– Отказал, – с удовольствием сообщил он. – Сперва двадцать давали, потом тридцать… На пятидесяти Алевтина чуть с ума не сошла. А он ни в какую. Ну, она то ли уговорить его надеется, то ли и правду согласная стала. В общем, переехал он. Жить, говорит, буду дома. А работать у вас. Так что не переживай, Людмила. Все порядком у нас.

– Ну и слава богу. А еще какие новости, Семен Никифорович?

– Ванька с ума сошел! – радостно объявил дед. – На той неделе приехал и сразу рехнулся. Как есть малахольный стал.

– Иван?!

– Нет, не наш Ваня, а Джон ваш, но мы его тоже, чтобы язык не ломать, Иваном зовем. Тот первый, этот второй. Ты сама же придумала, он нам сказал.

– Опять приехал? Что это он зачастил? – проворчала Людмила Петровна. – Можно подумать, у него дома дел нет?

– Так он тут женится, – хихикая, пояснил дед Семен.

– О! И на ком же?

– А на всех разом!

– Это как? Гарем, что ли?

– Да вот какая мимо пройдет, особенно ежели не в этих ваших штанах, а в юбке, как бабе положено, он ей сразу: выходи за меня замуж.

– И кто согласился? – заинтересовалась Людмила Петровна.

– Куда там! – махнул рукой дед. – Так бросается, что всех распугал. Ты его, Людмила, пристрой, что ли. А то он и в самом деле свихнется от наших баб. Представляешь, он говорит, что у них там бабы юбки вовсе не носят, артистки только. Эти все… джинсы. А брюки бабе – это как корове седло. Ты уж меня, Людмила, извини, это я тебе как мужик говорю.

– Надо пристроить, – смеясь, согласилась она. – Домой ему пора, прогорит там его бизнес без хозяина. И юбку куплю непременно. Даже две. А еще у вас что?

– Потом увидишь, вечером, – загадочно ответил дед Семен.

Через час, когда экскурсия отправилась на Талый Ключ знакомиться с Синюшкой, она выбралась из сарая. Во дворе на лавочке сидели Иван-второй с Натальей. Увидев Людмилу Петровну, Джон оставил в покое уставшую Наталью и устремился целовать руку вновь прибывшей. Странно, но он уже сносно говорил по-русски и осыпал ее комплиментами. «И это я еще в брюках», – подивилась Людмила Петровна, на ходу придумав для Джона неотложное дело в сарае. И пошла искать Родина. Когда нашла, поцеловаться не получилось: она растерялась, не зная, с какого боку приткнуться, а он и не подумал – ни в ручку, ни в щечку. Но тоже пообещал сюрприз.

Людмила Петровна с трудом дотерпела до позднего вечера, когда экскурсанты, рассыпаясь в благодарностях, отбыли восвояси. Юрий вдруг отправился за ее матерью, а ей опять велел сидеть тихо и ждать. Она уже начала злиться – что за дурацкие секреты, но все хихикали и обещали, что она «с ног упадет». Спасибо, что предупредили. Сюрприз заключался в том, что ее собственная мать на пару с дедом Семеном и под аккомпанемент аккордеона, на котором играл Родин, по многочисленным просьбам трудящихся лихо исполнили частушки.

Людмила Петровна удивилась. Нет, конечно, мрачный и нелюдимый дед Семен, который раньше жил как бирюк и неделями не показывался на люди из своего стоявшего на краю села дома, в последнее время очень изменился. Но видеть его голосящим частушки было все же странно. А вот мать петь любила, отчего нет? Особенно когда гладила или грибы-ягоды перебирала. Про того, кто с горочки спустился, про огни Саратова, про пиджак наброшенный и калину красную. И не на людях, а дома, для себя. А тут?!

Я недавно милому

Прейскурант составила.

Он на цены посмотрел,

Больше не настаивал!

Мать начинала, дед Семен поддерживал:

С голодушки пой частушки,

Чем еще себя занять?

Стойте, ушки, на макушке,

Больше нечему стоять!

Людмила Петровна натянуто улыбалась, не зная, как реагировать на этот концерт по заявкам. Но настоящее потрясение ждало ее впереди. Начал дед, предупредив:

И простушки, и чистюшки,

Слушайте внимательно.

А частушки – не частушки,

Если в них не матерно.

И новоиспеченный дуэт, сложившийся и, судя по всему, вполне спевшийся в ее отсутствие, перешел от частушек вполне невинных к самым что ни на есть… В общем, до сих пор Людмила Петровна, считавшая себя знатоком фольклора, из этого разряда слышала только самую безобидную – «Мимо тещиного дома я без шуток не хожу». И была наповал сражена потоком разнообразных сюжетов и заковыристых эвфемизмов.

Мать и дед Семен пели слаженно и самозабвенно, хором и поочередно, делая многозначительные паузы в совсем уж рискованных местах. Родин с видом аккомпаниатора на академическом концерте подыгрывал им на аккордеоне. Исполнители были настолько серьезны, словно выполняли важную работу, и лишь изредка перемигивались. А народ вокруг умирал от смеха. Ивану-второму Санька по возможности переводил часть текстов при помощи жестов, и американец тоже хохотал, правда, последним из слушателей. Не удержалась и Людмила Петровна. Когда прошел первый шок, она смеялась, как ненормальная, хлопая себя по бокам и утирая слезы платком.

Ближе к ночи, когда все разошлись, она осталась, чтобы поговорить наконец с Родиным. Ведь понятно же, что все это его рук дело. Но Юра пошел ставить чайник – «выпить за возвращение», как он выразился. Людмила Петровна осталась сидеть во дворе, очень уж не хотелось уходить со свежего воздуха в дом. В городе такого воздуха нет, как ни проветривай. Настроение у нее было отличное и даже какое-то игривое. Хотелось сделать что-нибудь эдакое, веселое, безрассудное, как в молодости! Частушки виноваты, думала Людмила Петровна, сидя боком на лавочке и болтая ногой. За этим занятием и застал ее вернувшийся с чайником и чашками Родин, и с удовольствием прислушался, как она бормочет себе под нос:

Я миленочку давала,

Сидя на скамеечке.

Не подумайте плохого —

Я давала семечки.

– Прониклась? – поинтересовался он, когда она замолчала. – Я рад. Заваривай чай, я все принес. Хлеб, масло, варенье. А я буду комаров гонять. И отчитываться. Первое: посмотри, какие звезды. Млечный Путь прямо над нами.

От неожиданности Людмила Петровна просыпала из ложки заварку, поставила на стол чайник и послушно задрала голову к небу. Да, он прав, таких звезд в городе тоже нет. То есть они, конечно, есть, но их не видно. То ли дома загораживают, то ли смог, то ли горожанам некогда звездами любоваться.

– Второе, – продолжил серьезно Родин. – Почему тебя комары не жрут? Меня жрут, а тебя нет?

– Я невкусная, – отмахнулась Людмила Петровна, снова берясь за чайник. – Юр, давай серьезно наконец! Меня месяц не было, а тут у вас такие дела. И Хозяйка Медной горы, и на «нюшек» покупатели, и частушки! И Берегиня! И на аккордеоне?!

– У Гены еще на флюгеры два заказа и на скамейки, – сообщил Родин, крутя веткой, как пропеллером. – И я с Данилой-мастером переговоры веду. Он хороший мужик, талантливый, только жить ему негде. А у нас будет вроде малахитовую чашу делать. Если разрешишь ты ему в сарае жить.

– Юра! – взмолилась Людмила Петровна. – Что ты меня дразнишь? Я же не виновата, что пришлось надолго уехать. Владька на год в плавание ушел, так хоть повидались.

– Молодец у тебя парень! – одобрил Юрий. – А так хоть мир посмотрит. И при деле опять же. Хорошие у тебя сыновья, Людмила Петровна. А у нас тут им что?

Разливая по чашкам заварку, она с удовольствием отметила это «у нас».

– Хозяйка Медной горы появилась. А что на пальцах-то рассказывать? Лучше живьем, детям нравится. Костюм напрокат из оперного театра взяли до начала сезона. Наталья оказалась актрисой – ты не поверишь! Все на лету хватает, так входит в образ, что потом еще полдня со всеми свысока разговаривает. Чисто каменная девка!

– Правда, здорово! Я бы подумала, что это настоящая артистка, из театра.

– Вот я и подумал, что можно ей Данилу-мастера в пару взять. Есть у меня знакомый, профессиональный актер. Несколько сценок – и самое то, особенно зимой, когда не погуляешь. Покупатели на Гену и Бориса – так земля же слухом полнится. Не говоря уже об Интернете. Ты видела, какие про нас отзывы? Нет? Темнота. Нам вообще пора свой сайт заводить. Как у Ивана. Гене, кстати, нужно инструмент подкупить.

– А дед Семен сказал, что Петр Борисович продавать не хочет, – с набитым ртом пробормотала Людмила Петровна, откусив изрядный кусок свежего хлеба, предварительно обмакнутого в блюдце с малиновым вареньем. – Ты извини, Юр, я с утра ничего не ела, то в дороге, то вас заслушалась.

– Да ешь, ешь, – успокоил он. – Если мало, то там еще целая булка есть!

Людмила Петровна посмотрела подозрительно – не издевается ли? Подумаешь! Не всем же быть воздушными феями. Зато вон все «нюшки» фигурами на нее похожи!

– И не надо, раз не хочет, – произнес Юрий. – Пусть своих не продает. Он согласен на заказ делать. Воплощенная мечта заказчика. Петр говорит, что к заказным он душой не прикипает. Те все наши, музейные. А про Алевтину тебе дед Семен рассказал?

– Да они помирились вроде.

– Значит, семью ты спасла. И Вера с Саней… душа в душу. Оба, кстати, изменились. Саня домой переехал. Но работать у нас будет, говорит, ему с электричеством теперь скучно, с людьми веселее. Пить бросил вообще. Считай, две семьи. Деда Семена ты сама видела – орел! Мама твоя тоже загорелась, болеть забросила, сама на репетиции приходила! Ты считаешь, а то я сбился? Так что Берегиня – это ты и есть. А никакая не сосна. И это наш тебе подарок, потому что мы о тебе думали. И скучали.

– Я тоже, – ответила она и, шмыгнув носом, отложила намазанный маслом кусок хлеба. Пришлось опять поднять глаза к небу и сделать вид, будто ее проняла красота Млечного Пути, чтобы не пролились вдруг подступившие слезы. – Я тоже о вас скучала. Спасибо, Юра. Тебе спасибо.

– Вот… Такие дела… – глубокомысленно изрек Родин. – Частушки, сама понимаешь, для тех, кто конкретно в музей приехал. По-моему, дуэт отменный. Эротике все возрасты подвластны, включая самые почтенные. Представляешь, все потом просят слова дать или спрашивают разрешения на диктофон записать. Мировая слава не за горами! Только название надо для дуэта придумать и можно приступать к раскрутке.

– Да откуда это, Юра? Нет, то есть я поняла, что все это ты. Я имела в виду – ты сам откуда? Откуда ты все знаешь, придумываешь? Знакомые у тебя везде. И все умеешь… Даже на аккордеоне! – Список вопросов был непродуман, они сыпались горохом, не дожидаясь, пока Людмила Петровна хотя бы облечет их в вежливую форму.

И Родин, вздохнув, стал объяснять:

– Я окончил музыкальное училище – дирижер-руководитель хора. Затем заочно институт – режиссер массовых зрелищ. А потом второе высшее – экономист.

– Ни фига себе! – вырвалось у Людмилы Петровны. Она тут же спохватилась и прикусила язык, но слово, как известно, не воробей. – А чего ты тогда тут… в Шишиме?

– Я начинал работать в музыкальной школе. Плохонькая школа на окраине. Трудные дети, почти все из неполных семей, с пьющими родителями. Через три года мы уже ездили на фестивали и везде призы брали. Потом пробил идею: общеобразовательная школа с хоровым уклоном. Три больших хора: малыши, среднее звено, старшие классы, капелла мальчиков и джаз-хор. Оркестр, потому что у мальчиков ломаются голоса, не уходить же им из школы. С аттестатом выдавали диплом о среднем музыкальном образовании. Я был директором. Слушай, тишина какая…

Он замолчал, глядя в сторону леса. Тишина стояла и вправду полнейшая, словно они вдвоем остались на свете. Даже собаки не лаяли, и комары куда-то делись.

– Наплевать на тишину, – решительно заявила Людмила Петровна. – Дальше что было?

– Дальше? Школа у нас была малокомплектная. Вскоре заявили: будет подушевое финансирование, маленькие школы нерентабельны. Хотя пятьсот детей, которые с удовольствием учатся и занимаются музыкой, разве это мало?

– Нам тоже постоянно нервы мотали. Вас закрыли? – Людмила Петровна хотела и боялась узнать продолжение.

– Не сразу. Сначала мы стали бороться. Родители помогали, дети, выпускники, известные деятели культуры. Нас же знали везде. Даже в мире. В Интернете шум подняли. К депутатам обращались. Тогда меня вызвали и сказали – уходи. Подавай заявление по собственному, а то будет хуже. Я не мог уйти, у меня же дети. Отказался, конечно. Мне еще пригрозили: пожалеешь. И в городской газете заметку тиснули, под рубрикой «Журналистское расследование»: мол, в известной школе зреет скандал, якобы несколько родителей анонимно пожаловались на то, что я приставал к детям. К мальчикам. Для чего и создал капеллу. Чтобы приставать было удобнее. Никто не писал, понятное дело. Но они эту схему уже обкатывали, и она сработала. В английской школе, очень престижной, старая директриса ушла на пенсию. Коллектив хотел на ее место завуча, а горуно – своего. Про него аналогичный слух пустили. Чистое вранье, разумеется. Но у мужика случился инфаркт, он уволился и в другую школу ушел. Они своего человечка поставили, что и требовалось доказать. Я мог в суд обратиться. И там доказывать, что я детей люблю не так, как они говорят, а…