Эми Фетцер - Ирландская колдунья

– Я не настолько устал.

Ну конечно, мальчишка должен радоваться такому приключению! Реймонд невольно улыбнулся.

Но Коннал и не подумал улыбаться ему в ответ.

– Не унижайте ее больше, сэр. Да как он смеет?

– Я и не думал ее унижать!

– Вы же сами сказали, что она вам нравится, но на самом деле вы ее ненавидите. Это нечестная игра, милорд, и мне она совсем не по нутру.

– Ты слишком много на себя берешь! – На самом деле Реймонд понимал, что мальчик угодил не в бровь, а в глаз.

– Да, милорд. Но Фиона уже предупреждала вас, и я предупреждаю тоже – раз и навсегда. Не будите ее гнев. Вы даже понятия не имеете о том, какие могут быть последствия.

– Благодарю покорно за столь милостивое предупреждение!

Коннал посмотрел ему в лицо и кивнул с самым серьезным видом.

– А что ты говорил о десяти годах и одном дне?

Коннал нерешительно оглянулся на Фиону. Она лежала неподвижно, как будто спала.

– Десять лет назад Фиона была изгнана.

– Почему? – опешил Реймонд.

– Она предала свой народ ради любви к мужчине.

Реймонд не ожидал, что эта новость покажется ему такой сокрушительной. Фиона влюбилась в кого-то настолько, что позабыла о своем народе? Она любит этого типа по-прежнему? И что именно она совершила, заслужив такое наказание?

– Вот уж не думал, что она на такое способна!… – вырвалось у него.

– Когда это случилось, она была не намного старше меня.

– А кто был этот человек?

– Не знаю.

Реймонд посмотрел на него, не скрывая недоверия.

– Я правда не знаю! – От обиды Коннал чуть не заговорил в полный голос. – Все, что мне известно, – во всем этом как-то замешана моя мать.

– Так это Шивон ее прогнала?

– Нет, Фиону прогнал ее отец.

У Реймонда буквально не было слов.

– Ее клану под страхом смерти запрещено разговаривать с ней и даже смотреть на нее, но все равно находились отважные люди, которые нарушали запрет.

Реймонд тут же вспомнил Дугана. И ту старуху, Изольду.

– Она родилась и выросла здесь, на этой земле, но не имеет права приближаться к замку. – Коннал кинул на Фиону сочувственный взгляд. – Отец сам выгнал ее из крепости. Сто ударов кнутом, от которых ее платье на спине превратилось в клочья. Но ее раны не кровоточили. – Коннал спокойно ответил на вопросительный взгляд Реймонда и сказал: – В место нее истекала кровью ее мать. Пока не умерла.

– Боже правый!

– Я уже вижу – вы не верите, что такое возможно.

– Ты хочешь сказать, что тот человек высек свою дочь, но от ее ран скончалась его жена? – вкрадчиво промолвил Реймонд.

– Это у них в роду. – Коннал пожал плечами с таким видом, как будто говорил о чем-то само собой разумеющемся.

Но Реймонду явно требовались пояснения.

– Они же чародейки, милорд.

– Разве ты забыл, что любая особа, именующая себя ведьмой, является обманщицей и что на свете нет никакой магии и колдовства?

– Я помню, милорд, – устало вздохнул Коннал и повернулся, чтобы вернуться в пещеру. – А костер у нас загорелся от молнии.

Реймонд, ошалело хлопая глазами, смотрел то на мальчишку, то на Фиону, то на мерцавший в пещере огонь. Наконец он пришел к выводу, что все это просто дурацкие фокусы.

Шарлатанство.

Дождавшись, пока Коннал уляжется, Фиона открыла глаза. Невыразимая тяжесть легла ей на сердце. За десять лет она успела смириться с горечью от людской неблагодарности. Но как прикажете принять этот жгучий напиток от Реймонда?

Измучившись от бессонницы и тревоги за Шинид, Фиона поднялась задолго до рассвета. Она добавила хвороста в костер, и пламя осветило Реймонда де Клера. Он тоже не спал и наблюдал за ней, переводя взгляд с ее лица на весело полыхавший костер и обратно.

Сделав вид, что ничего не заметила, чародейка вышла из пещеры. Де Клер встал и отправился следом. Фиона ничего не могла с собой поделать: она слишком бурно реагировала на присутствие этого человека. Эта слабость не доведет ее до добра.

– Как ты это сделала?

– Магия. – Она едва слышно вздохнула, старательно отводя глаза. – И я знаю, что для тебя эти вещи не существуют. Но они у меня в крови.

– Вот и Коннал об этом твердит.

– Коннал – всего лишь мальчишка, которому еще трудно отличить правду от вымысла. – Фиона зябко куталась в плащ Реймонда, прижимаясь щекой к теплой ткани. – Наверняка он наплел тебе всяких небылиц.

– О твоем изгнании тоже?

– Нет, это правда. – Она поникла, придавленная грузом вины.

– Почему ты ничего не сказала?

– Это вряд ли кого-то волнует, кроме меня.

Де Клер протянул было руку, чтобы обнять ее, прижать к себе и утешить – такая душевная мука прозвучала в ее голосе. Но рыцарь вовремя опомнился, и его рука безвольно повисла.

– Господи, Фиона! Целых десять лет! Ты была изгнана, когда мы встретились в Донеголе?

– Да. Местные вилланы ничего не знали обо мне – или это их просто не интересовало. До тех пор, пока туда не добрались беженцы из Антрима. Они и разнесли повсюду мою историю.

– Тебя выдворили оттуда силой?

– Быть отверженной – само по себе наказание. – Чародейка болезненно поморщилась, – И не важно, где именно оно тебя настигнет.

– Но ведь это же твой народ!

– Это народ, который я предала! – выкрикнула она, яростно сверкнув глазами.

– Ради мужчины… – Одной мысли об этом было достаточно, чтобы в груди де Клера проснулась черная ревность.

Фиона предпочла промолчать.

– Кто он?

Снова Реймонд остался без ответа.

– Ты его любила?

Алые губы сжались в упрямую черту.

– А он тебя любил?

– Нет.

– Нет. Значит, ты пошла на предательство ради мужчины, которому было на тебя наплевать? – процедил он, скрестив руки на груди.

– О, не на меня! – фыркнула чародейка. – На мое искусство!

– На твое искусство?! – Реймонд не поверил своим ушам. – Значит, он еще больший болван, чем ты!

Его ядовитые слова попали точно в цель. Лицо Фионы так исказилось от боли, что Реймонд чуть не закричал.

– Моя непростительная беспечность до сих пор ежечасно напоминает мне о себе, де Клер. Но я благодарна за то, что ты лишний раз освежил мою память. – Ее голос предательски дрогнул. – Потому что на миг я позволила себе обо всем забыть.

– Ох! – вырвалось у Реймонда, подавленного собственной грубостью. – Фиона, прости меня!

– Вы просите прощения у ведьмы, милорд? Право же, напрасно.

– Ты женщина, и я вел себя грубо.

– Из-за меня ты можешь не расстраиваться. – Меньше всего Фиона нуждалась в его проклятой жалости!

– Этот приговор лишил тебя не только твоего народа, – сказал он, не в силах оторваться от ее чудесных голубых очей. – Он лишил тебя гордости.

– Гордость – слишком большая роскошь для меня, – сдавленно прошептала чародейка. Реймонд по-прежнему не спускал с нее глаз, стараясь отыскать хоть малейшие признаки обычных человеческих эмоций.

– Ты никого не подпускаешь к себе, верно?

Она с болью подумала о том, что просто не может позволить себе такую слабость.

– Оставь свою жалость при себе! – вырвалось у нее. – Этим ты ничего не добьешься, а я не хочу лишний раз возвращаться в то время!

Фиона оттолкнула де Клера, собираясь вернуться в пещеру, но он встал так, что их тела оказались совсем близко. Чародейка застыла, не смея шелохнуться. Он чувствовал, как полыхавшие в ней гнев и обида заставляют душу буквально корчиться и рыдать от невыносимой боли. – А как насчет вот этой самой минуты?

– Ох, де Клер, – ее лицо жалобно скривилось, – ты все еще ищешь то, чего не способен дать ни один из нас!

Реймонд провел рукой по ее щеке, коснувшись кончиками пальцев полных влажных губ.

– Я ищу объяснения тому странному пламени, что разгорается во мне в твоем присутствии. Я хочу понять, истинное оно или это очередной обман?

Фиона оцепенела под его взглядом, и вся ее беззащитная поза словно молила об утешении и ласке.

– Я никого не обманываю, и в особенности тебя. Даже если мое изгнание закончится и ты поверишь в меня, это все равно ничего не изменит!

– Но почему? – Реймонд сдерживался из последних сил. Все, о чем он мог думать в эти минуты, – как бы обнять эту странную женщину, прижать к себе и… да, черт побери, сделать ее своею! – Почему? – повторил он, не спуская с нее восхищенного взгляда.

– Я принадлежу стихиям. – Фиона едва соображала, что говорит. Ведь пламя, бушевавшее в груди у Реймонда, давно разбудило в ней ответный пожар. – Я не могу быть просто женщиной. – И она добавила дрогнувшим голосом: – Больше не могу.

– Но любой мужчина скажет, что не видел женщины настолько совершенной, как ты! – Он осторожно приподнял ее лицо.

С уст Фионы сорвался невнятный жалобный звук. Она уперлась ладонями ему в грудь и простонала:

– Не делай этого, де Клер! Я тебя умоляю!

– Почему ты боишься меня? – удивился он, уязвленный этим паническим страхом.

– Потому что, отведав этого однажды, я погибну, мечтая большем, – запинаясь, произнесла Фиона.

– И я тоже, – признался Реймонд. А потом сделал то, о чем мечтал почти шесть лет.

Он поцеловал ее в губы.

Это было подобно удару молнии. Они сами не заметили, как их руки сплелись в объятиях, а тела тесно приникли друг к другу, побуждая искать все новые и новые ласки. Реймонд чувствовал, как жадно Фиона вбирает в себя все, что он способен дать. Его нежность. Его страсть. Его голод. Его желание обладать ею.

«Господи! – подумал он. – Отныне мне нет возврата!»

Словно во сне, Реймонду почудился аромат диких полевых цветов, неизвестно откуда взявшихся в этой пещере. Фиона еле слышно стонала, тая в его объятиях. Она знала, что так оно и будет. И потому сделала все, чтобы оттолкнуть его от себя, шесть лет назад.

Сердце у Реймонда обливалось кровью. Больше всего на свете он хотел обладать этой женщиной – и в то же время не мог забыть о клятве, данной королю Генриху. Он должен жениться на знатной девице из местных ради мира и спокойствия в этой стране. А значит, даже если он поверит в магию и заставит себя позабыть о том, как умерла его мать, он не сможет назвать Фиону своей.

Слишком занятые друг другом, они не обратили внимания на то, как на краю горизонта впервые за десять лет пробился сквозь облака тонкий лучик рассветного солнца. Вспыхнул и погас. В следующий миг зашевелился на своем неудобном ложе Коннал.

Фиона отстранилась, едва дыша и прижимая ладонь к груди. Она торопливо оглянулась на мальчика, свернувшегося клубком под ее накидкой, и посмотрела на де Клера.

– Фиона! – Он снова потянулся к ней, собираясь поцеловать.

Неистово тряся головой, она отступила на шаг и еще на шаг – пока не оказалась у выхода из пещеры, где ее разгоряченное тело овеял холодный утренний ветер. «Что я наделала?!» Какая глупость! Она сама дала де Клеру новое оружие против себя, пойдя на поводу у женской слабости!

– Это неправильно! – отрезала чародейка, стараясь обрести решимость. Реймонду показалось, что он получил пощечину.

– А ну-ка поцелуй меня еще разок, а потом повтори то, что сказала!

– Это не имеет значения, – возразила Фиона, не в силах скрыть душевную боль.

– Для меня – имеет! И я вижу по твоим глазам, что и для тебя тоже! – выпалил Реймонд, и чародейка испуганно прижала палец к губам, кивнув на спящего Коннала.

– Страсть погаснет так же быстро, как и вспыхнула, а за стенами этой пещеры нас ждут только ссоры.

– Это можно изменить. – Однако де Клера выдавала безнадежность, прозвучавшая в голосе.

– Ради одного поцелуя? – недоверчиво произнесла она. – Боюсь, что ты придаешь слишком большое значение обычному желанию.

– Черт побери, Фиона, почему ты не желаешь меня слушать?

– Ах вот как, теперь уже я не желаю тебя слушать? Ну что ж, тогда скажи мне… ты прекратишь строительство бастиона, если я скажу, что это заповедная земля?

– Нет! – Неужели она только об этом и думала? Неужели стала целоваться с ним в надежде смягчить его, притупить его бдительность? Ах, как обидно было об этом думать! – Без бастиона не обойтись. И не только из-за возможного нападения с моря. Я выполняю приказ короля. – В низком голосе Реймонда зазвучала сталь. – Я не могу его нарушить.

– Это – твое право. Но если ты действительно желаешь мира этой земле, то рано или поздно тебе придется идти на уступки.

– Ах, провалиться мне на этом месте! – Он с яростью рванул себя за волосы. – И как у тебя язык повернулся говорить об этом сейчас?

– Потому что я знаю, к чему привел бы еще один поцелуй! – прошептала Фиона, и серые глаза Реймонда сверкнули, говоря о том, что он все понял. – Потому что я больше не пойду на предательство ради собственной прихоти. – И чародейка сурово добавила: – Однажды я уже пошла на это ради мужчины – и поплатилась сполна!