, только на некоторых видна зеленая краска. Ни один рюкзак в них не помещается, поэтому они просто лежат на полу.