Реймонд невольно отшатнулся: у Фионы был такой вид, будто она сейчас выцарапает ему глаза.

– Теперь ты видишь, к чему привело ваше вторжение? – Она положила руку на край повозки.

– Я не имею ни малейшего отношения к этим делам.

– Врешь! – Фиона что было силы толкнула его в грудь, прикрытую холодной сталью доспехов. – Резня началась после того, как ты появился в этих краях, англичанин!

– Фиона, – он перехватил ее руки и заставил себя отстраниться, хотя все внутри его кричало от желания, – успокойся! – При виде слез, стоявших у нее в глазах, Реймонд стал мрачнее тучи.

– Сам успокойся! – Она грубо вырвалась из его рук. – Вы со своим королем норовите заграбастать все, до чего сумеете дотянуться, а мы вынуждены за это расплачиваться! – Она приподняла голову мертвой девочки и повернула ее лицом к рыцарю. – Вот взгляни! За что убили этого ребенка? – Она подхватила Лию на руки и вынудила Реймонда принять от нее этот страшный груз. – Тебе никогда не приходило в голову, что она могла бы прожить счастливую жизнь, если бы ты не явился в замок?

Реймонд опустил взгляд на посеревшее детское личико и скривился от острой боли. Повторяя про себя, что на войне всегда гибнут невинные люди, он осторожно уложил Лию обратно в повозку и накрыл девочку полотном.

– Эту жизнь отнял не я, а О'Доннелы. – Он сурово взглянул в лицо Фионе. – Твои соотечественники.

– Их гнев не вырывался наружу, пока не явился ты! – заявила она. – К тому же О'Доннелов осталось в этих местах слишком мало, чтобы устроить такую грандиозную резню и насладиться местью. Да и клан О'Нила давно расплатился за то, что натворил когда-то по приказу Локлана. Они превратились в парий, в отверженных, без конца проклинаемых теми, кто пострадал от их рук. А теперь ты затеял здесь стройку, угрожая лишить их даже той жалкой крыши, что была у них над Головой!

– Бастион должен защитить их от набегов.

Его хваленый бастион мог принести этой земле только новые страдания, но англичанин не желал ничего видеть в своей упрямой гордыне.

– Если ты будешь строить его поперек лощины, то первыми пострадают твои же люди!

– Что это ты задумала? – подозрительно прищурился он.

– Ты так ничего и не понял, лорд Антрим! Главный закон, по которому живут такие, как я, – никому не причинять вреда; и я никогда его не нарушаю! Никогда, понимаешь? Даже если речь идет о врагах! – И она добавила вполголоса: – Или о тебе.

– Зато твоя ненависть не знает никаких границ, Фиона.

– Не моя ненависть! – сердито вскинулась она. – А твоя непроходимая тупость!

– Я и без тебя знаю, что ирландцы не рады моему появлению в Антриме, – сурово процедил он. – Но если О'Доннел учинил резню ради того, чтобы вернуть свои земли, – он напрасно взял на душу этот тяжкий грех.

Она рассмеялась, но этот хриплый вымученный смех больше походил на карканье.

– Ты привел в Антрим целое войско, потому что собирался огнем и мечом доказывать свое право на эту землю! Но против вас не осмелилась выступить ни одна живая душа, и ты уже возомнил, будто теперь все пойдет как по маслу?

Реймонд опешил. Она читала его мысли! Фиона моментально поняла по его глазам, что попала в точку.

– Да, сэр рыцарь, правда всегда горька, не так ли? И платить за нее приходится дорого! – Она выразительно обвела взглядом раненых и убитых вилланов и их горевшие дома. Насколько еще успеет возрасти цена правды, пока Реймонд положит этому конец?

– Этот удар был нацелен на ирландцев, а не на англичан!

– А разве ты не собирался защищать моих соотечественников так же, как своих? Ведь ты без конца болтал о том, что отвечаешь за все, что происходит на твоей земле! Разве это не относится к погибшим вилланам?

– Не тебе учить меня ответственности, Фиона, – жестко возразил он. – Но я по прежнему считаю, что здесь произошла обычная стычка между кланами.

– Ну подумай сам, ради чего им драться, если ты все равно владеешь всей этой землей по приказу короля? Зато гибель наших детей косвенно наносит удар и по твоей репутации, Реймонд де Клер!

Эти суровые слова ранили его в самое сердце.

– Я не могу сказать точно, кто и зачем учинил эту резню. А значит, не могу никого наказывать.

Она вздохнула с таким облегчением, что Реймонду стало неловко: за кого его принимают? За чудовище, готовое разить и правого и виноватого в приступе дикой ярости? Неужели она совершенно ему не доверяет? Почему-то это обидело его сверх всякой меры.

– Твоя грубая сила не остановит этих набегов, – продолжала Фиона, рассеянно глядя на разрушенную деревню. – Боюсь, они станут еще более жестокими. О'Нилы всегда славились своей злопамятностью и непременно постараются отомстить. Но под их мечами снова погибнут невинные люди…

– Теперь по деревням постоянно будут разъезжать небольшие отряды, хотя мне не хотелось бы подвергать опасности новых людей.

– И мне тоже, – со вздохом призналась Фиона. Ей всегда было жаль погибших – будь то ирландцы или англичане.

– Я никуда не уйду отсюда, Фиона.

– Увы, я слишком хорошо это знаю. – Она прижала пальцы к нывшим вискам. – Постарайся все же защитить этих людей.

– Я действительно хочу принести им мир. Неужели ты даже в это не веришь?

Она покосилась на него:

– С какой стати я должна тебе верить? Ни для кого не секрет, каким образом ты получил во владение эту землю, сэр рыцарь!

Губы де Клера сжались, а лицо исказила уродливая жестокая гримаса.

– Сколько человеческих душ тебе пришлось загубить в военных походах, чтобы заслужить награду от короля Генриха?

Эти слова, произнесенные едва слышно, тихим голосом, ударили его в грудь словно тяжкий молот. Фиона глянула на него через плечо, и Реймонд почувствовал себя последней тварью под этим презрительным леденящим взором.

– Теперь это не имеет значения.

– Даже для тех, кого ты убил, и для их близких? – Каждое ее слово было полно яда. – Скажи мне, де Клер, тебе сладко спится в твоей роскошной постели, когда ты знаешь, какую кровавую кашу ваше вторжение заварило в Ирландии?

– Магуйары всю жизнь воевали с О'Доннелами, О'Нилами и черт еще знает с кем! И эта война началась задолго до того, как мы явились в эти земли!

– Но до сих пор все сводилось к похищениям за выкуп и мелким стычкам на границах. Ни о чем подобном, – Фиона кивнула на раненых, стонавших от боли, – мы не слыхали!

– Побежденным всегда приходится платить!

– Но нас никто не побеждал! Вы заполонили наши земли, как саранча! Вы взяли нас измором! И я не захотела класть жизни своих людей на ваши мечи! Точно так же, как не хотела этого Шивон, когда Пендрагон постучался в ее ворота! Она спасала жизни, когда впустила вас в замок!

– А что сделала ты ради мира на этой земле?

Де Клер попросту не знает об ее изгнании, иначе никогда не задал бы этот вопрос. Пока срок изгнания не истек, Фиона остается практически бессильной. Зато потом…

– Ты наделен властью, а значит – все в твоих руках! Их взгляды встретились: холодное голубое пламя снова сошлось в беспощадном поединке с жестокой серой бурей.

– В награду от короля тебе досталась не просто земля со старым замком!

Теперь она говорила загадками, которые он не мог разгадать.

– С какой стати тебя так волнует моя собственность?

– Меня волнуют люди, Реймонд де Клер. Учти, я слежу за каждым твоим шагом!

– А я – за твоим, милая леди!

– Пойми, я не пытаюсь тебя запугать. Но ты слишком презираешь наши обычаи. Рано или поздно это доведет тебя до беды! – Она резко повернулась, вошла в облако дыма и через миг – Реймонд от неожиданности обомлел – просто растаяла в воздухе.

– Мне больно, мама! – рыдая, повторяла Шинид. – Прямо вот тут! – ткнула она кулачком напротив сердца.

– Я знаю, моя хорошая!

– Заставь эту боль уйти! – взмолилась она, снова пряча лицо у матери на груди.

Девочка искренне верила в то, что с помощью волшебства можно унять любую боль. Увы, но сердечные дела были неподвластны влиянию земных стихий.

– Ты же знаешь, что это не в моей власти. Но со временем боль утихнет.

– Зачем они убили Лию, мама? – Шинид жадно смотрела на мать, радуясь даже этой короткой встрече. – Разве она кого-то могла обидеть?

Как всегда, дети не желали вникать в те правила, по которым живет жестокий мир взрослых.

– Наверное, она просто попалась кому-то под руку. Это вышло случайно, понимаешь? – Фионе делалось тошно при мысли о том, что кто-то мог нарочно поднять руку на ребенка.

– Тем хуже. Получается, что в этом никто не виноват! Фионе стоило большого труда сохранить невозмутимость.

– Ох, милая, твое горе не станет меньше оттого, что ты взвалишь на кого-то всю вину. Единственное, что нам остается – это верить, что Лия сейчас вместе со своими родными в каком-нибудь чудесном месте и что они… больше не страдают. – Ее голос предательски дрогнул. Фиона склонилась над дочкой, отвела с лица мокрые от слез пряди волос и поцеловала румяную щечку, с наслаждением вдыхая чудесный запах детского тела. Только по счастливой случайности убийцы выбрали другую деревню. А ведь они могли войти и в этот дом. И тогда вместо Лии на страшной повозке оказалась бы ее дочка… – Шинид, я так тебя люблю! – прошептала Фиона, снова покрывая поцелуями лицо девочки.

– Я знаю, мамочка. Я тоже тебя люблю, – отвечала Шинид, гладя Фиону по плечу и удивляясь про себя, почему ее мама не плачет. Вот она поплакала – и ей стало чуть-чуть легче, хотя Лию все равно было жалко. Ведь Шинид больше никогда ее не увидит. – Останешься сегодня у нас?

Фиона кивнула и быстро улеглась в кровать. Дочь теплым комочком приткнулась к ней под бок. Зазвучала тихая колыбельная. Фиона пела на древнем языке старинную балладу о сильной и прекрасной женщине, пославшей на землю свою единственную дочь, чтобы она стала королевой чародеек.

Задолго до рассвета Фиона осторожно соскользнула с кровати и поцеловала в лоб спящую дочку. Ее сердце болезненно сжалось от тревоги и любви при виде этой невинной малышки. Рано или поздно Шинид придется выйти в большой мир, и ее сон уже не будет таким безмятежным. Еще раз поцеловав дочку на прощание, Фиона вышла из-за занавески в общую комнату. Коллин уже возилась у очага, готовя завтрак.

– Да ты, оказывается, ранняя пташка…

– Ох! – Коллин так и подскочила на месте, хватаясь за сердце. – Ради всего святого, как ты здесь оказалась? – испуганно прошептала она. – Фиона, я тебя прошу, не надо… возникать у меня за спиной! Я каждый раз старею лет на десять!

– Мне казалось, что ты давно должна была к этому привыкнуть, – грустно улыбнулась Фиона.

– Значит, ты ошиблась. – Коллин подала на стол свежий хлеб и подогретое вино, и Фиона с наслаждением впилась зубами в румяную корочку. – Когда нам придется покинуть этот дом?

– Я не могу сказать точно, – пробормотала Фиона с полным ртом, запивая хлеб вином. – Но смотрите – вы обе, – ни на минуту не спускайте глаз с Шинид! – Она выжидательно посмотрела на занавеску. Изольда что-то сонно буркнула в ответ. – Деревню к северу отсюда, ту, что возле реки, прошлой ночью сровняли с землей. Малышка Лия и вся ее семья убиты.

– Значит, теперь наш черед. – Коллин устало опустилась в кресло, с тоской глядя на Фиону.

– Я позабочусь о том, чтобы этого не случилось.

– Ты не сможешь постоянно ограждать нас чарами, Фиона.

– Я буду защищать вас троих до последнего вздоха. – Фиона доела хлеб и отряхнула крошки. – И скоро я смогу делать это не скрываясь.

– Но люди до сих пор верят в то, что Шинид – подкидыш, которого воспитали мы с Изольдой. По-твоему, будет мудро объявить им, что она – твоя дочь?

– Я не стыжусь Шинид, так же как она не стыдится меня! – гордо выпрямилась чародейка.

– Ну, я имела в виду… она сразу лишится своих друзей, ей не с кем будет играть.

– Она сама выберет свою судьбу, – сурово отвечала Фиона.

– Но она еще совсем крошка!

– Шинид умнее, чем ты думаешь. И как ни крути, она была и будет моей дочерью.

– Девочка не имеет понятия о том, какими жестокими могут быть люди! – горячо возразила Коллин.

– Ты не веришь в то, что я способна ее защитить? – надменно осведомилась Фиона.

– Ну что ты, Фиона, конечно, нет. – Коллин сердито отмахнулась от этой нелепой мысли. – Просто я тревожусь за нее. Когда ты заберешь Шинид к себе, мне будет ужасно ее не хватать. Признайся честно: ты видела много добра от этих людей? По-твоему, к Шинид они отнесутся иначе?

– Мы договорились о том, что дождемся того дня, когда я смогу объявить всем об окончании срока изгнания. Вспомни лучше наше детство. Тогда все знали, кто я такая.

– Да, это верно. – Коллин посмотрела на Фиону и убедилась, что ее уже не удастся отговорить.

– И никто меня не боялся и не пытался травить. Мы играли все вместе в этом самом доме с детьми Изольдиного брата.

– Да, я понимаю, что их напугало это твое изгнание, но с тех пор столько всего случилось… И как насчет мертвой земли? И скудных урожаев? Ты не думала, что они каким-то образом связаны с тобой?