– Мы тоже так думаем, – говорит одна из учениц.

Звонок извещает о начале урока, а Хаксли все еще не пришла. Я думала, что она все-таки появится сегодня в школе, но нет... даже Хаксли не может пережить сплетни с грацией и достоинством. Акции ее общественного статуса сейчас стремительно падают.

Я раскрываю «Беовульфа», закрывая книгой лицо. Интересно, Бари вывесила листовки, чтобы намекнуть на мою причастность к разрыву Хаксли и Стива? Или это просто чертово совпадение? Я рассчитываю на невнимательность своих одноклассников. Они никогда не станут подозревать меня. Девушка, которая является для всехпустым местом, никогда не станет делать ничего подобного. Новости в Ашлэнде похожи на пищеварительное отравление: первые двадцать четыре часа – самые ужасные, а потом все постепенно проходит. Просто нужно пережить сегодняшний день и молиться, чтобы завтра одна из девчонок пришла в школу беременная.

Вот и время ланча. Я намереваюсь набрать еды и скрыться в библиотеке. Бегу в кафетерий, но тут меня за руку дергает Хаксли.

– Привет, подожди. – На ее лице ни следа слез, но нет и обычного сияния. Она выглядит измученной.

– Ты пришла.

– Да, немного опоздала. Думаю, у меня для этого есть достаточно уважительная причина.

– Как ты?

– Нормально.

Ни одна из нас, естественно, в это не верит. Я смотрю на нее, нахмурив брови.

– Чувствую себя ужасно.

Студенты, спешащие на ланч, таращатся на нас. Так и хочется зашипеть на них.

– Такое ощущение, что я потеряла частичку себя, – тихо, но твердо говорит она, зная, что не стоит устраивать шоу на публике.

– Тебе станет легче.

– Не думаю, – говорит она и смотрит на фотографию Стива и себя, выставленную на стенде с трофеями. Но ей закрывает обзор листовка, приклеенная к стеклу скотчем. Она бегло просматривает содержание, сконцентрировав внимание на фотографии и заголовке.

Потом переводит взгляд на меня.

Я вижу, как крутятся колесики у нее в голове. Мой позвоночник каменеет, и я не могу сдвинуться с места.

Она смеется, почти на грани истерики.

– Что смешного? – спрашиваю я.

– Некоторым стоит заняться своей жизнью. – Не уверена, кого она имеет в виду: специалиста по разрывам или тех, кто его разыскивает. Хаксли же продолжает говорить. – Не против, перекусить сегодня в моей машине? Можно послушать радио.

– Звучит отлично.

Но она уже не слушает меня, а снова смотрит на листовку. Хаксли срывает ее со стекла и держит в миллиметре от своего лица.

– Золотые пуанты, – говорит она, показывая мне на них. – Видишь, вот они. Черная простыня закрывает зеркало, но не полностью. Внизу можно увидеть отражение золотых пуантов. Те, что нам вручила Фрэнсис Глори.

Хаксли резко поднимает голову.

В ее голове что-то кликнуло.

Она в замешательстве, нет... в шоке, смотрит на меня.

– Ребекка?

– Мне так жаль. – Это все, что я могу сказать. Уже и так достаточно лжи. Я не могу снова обманывать.

– Это…? Но ты...

– Ответ «да» на все.

– Ты разбиваешь пары? – она смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Потом что-то опять кликает. – Стив и я...?

Я киваю. Знала, что этот день все-таки настанет. Только я думала, что буду зла потому, что меня поймали, а не на свои действия.

– Это произошло до того, как мы снова стали подругами. А потом... я просто не могла выйти из игры... – я замолкаю на полуслове, понимая, что это жалкая попытка оправдаться.

– Но зачем ты вообще этим занимаешься? Зачем разрываешь отношения? Это ненормально. Ты больна.

Сейчас, глядя в лицо жертве, мои причины кажутся надуманными, однако изначально они были достаточно вескими.

– Ты и представить себе не можешь, каково быть одиночкой в этой школе.

– В этом винить нужно только саму себя. Помню, как ты исходила ядом, когда я начала встречаться со Стивом.

– Заткнись, Хаксли. – Мне надоело, разговаривать с людьми, которые думают, что все знают лучше всех. – Мне было наплевать на твоего парня. Но ты... ты отвернулась от меня, а потом начала относиться ко мне как к дерьму.

– Но я извинилась! Даже подарила тебе косметику. И вот как ты мне отплатила? – она поднимает листовку. Вокруг нас собирается толпа, но я уже не могу сдерживаться. Эти слова ждали своего часа четыре года.

– Я стала специалистом по разрывам из-за девушек, подобных тебе. Девушек, которые относятся к одиночкам так, будто у них неоперабельная опухоль головного мозга!

– Ты сама в этом виновата, – говорит Хаксли. Да, где-то она, конечно, права, но это не оправдывает ее. Хаксли комкает листовку и бросает мне под ноги. – Я верну Стива. Я люблю его.

– Что происходит? – Бари делает шаг вперед.

Хаксли подносит листовку к моему лицу, чтобы все видели.

– Я нашла специалиста по разрывам.

Только теперь я замечаю, что не слышно ни звука. Вообще. Как будто толпа смотрит реально интересный фильм (фильм… Эзра… черт) и настолько увлечена, что никто даже не моргает.

– Ты специалист по разрывам? – Бари подходит ближе, ее светлые корни волос уже отросли до плеч, она больше не красит их.

– Так точно, – говорит Хаксли.

– Мне жаль, – произношу я еле слышно.

– Нет, тебе жаль, что тебя поймали, – говорит Бари. – Сколько пар ты разбила? И ради чего? Ради своего удовольствия? – она указывает на скомканную листовку. – Ты чокнутая!

Она прижимает меня к трофейному стенду, готовая вот-вот взорваться.

Калиста отступает поглубже в толпу, избегая взгляда в мою сторону.

– Как ты могла встать между мной и Дереком. Что мы тебе такого сделали? – спрашивает Бари.

– А почему бы тебе не поинтересоваться у своей подруги? – говорю я, указывая взглядом на ее бывшую лучшую подругу. – Меня, вообще-то, нанимаютна работу.

Бари поворачивает голову и смотрит на краснеющую Калисту. Конечно, не следовало бы выдавать своих клиентов, но она первая начала.

– О чем ты говоришь? – говорит Бари в миллиметре от моего лица.

– Неужели быть с Дереком того стоило? Тебе хотя бы нравилось быть брюнеткой?

Я чувствую запах пота, исходящий от нее. Она так сильно хочет меня ударить, что даже вспотела. И я в ужасе. Я с легкостью могу вести закулисную борьбу, но не реальную.

– Лучше так, чем быть как ты, – говорит она.

Сердце бьется все сильнее, готовое выпрыгнуть наружу. Страх в каждой клеточке моего тела.

– Оставь ее!

Вал отталкивает Бари от меня и закрывает спиной от всей школы. Ее волосы хлещут меня по лицу, но это предпочтительнее кулака Бари.

– Она не специалист по разрывам. Прекратите ее пытать, – говорит Вал.

– Она уже призналась, – говорит Бари.

Вал оборачивается, и я вижу, как ее мир рушится.

– Бекка?

Я молчу. Что я могу еще сказать, кроме правды? Это все равно не поможет.

– Думаю, вы не поняли друг друга. Она моя подруга. Она бы не стала этого делать – Вал защищает меня перед всей школой, но это бесполезно. Что я могу сказать в свое оправдание? Я хотела помогать людям, но в действительности помогала им мстить и делать других несчастными.

– Ты так в этом уверена? – спрашивает ее Хаксли.

– Да, уверена! – говорит Вал с абсолютной убежденностью.

– Почему бы тебе не спросить ее, чем она занималась с Эзра?

Каждый учащийся в коридоре пристально смотрит на меня, как загипнотизированный. Будто я машина, перевернувшаяся на трассе, а они ждут утечки газа или взрыва.

Вал поворачивается ко мне. Колеблется, но потом спрашивает:

– О чем она говорит?

Я закрываю глаза.

– Бекка, о чем она говорит?

– Насколько мне известно, Ребекка ужасно сблизилась с твоим парнем. Слишком сблизилась.

Вал с болью и ужасом смотрит на меня. Она выглядит такой беззащитной.

– О, так ты не только разлучница, но ипредательница! – говорит Бари. – Ты случайно не убивала сирот в последнее время?

Я зажмуриваю глаза настолько сильно, насколько это возможно.

– Ребекка, ты мне отвратительна. Сколько ни в чем не повинных пар ты разбила просто для того, чтобы почувствовать себя всесильной?

– Ненавижу тебя, – всхлипывая, говорит Вал.

Я открываю глаза. Пелена слез застилает мои глаза. Я стою, вдавленная в стенд с трофеями, и не могу пошевелиться.

– Что здесь происходит? – мисс Хардвик протискивается через толпу. Бари поворачивается к ней и вот он... мой шанс.

Я вырываюсь из ее хватки и несусь по коридору, не обращая внимания на то, что меня зовут. Слезы ручьем стекают по моим щекам. Я выбегаю на улицу, лечу к парковке, сажусь в машину и уезжаю.


36


Следующие два дня я провела дома. В первый убедила маму, что у меня жуткая простуда. В тот вечер я позвонила Вал домой и практически умоляла ее маму соединить меня с ней. К моему удивлению, Вал не стала вешать трубку.

– Привет?

– Привет, – отвечаю я, завершая тем самым самое неловкое приветствие в мире. Вал молчит. Мне придется начать. Все-таки все произошло по моей вине.

– Мне жаль, – говорю я.

– Жаль, что ты поцеловала Эзра? – Я знала, это будет не так легко.

– Жаль, что потеряла лучшую подругу. – Меня просто разрывает на части понимание того, что это произошло.

– Мы все еще вместе. Даже ты, подкатывая к нему, не смогла нас разлучить.

– Что? Подкатывая к нему? – Я действительно первая поцеловала его. Но что насчет записок, камешков в окно? Да, Эзра стоило бы читать лекции по историческому ревизионизму. – Все не так, Вал. Я могу объяснить.

– Конечно, – говорит она настолько холодно, словно член культа. – Ведь ты такая хорошая подруга.

Она полностью зомбирована.

– Эзра пригласил меня на «Звездный Круиз» в пятницу вечером, чтобы отпраздновать наши отношения. Теперь они даже крепче, чем пр…

Я вешаю трубку.


***


К началу второго дня, я получила огромное количество злобных писем и телефонных звонков от одноклассников. В обмен на то, что пролью свет на свою работу в качестве специалиста по разрывам, мама позвонила в школу и сказала, что у меня ангина. Ей, должно быть, хочется накричать на меня, но к ее чести, она внимательно слушает, пряча свое разочарование и пытаясь не осуждать. Поэтому я начинаю рассказывать ей и об Эзра с Вал. Мама не издает ни звука. Жаль, я не знала, что она такой хороший слушатель. Иначе со своими вопросами я бы пришла к ней, а не к Диане.

На третий день, я завтракаю хлопьями в два часа дня. Проливаю немного молока с ложки на свитер, но мне безразлично. Из примерочной выходит мама и разминает руки, которые сводит от шитья, после первого же дня общения с требовательным клиентом. И все только для того, чтобы у меня была хорошая, обустроенная жизнь. Жизнь, которую я только что разрушила. Просто лучшая дочь года.

– Думаю, в понедельник тебе нужно вернуться в школу, – говорит она.

Как только я думаю о школе, мой желудок сводит. Лицо Хаксли. Лицо Бари. Я прокручиваю в голове, как они смотрят на меня, готовые наброситься. Вал. Не могу даже себе представить ее лицо.

– Знаю, ты напугана, но нельзя навсегда остаться дома.

– Я могла бы обучаться на дому.

Мама сметает со стола крошки в ладонь, а потом стряхивает их в раковину.

– Дорогая, я очень ценю, что ты мне открылась. Выслушав, я сделала только часть работы. А теперь хочу обсудить с тобой, почему ты решила стать специалистом по разрывам.

Я опускаю ложку в тарелку с хлопьями. Я знала, что этот момент наступит, но все бесполезно. Она не поймет почему. Не поймет, потому что как раз находится в тех отношениях, которые я бы взялась расстроить. Она – Вал через тридцать лет.

– Это сложно.

– Помню, как тяжело мне было в старших классах. Я самая последняя среди подруг начала встречаться с парнями…

– Мама, речь не об этом! – Ну конечно, все всегда должно сводиться к одиночеству. Ведь это единственное логическое объяснение тому, что делают девушки, не так ли?

Она накрывает мою руку своей ладонью и смотрит в глаза.

– Мне никогда не везло с парнями.

– Мама, прекрати.

– Но когда я встретила твоего отца, то сразу поняла почему ничего не получалась с остальными лузерами.